Голубая Луна

— Ты сам прекрасно знаешь, насколько ты для меня привлекателен. И да, я волнуюсь на счет Ричарда.

Он стек с кровати, следуя за мной по пятам. Он перемещался изящными медленными движениями, пока я бегала в разные концы комнаты, успевая за мной повсюду, попадая в такт моим быстрым шагам. Возникало такое ощущение, будто тебя преследует ленивый хищник, один из тех, в распоряжении которых все время мира, но который, в конце концов, все равно тебя поймает.

Когда я во второй раз чуть не влетела в него, я не выдержала:

— Что с тобой? Хватит таскаться за мной. Ты меня нервируешь.

На самом деле, близость его тела заставляла меня дергаться, как от статического электричества.

Он сел на край кровати и вздохнул:

— Не хочу, чтобы ты уезжала.

Я перестала метаться, повернулась и уставилась на него.

— Почему, ради всего святого?

— Веками я мечтал иметь достаточно силы, чтобы быть в безопасности. Достаточно власти, чтобы владеть своими землями, в далеком прошлом, обрести чувство умиротворения. И теперь я боюсь того самого человека, который может помочь реализовать мои желания.

— О чем ты? — я подошла и встала перед ним, держа в руках ворох рубашек и вешалок.

— О Ричарде. Я боюсь Ричарда, — в его глазах стояло выражение, которое я редко видела у него. Он был не уверен в себе. Это было совершенно нормальное, человеческое выражение. И оно смотрелось крайне странно у элегантного человека в вызывающей рубашке.

— Почему ты боишься Ричарда? — спросила я.

— Если ты любишь его больше, чем меня, я боюсь, что ты уйдешь к нему.

— Если ты не заметил, Ричард меня сейчас не переносит. Он с тобой разговаривает больше, чем со мной.

— Он не ненавидит тебя, ma petite. Он ненавидит, что ты со мной. Это большая разница, — Жан-Клод смотрел на меня почти скорбно.

Я вздохнула:

— Ты ревнуешь к Ричарду?

Он опустил глаза и посмотрел на носы своих дорогих сапог.

— Было бы глупо с моей стороны не ревновать.

Я свалила свой ворох блузок на одну руку и коснулась его лица. Повернула его к себе.

— Я сплю с тобой, а не Ричардом, помнишь?

— Да, я здесь, ma petite. Я одет для твоих снов, а ты даже не поцеловала меня.

Его реакция меня удивила. Только я начала думать, что знаю его.

— Ты расстроился, что я не поцеловала тебя при встрече?

— Возможно, — сказал он очень тихо.

Покачав головой, я швырнула блузки в сторону открытого чемодана. Затем толкнула ногами его колени, пока он не развел их и не дал мне встать вплотную к нему. Положила руки ему на плечи. Прозрачная красная ткань была жестче на ощупь, чем казалась.

— Как может кто-то такой же роскошный, как ты, быть таким неуверенным?

Он обвил руками мою талию, прижимая меня к себе. Свел ноги, зажав меня между ними. Кожа его сапог оказалась очень мягкой, почти нежной. Оказавшись у него в руках, я была в очень эффективной ловушке. Но так как я была добровольным пленником, все было в порядке.

— Чего я хочу, так это опуститься на колени и впиться губами в эту гладкую сорочку. Хотелось бы знать, сколько тебя мне удастся испить через мягкую ткань.

Я подняла брови.

Он рассмеялся нежным низким смехом. Как обычно, от одного только этого звука по мне побежали мурашки, а соски затвердели. Его смех был осязаем, он вторгался в меня. Одним голосом он мог делать такие вещи, которые и не снились ловким рукам других людей. И при этом, он боялся, что я уйду от него к Ричарду.

Он опустил лицо мне на грудь, уютно пристроившись в ложбинку. Затем нежно потерся щекой, заставляя атлас скользить по мне, пока мое дыхание не участилось.

Я вздохнула и наклонила голову, все еще прижимаясь к нему.

— Я не собираюсь уходить от тебя к Ричарду. Но он в беде, и это важнее секса.

Жан-Клод поднял лицо, наши руки так переплелись, что он почти не мог пошевелиться.

— Поцелуй меня, ma petite, и все. Всего один поцелуй, и я буду знать, что ты любишь меня.

Я прикоснулась губами к его лбу.

— Я думала, ты больше уверен в себе.

— Так и есть, — сказал он, — со всеми, кроме тебя.

Я отклонилась назад ровно настолько, чтобы увидеть его лицо.

— Любовь должна повышать твою уверенность, а не наоборот.

— Да, — спокойно сказал он, — должна. Но ты любишь и Ричарда. Ты пытаешься не любить его, и он старается не любить тебя. Но любовь проходит не так просто, и не так просто появляется.

Я нагнулась к нему. Первый поцелуй был всего лишь касанием губ, словно атлас скользнул по моему лицу. Второй поцелуй был глубже. Я слегка прикусила его верхнюю губу, и он издал легкий звук. Касаясь кончиками пальцев моего лица, он поцеловал меня в ответ. Он целовал меня, будто хотел выпить меня до дна, слизнув самую последнюю капельку с горлышка бутылки какого-нибудь редкого прекрасного вина, нежно, ненасытно, страстно. Я обрушилась на него, обхватив его так крепко, словно даже руки мои задыхались от жажды чувствовать его.

