Город Мёртвых

Джоэлу вдруг мучительно захотелось, чтобы все это исчезло, кончилось, растаяло, как дурной сон. Он понимал, что наделал много глупостей и ничем не заслужил нового тела, но все равно запальчиво прохрипел в болезненном бреду:

– Ты нарушил процесс... моего перехода... в новую форму...

– Ну да... – соглашаясь, кивнул карлик. – Тебя бы разорвали на куски, а потом... – он на секунду задумался и вдруг спросил совершенно серьезно, даже с некоторым оттенком сожаления и грусти в голосе: – А зачем тебе так необходимо это новое тело?

Даже сквозь дымку боли Джоэл не смог скрыть своего презрения...

– Я хочу стать... Способным Выжить!.. – вытолкнул он тягучие, рваные слова, которые натужно вышли сквозь пересохшие, обметанные начавшейся лихорадкой губы.

– А что сейчас, ты... это, хе-хе, не способный, да? – приподняв бровь, осведомился Гуг.

У Джоэла не нашлось ни сил, ни желания спорить. Его сознание то гасло, то возвращалось, и эта беседа – вернее обмен отрывистыми фразами – скорее всего была очень сильно растянута во времени...

Но несмотря на это Джоэл все же сумел понять, что в последних словах карлика явно крылся какой-то подвох... да и сам он был... если можно так выразиться, большим подвохом... Ведь двойные «К» утверждали ему, что на Демосе больше нет никаких разумных, способных к общению существ, кроме них самих. Те, кто не уподобился Способным Выжить, давно погибли... а теперь что – оказывается, нет?!.

Во время очередного просветления, когда Гуг попытался перевернуть его на спину, чтобы обработать раны на животе, Джоэл, застонав, вцепился все же в его руку, пытаясь слабым усилием откинуть ее.

На карлика это не произвело сильного впечатления, но, перевернув Джоэла, он вдруг сказал сварливым голосом:

– Ты такой же глупый, упрямый и бездушный, как и твои драгоценные наставники. Хочешь совершенное тело, да? А что ты, хе-хе, будешь с ним делать? Разве жить вечно, перестав при этом что-либо чувствовать, – это хорошо?

Руки карлика вдруг остановились, словно он сам призадумался над только что произнесенной фразой.

Потом он вдруг резко надавил на одну из ран.

В глазах Джоэла помутилось от боли. Он вскрикнул.

– Больно, да? А что ты будешь делать без этой боли? Когда тебе дадут металлическое тело? Не испытав боли, не испытаешь и облегчения, – назидательно произнес Гуг. – Не познав горя, никогда не узнаешь и счастья. А что тебе будет дано, когда ты станешь таким, как они? Вечная жизнь? А для чего? Что ты будешь делать в этой вечности, оставшись без желаний и чувств?

У Джоэла не было сил отвечать, но, отчаянно сопротивляясь этим рукам, что врачевали его многочисленные раны, он с внутренним ужасом ощущал, что боль действительно отступает и на ее место точно так, как говорил карлик, приходит ощущение облегчения...

Лишь его протезы не испытывали ничего, им было все равно – сломаны они или исправны, – это не приносило ни боли, ни дискомфорта, ни последующей радости выздоровления, вообще ничего...

«Неужели этот сморщенный человечек прав? – с оттенком ужаса от такой глобальной и внезапной смены в мировоззрении подумал Джоэл. – И кто он такой?!.»

– Откуда... ты взялся... – прохрипел он, собравшись с силами. – Почему ты... это делаешь?..

– Я не взялся, я родился, – сварливо ответил карлик, накладывая повязки ему на спину. – Мои предки точно так, как и твои, были людьми. Потом случилась какая-то беда, и люди разделились. Одни ушли в горы, другие остались в городе. Мы живем здесь ровно столько же времени, сколько твои истуканы стоят в своих пещерах, думая, что живут. Мы умираем, рождаемся, а они почему-то презирают и ненавидят нас за это. Забыли, наверное, что сами были людьми...

Он отошел к очагу и некоторое время возился в кругу света, наливая что-то из котелка.

– Я следил за тобой, – раздался оттуда его голос. – Когда ты спас Пинка, мне подумалось, что ты еще не совсем конченый, бездушный болван. Видно, ошибся... – В голосе карлика вместо обычной сварливости промелькнули нотки сожаления.

Потом Джоэл почувствовал, как руки Гуга вновь переворачивают его, приподнимают голову, и в рот юноше полилась теплая, остро пахнущая травами жидкость, которую волей-неволей, но пришлось проглотить.

