Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Последний гвоздь - Владимир Ильин на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Владимир Ильин

Последний гвоздь

Так, а теперь мне нужен гвоздь… Где же он, гад?.. А, вот, в дырку за подкладку кармана провалился. Иди-ка сюда, мой драгоценный!..

Я поднес его к самому носу и оглядел со всех сторон так, будто никогда в жизни не видел гвоздей. Хм, гвоздь как гвоздь. Трехдюймовый, с массивной шляпкой, из нержавеющей стали. Из тех, что на любой стройке буквально валяются под ногами. Потому что стoят они – копейки.

Но для меня данный экземпляр представлял особую ценность. И не потому, что стоимость его многократно возросла в результате транспортировки на расстояние в десятки миллионов километров.

Им я должен был закончить работу длиной почти в десять лет.

Десять лет адского труда в стоградусные морозы, в песчаные бури, почти без отдыха и выходных – и всего один гвоздь.

Сто с лишним человек, полегших костьми на этой проклятой стройке, – и всего один гвоздь.

В моей жизни было немало моментов, когда душа выворачивалась наизнанку, но никогда я не распускал нюни. А сейчас, вертя в сведенных судорогой пальцах этот последний гвоздь, я чувствовал, как на глаза мои сами собой наворачиваются слезы.

Неужели сейчас все закончится и больше не надо будет думать о том, чтo предстоит сделать завтра?! И неужели только этот тонкий кусочек стали отделяет меня от свободы, от Земли, от жизни?!..

Ладно, расслабься. А то, чего доброго, от предвкушения счастья отбросишь копыта. Как наркоман, дорвавшийся до «травки» после долгого воздержания.

Я не глядя нашарил рукоятку молотка и принялся за дело. Последнее мое дело на Марсе.

Как всегда, пришлось попотеть. Вбивать гвозди в условиях малой силы тяжести – занятие, подходящее только для мазохистов. Потому что даже самый могучий удар молотком (а точнее, кувалдой, с учетом размеров) продвигает гвоздь не больше чем на миллиметр. Вот и прикиньте, сколько ударов потребуется, чтобы вогнать в металлопластовую плиту трехдюймовый гвоздь, даже если все эти удары придутся именно по гвоздю, а не по вашим пальцам…

Конечно, если бы мы были обычными работягами, то те, кто снаряжал нашу бригаду, наверняка позаботились бы включить в комплект оборудования всякие крутые инструменты. Например, монтажные пистолеты. Чтобы мы тут не махали кувалдой до умопомрачения, словно дистрофики, вознамерившиеся стать здоровее Шварценеггера.

Но пистолетов нам не дали. Видно, побоялись. Пистолет – он ведь и на Марсе пистолет, а что монтажный – так это еще с какой стороны посмотреть… А вдруг нам пришло бы в голову выстреливать гвозди не в стройматериалы, а друг в друга?

И возмущаться этим – голяк. Спасибо, что хоть молотки да лопаты доверили. Хотя и младенцу ясно, что в качестве оружия может служить любой инструмент. А в отсутствии такового – кулаки, когти, зубы и прочие части тела. И если бы, например, мне вздумалось замочить своих коллег по строительству, то мне не потребовались бы ни кувалды, ни отвертки, ни, тем более, электропилы. Я обошелся бы и своими штатными кулаками, и действовал бы ими без особых ухищрений. По принципу: один удар – один труп. Просто надо знать те точки на теле, попадание в которые надежно отделяет душу от тела. А еще для этого требуются молниеносная реакция и хладнокровие.

Всего этого мне когда-то было не занимать. И промахов у меня никогда не было, и добивать никого не приходилось.

Вот поэтому-то я сейчас и забиваю здесь свой последний гвоздь…

Чтобы отвлечься от тошнотворно-однообразной работы, лучше всего думать о чем-нибудь своем. За десять лет я этому успел научиться.

Но сейчас, осыпая свирепыми ударами непослушный гвоздь, я не мог ни на чем сосредоточиться. Мысли мои плясали, как руки у конченого алкаша. Слишком долго я запрещал себе думать о том, что будет через полгода, через год, через пять лет. Какой смысл было бы загадывать так далеко, если каждый день было не известно, выживешь ли ты сегодня или сдохнешь?! Зато теперь, когда туманное будущее стало реальностью, ранее задушенные мечты и желания нахлынули и затопили меня с головой…

А гвоздь, как назло, не хотел влезать в плиту.