Я почувствовала его острые клыки, касающиеся моих губ и языка. Затем быстрая, острая боль и сладкий медный вкус крови. Он снова издал неразличимый полу-стон и перекатился на меня. Так что я вдруг оказалась на кровати, а он надо мной. Его глаза светились темно-синим, зрачки растворились в накатывающем желании.

Он попытался повернуть мне голову на бок, уткнувшись в мою шею. Я силой повернулась к нему и посмотрела прямо в лицо:

— Никакой крови, Жан-Клод.

Он чуть расслабился на мне, зарывшись лицом в сбившиеся простыни.

— Пожалуйста, ma petite.

Толкнув его в плечо, я потребовала:

— Слезь с меня.

Он перекатился на спину, и принялся разглядывать потолок, старательно не встречаясь со мной взглядом.

— Любой части моего тела доступны все изгибы и уголки твоего, но в этом последнем шаге ты мне отказываешь.

Я осторожно слезла с кровати, не доверяя ногам, и ответила.

— Я тебе не еда.

— Это намного больше, чем просто пища, ma petite. Если бы ты только позволила мне показать, насколько больше.

Я собрала ворох блузок и начала вынимать из них вешалки, чтобы упаковать одежду в чемодан.

— Никакой крови, это правило.

Он повернулся на бок.

— Я предложил тебе всего себя, ma petite, а ты сама не можешь мне отдаться. Как я не могу не ревновать к Ричарду?

— Сплю я с тобой. А с ним — даже не встречаюсь.

— Ты моя, но моя не полностью.

— Я не домашнее животное, Жан-Клод. Люди не должны принадлежать другим людям.

— Если бы ты смогла принять зверя Ричарда, ты бы не сдержалась. Ему бы ты отдала всю себя.

Я уложила последнюю блузку.

— Чёрт побери, Жан-Клод, это глупо. Я выбрала тебя. Ты доволен? Это решённое дело. Почему ты так беспокоишься?

— Потому, что в ту же минуту, когда ты узнала, что у него проблемы, ты бросила всё, чтобы ему помочь.

— Я бы сделала то же самое и для тебя, — сказала я.

— Вот именно, — сказал он. — Я не сомневаюсь, что ты по-своему любишь меня, но ты любишь и его.

Я застегнула чемодан.

— Нам не о чем спорить. Я сплю с тобой. И я не собираюсь жертвовать своей кровью только для того, чтобы ты чувствовал себя увереннее.

Зазвенел телефон. Приятный голос Ашера, так похожий на голос Жан-Клода, поинтересовался:

— Анита, как ты этим дивным летним вечером?

— Я в порядке, Ашер. А что?

— Могу я поговорить с Жан-Клодом? — попросил он.

Я почти начала спорить, но Жан-Клод протянул руку, и я отдала трубку ему.

Жан-Клод, как обычно, говорил с Ашером по-французски. В целом меня радовало, что ему было с кем поговорить на родном языке, но мои познания пока не простирались настолько далеко, чтобы следить за нитью беседы. У меня складывалось сильное впечатление, что иногда вампиры говорили при мне, как при ребенке, который еще не знает всяких взрослых слов, чтобы понимать, о чем идет речь. Это было грубо и высокомерно, но этим вампирам были века, так что порой они просто не могли ничего с собой поделать.

Он перешел на английский, обращаясь ко мне:

— Колин отказал тебе во въезде на его территорию. Он запретил въезд всем моим людям.

— Он что, может это сделать? — спросила я.

— Oui, — кивнул Жан-Клод.

— Я все равно собираюсь помочь Ричарду. Устрой это, Жан-Клод, или я уеду без всяких договоров.

— Даже если это будет означать войну? — поинтересовался он.

— Черт! — сказала я, — позвони этому мелкому сукину сыну и дай мне с ним поговорить.

Жан-Клод приподнял брови, но кивнул. Он повесил трубку, затем набрал номер, и сказал:

— Колин, это Жан-Клод. Да, Ашер передал мне твое решение. С тобой желает поговорить мой человек-слуга, Анита Блейк.

Пару секунд он слушал, затем продолжил:

— Нет, я не знаю, что она собирается тебе сказать.

Он передал мне трубку, и удобно устроился, облокотившись на спинку кровати, словно собираясь наслаждаться представлением.

— Алло, Колин?

— Это он.

У него был чистый средне-американский акцент, что заставляло его звучать намного менее экзотично, чем некоторые из них.

— Меня зовут Анита Блейк.

— Я знаю, кто ты, — сказал он. — Ты Истребитель.

— Ага, но приезжаю я не поэтому. В беду попал мой друг. И я просто хочу ему помочь.

— Он ваш третий. Если ты ступишь на мои земли, то двое из вашего триумвирата будут на моей территории. Вы слишком могущественны, чтобы это допустить.

— Ашер сказал, что ты отказал во въезде всем нашим людям, это так?

— Да, — ответил он.

— Почему, ради всего святого?!

— Сам Совет, сильнейшие вида вампиров, боятся Жан-Клода. Я не хочу, чтобы вы были на моих землях.