Помоги проекту - поделись книгой:
– Эй, ты, каз-зел! – рявкнул Влад, с трудом слыша себя за ударами в затылок. – Че вылез-то?
Парень что-то сказал там, наверху. И на мгновение Владу показалось, что все не так, происходит какая-то ошибка, все неправильно.
Но дятел молотил, не давая собраться с мыслями.
– Выйди, поговорим! – крикнул Влад. – Выходи, я сказал! Если ты мужик…
Настя тоже выглянула в окно, но тут же куда-то делась.
– Настю позови, ублюдок! Настю позови, я сказ-зал!
Удары в затылок были уже нестерпимыми. Владу требовалось что-то сделать – что-то мощное, громкое, яростное, чтобы прогнать дятла.
И он сделал.
Он просто запустил бутылкой в светящийся квадрат окна. Само собой, не попал. Зато с пронзительным звоном осыпалось стекло где-то на втором этаже.
Дятел поспешно улетел. И в наступившей тишине Влад отчетливо расслышал голос сверху:
– Что ж ты делаешь-то, гаденыш?!
Его словно ледяной водой облили. Он понял, что было не так в самом начале. Он узнал голос!
Это был вовсе не тот урод, про которого он подумал. Это был Настин отец, дядя Женя!
Влад не знал, что ему делать. Провалиться на месте – самое оно, только как? Извиняться, оправдываться?
Он ничего не придумал. Просто попятился, развернулся и побежал через кусты. А через два десятка шагов уперся взглядом в милицейскую кокарду.
– Оп-паньки! – услышал Влад. – Вот и наш мальчик прибежал. Ну, подставляй ручки, дам тебе игрушку.
Звякнули наручники. За спиной беспокойно завозился дятел. Неуверенно клюнул, потом еще разок…
И тут Влада сорвало.
Патрульный, наручники и фуражка разлетелись в разные стороны. Причем неизвестно, что улетело дальше. Краем глаза Влад засек, что через кусты к нему несутся еще двое, выдергивая из подвесок дубинки.
Он работал спокойно и грамотно, невзирая на свою пьяную качку. И дятел особо не мешал, наоборот, раззадоривал.
Второго патрульного он срубил подсечкой и добил прямым в лоб, слегка отбив костяшки. С его товарищем проблем тоже не возникло – левой в зубы и правой в «солнышко», на добивание. Тем временем оклемался первый…
Они вставали и падали, снова вставали и опять падали. Влад, как быстрый, хорошо смазанный механизм, производил простые резкие движения, словно забивал гвозди. Ему тоже доставалось, особенно неприятно дубинками, но он был приучен подсчитывать потери уже после боя.
Стоял мат, слышался треск рвущейся одежды, смачные шлепки ударов…
И вдруг все кончилось. Влад потерял равновесие и беспомощно завалился на спину – похоже, кому-то удалось перетянуть его палкой сзади по коленным суставам. А затем последовал такой удар в солнечное сплетение, что Влад на некоторое время утратил способность дышать…
…Наручники они затянули от души, чуть руки не оторвали. Потом еще прошлись ботинками и палками по бокам, пару раз сунули по скулам…
Наконец оттащили к тротуару и кинули в затхлое чрево «уазика».
В отделении его мурыжили долго и нестерпимо. Владу было плохо, просто жутко, а его заставляли то подождать у стеночки, то сесть, то встать, то ответить на какие-то вопросы, то вывернуть карманы, то приложиться испачканными пальцами к бумажке…
Наконец оставили в покое, сунув в «обезьянник». Тут уже кто-то был, но Влад не обратил внимания. Перед тем, как отключиться, он разобрал фразу дежурного, что скоро его опять поднимут. Когда следователь приедет.
Влад вырубился быстро и, можно сказать, наглухо.
Через какое-то время его разбудило мерзкое жжение в желудке. Он открыл глаза. Короткий сон почти не принес облегчения, хотя мир виделся теперь несколько яснее.
На улице грохотало – пока он спал, над городом разразились гроза.
В противоположном углу клетки сидел, подобрав под себя ноги, какой-то замшелый старик. На первый взгляд – классический бомжара, но это только на первый.
На нем висела какая-то странная одежда. Длинная рубаха из плотной грубой ткани, широченные штаны чуть ниже колена и ботинки, которые выглядели как самодельные.
И с прической у него было что-то не так. Влад ни разу не видел, чтобы бродяги и нищие заплетали космы в мелкие косички.