Словно не хотел, сволочь, чтобы я считал себя победителем.

Мало того, что он отказался лезть в плиту, так еще и посмел гнуться то в одну, то в другую сторону, как пластилиновый.

Что за черт? Бракованный он, что ли?

Отложив кувалду, я вновь принялся придирчиво изучать стального бунтаря.

И тут в моей голове вдруг сверкнула блестящая идея.

А может, ну его к черту, а?

В конце концов, что такое – какой-то несчастный гвоздь? Можно подумать, что без него крыша рухнет. Между прочим, в эти плиты вбито уже несколько десятков таких гвоздей. Так что никто и не заметит нехватку одного из них. А дырку в плите можно замазать термостойкой мастикой – и все будет шито-крыто.

Так что ж я долблюсь с этим гвоздем, словно на нем белый свет сошелся клином?

Пора бросить молоток и спускаться вниз. Ребята, наверное, уже вовсю празднуют окончание пахоты.

Тут я вдруг обратил внимание, что в поселке не слышно ни скрежета пил, ни ударов молотком, ни других звуков, свидетельствующих о том, что, кроме меня, кто-то еще работает.

Интересно, а почему тогда никого не видно? Куда они все подевались после того, как сделали последний мазок кистью, вбили последний гвоздь, закрутили последний шуруп? Не телепортировали же их отсюда на Землю?!..

Я повертел головой в разные стороны.

Пусто.

Только ровные ряды новеньких крыш, уходящие к самому куполу. Да покатые, блестящие на солнце спины оранжерей.

А еще повсюду – нагромождения всякого строительного мусора. Вот, кстати, чем еще придется заняться напоследок. Прораб наверняка заставит все убрать и вообще навести порядок на «объекте», как он до сих пор по привычке называет возведенный нами поселок.

Ну, да это уже не работа, а баловство будет. Ликвидировать последствия строительного аврала, даже длиной в несколько лет, – это не строить. За несколько часов можно управиться.

Главное – что каторжный труд, от которого остаются лишь кровавые мозоли на ладонях, непроходящая боль во всем теле и отупляющая пустота в мыслях, уже позади.

Вот если бы мне еще последний гвоздь забить, то тогда с чистой совестью можно было бы доложить Прорабу, что я выполнил свою задачу.

Но если сейчас все бросить и сдаться этому кусочку стали, то придется соврать. А чтобы врать нашему Прорабу, надо быть или заскорузлым наглецом, или наивным дурачком. Потому что он глянет пронзительно на тебя из-под своих тяжелых, набрякших век, а потом перекосится всем своим лицом и выдаст неповторимым хрипловатым голосом одно только: «Э-э-эх!..» – и тебе вдруг, непонятно почему, станет так стыдно, как не бьвало никогда раньше, хотя поводов для стыда в твоей жизни было больше, чем блох в бродячей собаке…

Трудно все-таки обманывать человека, которому ты обязан жизнью. А Прораб – именно такой человек для каждого из нас. И хорошо, что мы десять лет назад поверили и подчинились ему. Не все, конечно. Такие, как Скворешник и его дружки, так и не смогли врубиться, что в нашей ситуации работа – это жизнь. “Это западлo! – орали они, брызжа слюной, в лицо Прорабу. – Никогда мы не мантулили и мантулить не будем, как какие-нибудь дурдозели вшивые! Козырные не горбят, понял?”…

Ну и чего эти фраеры добились своими воплями? Лежат теперь под толстым слоем оранжевого песка и не увидать им уже никогда ни Земли и ни Марса…

Ну все, хватит о покойниках… Надо про что-нибудь более веселое шевелить рогами. Например, куда мне податься, когда нас привезут на Землю. И как жить дальше?