Голова внезапно закружилась, отяжелела, и сознание опять покинуло его, теперь уже надолго.

Глава 6

Очнулся он при свете дня.

Несколько минут Джоэл лежал, не открывая глаз, чутко вслушиваясь в окружающую его тишину.

Ничего подозрительного он не услышал.

Приподняв веки, Джоэл скосил взгляд, осмотрелся.

Очаг давно потух, от него не вилось даже дымка. Решетка, закрывавшая вход, была поднята. Странного карлика нигде не было видно.

Осмотревшись, Джоэл заметил, что подле него на аккуратно расстеленной тряпице лежит его сумка, одежда и извлеченный из тела медицинский имплант, без шнура. Прибор был в трещинах, очевидно, от удара дубины.

Задержав взгляд на приборе, Джоэл внезапно вспомнил все произошедшее с ним и с замиранием сердца прислушался к своим внутренним ощущениям. Тело казалось слабым, безвольным, но не болело.

Он осторожно приподнял голову, потом привстал, опираясь на локоть протеза, и с удивлением понял, что может свободно двигаться, словно накануне уже не распрощался с жизнью под жестокими ударами двух беспощадных дубин.

В этот момент к нему пришел запоздалый стыд и чувство вины.

Существо, которым он пренебрегал, которого презирал, рисковало жизнью, спасая его от двух диких обитателей руин. Припомнив обрывки ночного разговора, Джоэл вдруг почувствовал, что краснеет. Возможно, этот странный карлик и выглядел очень необычно, но он оказался мудрее и чистоплотнее самого Джоэла.

– Гуг... – негромко позвал он, но в ответ услышал лишь тишину да легкий шепот ветра за стенами, на улице.

Привстав, Джоэл ухватился за стену, поднялся на ноги, сделал несколько шагов на нетвердых ногах. Подойдя к выходу из приютившего его здания, он почувствовал слабый, теплый вечерний ветерок на своем лице... и вдруг очень остро пережил это чувство ласкового прикосновения воздушной среды к своей коже.

Неужели он действительно хотел лишиться способности ощущать это ради призрачной перспективы жить вечно? И почему, почему он решил, что это ему столь необходимо?

Сейчас у Джоэла не нашлось готового ответа на данный вопрос. Он внезапно вспомнил прочитанные в руинах зданий записки и свои прежние мысли о них.

Теперь, после всего, что случилось, он словно бы прозрел, посмотрел на Город Мертвых под иным углом зрения.

Когда-то давно этот город был несомненно Городом Живых, красивым, чистым, светлым и многолюдным. Потом, видно, случилась катастрофа, как-то повлиявшая на людей и окружающую природу. Они спасались, пытались выжить, изменяли себя... но теперь, по прошествии стольких лет, разве не нужно оглянуться вокруг и увидеть, что этот мир стал не настолько враждебен, чтобы лишать себя души ради элементарного выживания?

Может, Способным Выжить не так уж и сладко стоять в глуби пещер, потеряв собственное «я», утратив смысл существования, и они рады будут вернуться сюда, чтобы снова сделать этот город таким, каков он был прежде? Может быть, это и будет той связью, которую, по словам древнего ритуала, нужно восстановить?..

Джоэл долго стоял, опираясь плечом о стену, смотрел на иззубренную временем панораму Города Мертвых и думал, перебирая накопленные мысли и вопросы, словно красивые камушки с побережья Мертвого Моря, разглядывая их, пытаясь постичь сложный рисунок линий...

Потом он отчего-то вздохнул, повернулся, нашел взглядом свои вещи и только тут заметил, что рядом, отдельно от одежды, сумки и имплантов, лежит еще что-то... какой-то незнакомый предмет, матово поблескивающий в лучах клонящегося к закату голубого солнца Демоса.

Заинтригованный, Джоэл склонился над диковинной вещью, взял в руки, ощутив ее вес и тупой холодок металла.

Это был какой-то прибор, наверняка необычайно древний и ценный.

Рука Джоэла вдруг задрожала. Он понял, что держит в ладонях свой пропуск в Вечную Жизнь. Артефакт, оставленный ему Гугом, был тем самым драгоценным предметом, который неоспоримо засвидетельствует перед членами клана об успешном окончании его испытания на зрелость. Стоит только принять этот бесценный подарок, по каким-то соображениям оставленный ему карликом, и ни у кого из Способных Выжить не возникнет сомнения в том, что он заслужил полную кибернетическую реконструкцию своего ненадежного, бренного тела.