А черт его знает! Один ведь я, и нет у меня во всей Солнечной системе ни родни, ни корешей. Нет, знакомые-то, конечно, есть, только вот дружбанами их никак не назовешь. Работодатели бывшие, мать бы их за ногу!.. Да и где они сейчас? Половина из них, наверное, очередной срок мотает. А другая половина, естественно, – на том свете. В нашем деле долгожительство не светит. Не все же только тебе других заземлять. Рано или поздно, и тебя грохнут. Причем, как правило, свои же. И совсем не обязательно в качестве наказания. Иногда это делается чисто ради профилактики. В целях обновления и ротации кадров, так сказать…

Не-ет, вот вернусь на Землю – и с меня хватит. Пошлю подальше все эти прелести преступной жизни в виде прокуренных кабаков, где раскрашенные шлюхи трясут со сцены голыми сиськами, все эти малины с их наркотой и вечным страхом шухера, всех этих проституток, сутенеров-гомиков, крестных отцов с золотыми зубами, угнанные тачки, липкие от чужой крови бабки, сволочей-ментов, не считающие тебя за человека…

Завяжу с прошлым так, что никому не развязать.

Буду жить, как все нормальные люди живут. Теперь-то мне нечего бояться, что работу не найду. Спасибо Прорабу – многому научил. Десять строительных специальностей – это вам не по чужим карманам шарить и не фраеров в темных подворотнях пришивать. А строители на Земле всегда были и будут нужны…

Да и семьей обзавестись пора. Найду себе женщину, пусть не обязательно красивую, но душевную, скромную, без выпендрежа. Лет-то мне, слава богу, еще не так много. Можно сказать – вся жизнь еще впереди. Не то что, скажем, у Папаши Глаубера – а ведь и он на что-то надеется…

Я распрямил затекшую спину и огляделся.

С крыши было отлично видно всю долину. С одной стороны – изломанные зигзаги чудовищных гор на самом горизонте, с трех других сторон – только песчаные барханы неестественно-красного цвета. И тоже – до самого горизонта.

Никто из нас не знал, как называется эта местность. Да и какая нам разница?.. Наверное, какое-нибудь море липовое. Прораб говорил, что тут везде – одни сплошные моря, проливы и каналы. Много лет назад нашелся на Земле умник, которого звали Скипи… Скапи… В общем, типа скипидара, только на итальянский лад… Так вот, если верить названиям этого самого Скипидара, то мы сейчас просто купались бы в воде. Нет, вода на Марсе есть, но только в виде льда и глубоко под поверхностью. В свое время нам пришлось попотеть, прежде чем мы пробурили в мерзлом грунте скважину и установили на глубине нескольких километров плазменную горелку, растапливающую лед, да насос, чтобы выкачивать получившуюся воду на поверхность…

Да черт с ними, с названиями. На Земле они все равно не будут иметь никакого значения. Разве что перед девицами можно будет хвастаться по пьяне: вот, мол, перед вами – человек, который побывал в Море Бурь… “Ой, а где это?”, запищат они. “Да есть такая планета, – небрежно скажу я. – Марс называется – не слышали?”…

Фу-ты, и что за околесица в голову лезет? От радости, наверное…

И погода сегодня, как по заказу, великолепная. Даже за куполом, наверное, не меньше двадцати градусов на солнце. Это потому, что сейчас лето да еще день. А вообще морозы тут всегда – хоть зимой, хоть летом. Одно отличие только: зимой мороз лютует круглые сутки, а летом – только по ночам. Откроешь рот, чтобы зевнуть, – и язык примерзает к небу. Я никогда не был в Антарктиде, где, говорят, самые страшные холода на Земле. Но если сравнивать марсианские морозы с земными, то даже Антарктида останется в глубокой заднице. Что такое сто двадцать ниже нуля, представляете? Нет? Ну и лучше вам этого никогда не испытать на своей шкуре. А мы вот испытали сполна.

Конечно, защитные комбинезоны у нас были. Почти как скафандры космонавтов. Иначе мы бы в течение первого же часа пребывания здесь превратились в ледышки. И дело не только в холоде. Воздуха здесь почти совсем нет, хоть ртом дыши, хоть задним проходом – все равно задохнешься.

Но даже и в комбезах холод проникал в самые печенки. Тем более, что в перчатках много не наработаешь. То шуруп какой-нибудь надо ввинтить, то еще что-нибудь тонкое сделать… Крючок стал первой жертвой марсианского колотуна: передержал руки на холоде, а потом гангрена началась. Даже неумелая ампутация, к которой пришлось прибегнуть с помощью электропилы, не помогла…

Я вздохнул и опять взялся за молоток.

Проклятье! Ну никак этот чертов гвоздь не хочет лезть в плиту!

Только зря он надеется, что я оставлю его в покое.

Ну, сейчас ты у меня узнаешь, что такое настоящий удар сплеча! И никакая слабая сила тяжести тебя не спасет!..

Проклятье!.. Что ж это получилось-то, а? Я и не подозревал, что гвозди толщиной с палец могут ломаться. А этот возьми да и хрумкни. Причем чистенько так и ровно пополам. Как молочный зуб у ребенка, вздумавшего перекусывать стальную проволоку. И обломки впридачу улетели вниз.

Ну вот, сам сломался и мне весь кайф сломал – я ж с таким душевным трепетом его воспринимал…

Что ж, значит, не судьба. Значит, придется тем, кто поселится в этом аккуратном домике, обойтись без одного гвоздя в крыше. Ведь гвоздь этот у меня действительно был последний.

Может, спуститься и попросить у кого-нибудь из ребят? Не может же быть, чтобы ни у кого ни единого гвоздочка лишнего не осталось!..

Да ну его к черту, в самом деле!

Ты еще детский стишок вспомни про то, что стало с миром из-за того, что в кузнице не было гвоздя!.. Подумаешь, одним гвоздем больше, одним меньше. На доме же это никак не отразится. И потом, если уж на то пошлo, сюда что – одни белоручки и беспомощные маменькины сынки заявятся, что ли? Хочешь жить на Марсе – будь готов к любым лишениям и трудностям. В том числе и к тому, что в крыше великолепного, благоустроенного пятикомнатного коттеджа, который своими руками, от начала до конца, построил для тебя бывший зек Бар Липски по кличке Ударник, не окажется одного несчастного гвоздя! Ну, а если сильно захочешь – возьми да и забей сам недостающий гвоздь. Не обломишься, небось. И так на все готовое прибудешь, так разве имеешь ты право придираться к мелочам?..

Договорились? Вот и славно.

А я буду считать, что свою работу закончил.

И так – сколько же можно?..

Десять лет непрерывной каторги.

Первое время, когда нас доставили сюда, мне казалось, что лучше отпахать здесь десять лет, чем всю оставшуюся жизнь провести за решеткой в вонючей зоне. Ничего другого-то мне не светило. Все-таки десять мокрух за спиной, причем два последних – из разряда так называемых тяжких. Убийство по заказу, да еще и десятое по счету – сам по себе большой грех (не зря прокурор назвал меня “серийным убийцей”, хотя какой из меня маньяк, если убивал я не ради удовольствия, а за деньги?), а тут еще оказалось, что последние мои жертвы – супружеская пара, вставшая поперек горла моим заказчикам, – глухонемые. Но откуда я мог об этом знать? Меня же никто не предупредил!.. Даже когда расправлялся с ними, мне и в голову не пришло, что молчат они, как рыбы, вовсе не от страха, а потому, что говорить в принципе не могут!.. Но суду было на мое незнание, равно как и на искреннее раскаяние, наплевать. И в принципе, правильно. Ну, предположим, знал бы я, что буду иметь дело с ущербными инвалидами – и что? Отказался бы? Ха, ты себе-то самому веришь? Взаимоотношения с теми, на кого я работал, были простые, как букварь: или ты убираешь других, или убирают тебя.

В общем, отвалил суд мне по полной программе. Высшая мера наказания. В современном цивилизованном обществе это пожизненка. Причем без права на амнистию, пересмотр дела и помилование. Братва в СИЗО, когда узнала про приговор, твердила мне: “Вешайся, Ударник, вешайся!”… И ведь на самом деле нет ничего хуже, когда тебя приговаривают к жизни. Раньше-то было проще и лучше: к стенке мерзавца – и все довольны. В том числе и сам мерзавец. А как же? Меньше мучиться придется. А теперь таким, как я, суждено было заживо гнить за колючей проволокой. Та же смерть, только с агонией, растянутой на многие годы, и без единой надежды на спасение…

Вешаться, однако, я не стал. Что я, слабак, чтобы руки на себя накладывать?