Джоэл отложил артефакт в сторону и начал медленно облачаться в защитную одежду. Собрав вещи, он напоследок воткнул в разъемы на своей груди боевой электрический имплант, еще раз взглянул на матово поблескивающий артефакт и, вдруг, решившись, пошел прочь, так и не притронувшись к драгоценному предмету.

Он понял, что у него нет желания стать двойным «К».

В душе Джоэла поселились сомнения. Он хотел вернуться сюда, обязательно еще раз увидеть Гуга, поговорить с ним, и потому он старательно запоминал дорогу.

Занятый мысленной картографией местности, он не заметил, как с руин близлежащего здания ему вслед смотрит низкорослая, сгорбленная фигура карлика, закутанная в бесформенную хламиду.

У ног Гуга, беспечно мурлыкая, обтирался рыжий кот по прозвищу Пинк.

Глава 7

Когда оранжевые барханы остались далеко позади и под ногами устало шагающего Джоэла стали попадаться плоские каменные уступы, то он, подняв голову, увидел на фоне окрашенных в фиолетовый цвет высоких гор три стройные, похожие друг на друга фигуры, которые стояли, поджидая его неподалеку от входа в одну из пещер.

Он направился к ним, мысленно оробев, уже не такой уверенный в себе, как сутки назад, когда покидал Город Мертвых.

Подойдя ближе, он понял, что они неотрывно смотрят на него.

Джоэл остановился в нескольких шагах от членов клана Способных Выжить. Один из них повернул к нему свое неживое лицо и спросил негромким, хорошо отмодулированным голосом:

– Ты нашел, что искал, Джоэл? У тебя есть доказательство того, что ты побывал в Городе Мертвых, столкнулся с опасностями и сумел добыть нечто полезное клану?

Джоэл, которого за минуту до этого охватила странная робость, вдруг перестал сутулиться и спокойно посмотрел в неподвижные глаза наставника.

– Да, – негромко, но твердо ответил он. – Я принес самое ценное, чем только можно обладать.

– Покажи.

– Это нельзя показать, – ответил ему Джоэл. – Я вынес назад из Города свою душу и знание о том, что этот город – место обитания Живых.

Наставник обдумывал его слова очень долго – наверное, больше минуты. Потом вдруг покачал головой в чисто человеческом жесте и произнес:

– Это неправильно. Ты должен был принести артефакт или погибнуть. Ты не прошел испытания, Джоэл.

Юноша внезапно улыбнулся, пожав плечами. Ему вдруг стало легко от этих слов наставника, которые прозвучали для него не как приговор, а как освобождение от всех внутренних сомнений.

– Пусть будет так, – улыбнувшись, с непонятной самому себе легкостью произнес он. – Я буду принадлежать сам себе. – Он вскинул голову, посмотрел на неподвижные фигуры и вдруг добавил:

– Будете проходить мимо, загляните в Город Живых... и спасибо... спасибо за все.

С этими словами он развернулся и, не оглядываясь, пошел назад, к оранжевым дюнам пустыни.

Три фигуры долго стояли, глядя ему вслед, а затем, развернувшись, пошли к пещерам. На их неподвижных лицах не было написано ровным счетом никаких чувств, но, возможно, где-то внутри, в глубинах своей слишком сильно состарившейся памяти, они, вспоминая в эти минуты свою судьбу, мысленно завидовали Джоэлу – первому из клана, кто спустя несколько сот лет после обрушившейся на Демос катастрофы оказался действительно Способным Выжить.

Впереди у него лежал опасный, полный радостей и невзгод, нелегкий путь длиною в целую жизнь.

...Пройдя метров триста-четыреста, Джоэл вдруг остановился, взглянул назад, на темные устья входов в пещеры.

Двойных «К» уже не было. Лучи предзакатного солнца освещали лишь пустую площадку скального выступа.

В этот миг, прежде чем окончательно отвернуться и начать свой собственный путь, Джоэл подумал, что обязательно вернется сюда. Он хотел разобраться, что же на самом деле случилось с людьми, которые раньше населяли Демос, что такое «Земля» и еще со многими тревожащими душу вопросами.

Он узнает ответы на них и вернется. И тогда Способные Выжить выслушают его, и, быть может, тогда они захотят что-то изменить и в своей, растянувшейся на века жизни?

Кто знает? Ответить на это могло лишь вездесущее Время, самый точный и беспристрастный судья на свете.