И вот сижу я в спецзоне год, другой – в одиночку сижу, потому что “пожизненным” общение даже с себе подобными мерзавцами не полагается. Хотя прочие условия, в принципе, неплохие, ведь на работу тебя никто не гонит. Хочешь – весь день читай книжки, хочешь – мемуары пиши, если считаешь, что в этом есть смысл. А все прочее – ни-ни!.. На прогулку только раз в день выводят. В коробку из колючей проволоки под током, где ноги предыдущих десятков поколений зеков утоптали землю до твердости асфальта.

А самое главное – никому ты не нужен в мире, который остался за забором зоны. И неважно, есть у тебя родственники или нет: рано или поздно, даже самые преданные и родные люди перестают писать “пожизненнику”. А уж про свидания вообще нечего говорить. И это можно понять: какой дурак (или дура) попрется за тридевять земель ради каких-то двух часов свиданки (которая разрешена раз в год!), да и то через стеклянный барьер?!..

Поэтому, когда меня вызвали к начальнику тюрьмы, и тот спросил небрежно: “Хочешь освободиться через пять лет?” – я подумал сперва, что ослышался. “Правда, для этого придется немного поработать, – так же небрежно продолжал наш главный тюремщик, носивший красноречивую кликуху Губастый. – Причем в самых суровых условиях”.

Тут я насторожился. Упоминание об условиях мне совсем не понравилось. Не хотел я почему-то ковыряться лопатой в радиоактивных отходах, чтобы через пять лет, а скорее всего намного раньше, обрести волю на том свете.

Однако Губастый, видя мое замешательство, снизошел до того, чтобы просветить меня по-крупному. Оказывается, работать придется на Марсе. И не в ядерных отходах копаться, а строить нормальные здания – небольшой городок для будущих первопоселенцев.

От астрономии я был так же далек, как от свободы. И вообще, книжками я мало увлекался. Моя специфическая профессия всю тягу к знаниям отбивала. Нет, кое-что печатное я осилил, был такой грех. Но читал я больше то, что мне по жизни могло пригодиться. Уголовный кодекс, скажем. Или пособия по рукопашным единоборствам…

Но я все-таки не был последним лохом, чтобы смекнуть, что лучше пахать где-то на другой планете (всего каких-нибудь пять лет!), чем кормить вшей и крыс на Земле.

Короче, вцепился я в предложенную мне возможность скостить высшую меру, как карманник в чужой кошелек. Тем более, что родителей мне господь Бог не послал, и все мое несознательное детство сгорело мутным пламенем в сиротском приюте. А обзавестись женой и отпрысками и не успел, и не хотел в принципе.

Словом, подписали мы с Губастым контракт. Всё чин по чину, с государственной гербовой печатью и отпечатками пальцев в доказательство подписей.

Потом вернулся я в камеру и стал к Марсу готовиться. Морально. Заказал в библиотеке книжки про Марс, а там ничего путного не нашлось. Лишь одну затрепанную книженцию наша тюремная библиотекарша смогла откопать, да и та не научной, а художественной оказалась. Под названием “Марсианские хроники”. Написал ее еще в прошлом веке один американец по фамилии Бредбери.

Проглотил я залпом этот томик, и на душе у меня сразу полегчало. Все-таки не такие уж хреновые условия на Марсе там описывались, как мне раньше казалось. Ну, песок, ну, горы высоченные, ну, воды там нет – аж каналы все позасыхали – так что ж в этом смертельного? У нас ведь в Сахаре или в Каракумах – та же песня. Зато там, если верить этому Бредбери, должны сохраниться остатки марсианских городов – причем из чистого хрусталя. И деревья там растут, как в какой-нибудь нашей сельской местности, и зверей диковинных полно…

В общем, жить там можно и даже есть на что посмотреть, решил я и с легким сердцем стал ждать отправки.

Думал я, что это случится как-то по-особому, а вышло совсем не так. Если кто в зоне когда-нибудь сидел, то тот знает, как этап отправляют. Так и тут: разбудили среди ночи, не дали ни умыться, ни нужду справить толком, все быстро-быстро, без базара и объяснений. Даже смену чистого белья и зубную щетку не дали, сволочи, с собой взять – мол, там вам будет предоставлена и одежда, и жратва, и прочее барахло.

Запихнули меня в стандартный “воронок” без окошек, долго куда-то везли, потом на спецсамолете – тот же “воронок”, только воздушный – несколько часов в воздухе трясли. В конце концов, доставили меня прямиком к месту старту ракеты на космодром. Завели внутрь, заставили лечь в позе покойника в какую-то ванну с прозрачной крышкой, подсоединили к руке всякие причиндалы, которые только в больнице можно увидеть: капельницы, аж несколько штук, да шланги с раструбами. И крышку закрыли. Даже до свидания не сказали, гады. Хорошо еще, что наручники не забыли снять.

Не успела крышка над моей мордой захлопнуться, как из шлангов в ванну хлынул какой-то вонючий газ, и я только успел подумать: “А не кинули ли меня с Марсом? Может, в награду за примерное поведение в зоне, мне решили заменить пожизненку на казнь в газовой камере?».

Испугаться, правда, от этой мысли я не успел, потому что внезапно упала на меня тьма кромешная.

А очнулся я уже на Марсе.

Причем не один. Оказывается, в трюм ракеты «пожизненников» больше сотни напихали. И после посадки на Марсе все проснулись, из «ванн» повылезали, оделись (в шкафах каждой кабинки действительно имелась вся необходимая одежонка, включая антивакуумные комбинезоны с приложенной инструкцией), а что дальше делать – никто не знает.

Ну, первым делом, конечно, выяснили, что ракета пуста, как обчищенный сейф, и нет в ней ни крошки съестного. Потом убедились в том, что ракета одноразовая, как презерватив. Потому что даже пульта управления в ней не было предусмотрено. Видно, летела она все это время по инерции, автоматически. Как пуля, выстреленная из ружья.

Наконец, сошлись мы в центральном отсеке трюма да знакомиться друг с другом стали. Кто где сидел да за что да в который раз… Будто мы не на другую планету, а на очередную пересылку по этапу прибыли. А потом вступили в действие неписаные законы зоны. Дошло дело до выяснения, есть ли среди нас паханы и кто самым главным паханом будет. Потому что беспредел никому не по душе, все хотят по понятиям жить, хоть и на Марсе…

Паханы среди нас действительно были, причем у некоторых каким-то образом шестерки успели образоваться. Шестерки, они всегда самыми первыми проявляются. Что в зоне, что на воле…

Паханы были солидные, самые настоящие авторитеты в законе. И у каждого – гора “заслуг” за плечами, так что добровольно уступать первенство никто не желает.

А поскольку определение пахана номер один всегда означает грандиозную разборку, то в ракете запахло неизбежным кровопролитием.

И самое главное – некому предстоящий беспредел остановить. Нет в ракете ни надзирателей, ни охранников, ни ментов.

А атмосфера все накаленнее становится, уже пошли в ход оскорбления и угрозы, уже шестерки зашныряли по ракете в поисках предметов, которые можно было бы использовать в качестве оружия в случае всеобщего мочилова…

И тут, откуда ни возьмись, протиснулся в круг, в котором авторитеты отношения выясняли, какой-то лысый, пузатый человечек возрастом этак под полтинник, причем совсем не криминального вида, и тихо так, не повышая голоса и не брызгая слюной, сказал сиплым, хрипловатым тенорком:

– А ну, кончайте, ребята, спорить. Что это вы разошлись? Если начальника ищете – так теперь я у вас вместо начальника буду.

Неизвестно, что в этом заявлении нас больше всего поразило: поползновение на пост пахана со стороны этого недомерка или непривычное обращение «ребята». В любом случае, паханы язык прикусили на добрых пять минут. За это время они человечка с его лысиной и животиком успели изучили вдоль и поперек. И ничего такого, что могло бы оправдать его борзость, не обнаружили.



Поделиться книгой:

На главную
Назад