Дед покачивался и что-то мычал. Какой-то унылый мотив, навевающий мысли о тундре, холоде и одиночестве.
Еще здесь стоял странный запах. Его ни с чем нельзя было сравнить, совершенно чужой и незнакомый…
Влад поднялся и подошел к решетке, неудобно шаркая кроссовками, освобожденными от шнурков. Дежурный ефрейтор, лысоватый сутулый дядька лет сорока, поднял на него неприветливые глаза:
– Чего тебе?
– Командир… – выдавил Влад, борясь с тошнотой. – Мне б поблевать, а? Не здесь же?
– Поблевать ему… – Ефрейтор встал и подчеркнуто неторопливо приблизился. С неприязнью оглядел Влада с ног до макушки. – Что ж ты так нажрался-то, родной, а?
– Да ладно. – Влад безнадежно махнул рукой. – Кто из нас не нажирался-то…
– Ну, не так же!
– Да я… мне вообще пить нельзя. Контузия, с армии еще.
– Участник, что ли? – прищурился ефрейтор.
– Ну да, вроде того. Софринская бригада, слышал?
– Да ты еще и наш! И удостоверение есть?
– Ну, дома.
– Дома… Ладно, пошли, – подобрел дежурный. – Рыгай, делай все дела, чтоб второй раз не бегать. У нас эти пробежки до сортира не поощряются – не санаторий.
В туалете Влада чуть не вывернуло наизнанку. Он попил тухловатой воды из-под крана, но лучше не стало. А если и стало, то самую малость. Почему-то зашатало с новой силой, безумно захотелось упасть на скамейку и отключиться.
Дежурный закрыл за ним клетку, но возвращаться за свой стол не торопился.
– Зачем же ты, дурак, на ребят набросился?
– Каких ребят? – не понял Влад.
– Ты еще и не помнишь… На наших ребят, на патрульных. Сейчас бы переночевал в трезвяке, а утром домой бы пошел…
– А разве я не пойду утром домой? – Влад искренне удивился.
– Ты что, дружок! Тебя в детстве головкой не роняли? Знаешь, как это называется? Применение насилия против представителя власти, вот как! Статья триста восемнадцать.
– Да ладно… Ну, они лезли, я их так… расталкивал. Какая, блин, статья?
– Ага, прокурору завтра расскажешь. Расталкивал он… До пяти лет, понял? А если часть вторую приделают, то и до десяти.
– Чего-чего?.. – Влад ошарашенно уставился на ефрейтора. – До каких десяти?
На столе забренчал телефон, и дежурный оборвал разговор на столь интересном месте, хмуро проронив: «Ладно, спи».
Влад посмотрел в окно, где сквозь решетку прорывались вспышки молний. Гроза и не думала униматься. Молнии почему-то имели желто-красный оттенок, Влад таких никогда не видел. Они больше походили на отблески огромного пожара.
Он вернулся на скамейку, лег, собравшись в комок. Ему было плохо и страшно. Хотелось скорее уснуть – уйти туда, где не будет тошноты, боли, мыслей о завтрашнем дне и отвращения к самому себе.
Старик продолжал мычать свои заунывные напевы. Влад скосил на него глаза, и вдруг ему показалось, что у того по пальцам бегают тонкие, как паутина, искры.
«Пить надо меньше», – подумал Влад и крепко зажмурился.
Через полминуты он отключился.
Он проснулся, но очень долго не открывал глаза. Потом, кажется, снова уснул. И опять проснулся.
Возвращаться в реальность жутко не хотелось. Лежа с закрытыми глазами, Влад все вспомнил. Ну, почти все. И теперь ему было нестерпимо стыдно. Вдобавок страшно. И очень плохо физически.
Почему-то стояла странная тишина. Никто не топал, не грохал решетками, не говорил по телефону. Мертвая тишина.
«Наверно, еще ночь, – подумал Влад. – Значит, я могу еще поспать».
Влад подумал, что все вчерашние события могут оказаться просто кошмарным сном. Ведь бывает такое: приснится, что вляпался в страшные неприятности, просто жуткие, а потом просыпаешься с колотящимся сердцем и облегченно переводишь дух…
Счастливого пробуждения он, конечно, не дождался. Он уже проснулся. И неприглядная реальность была налицо, никуда от нее не деться, не избавиться.
Влад открыл глаза и долго смотрел на потолок, пересеченный косыми лучами бледного утреннего света. «Почему же так тихо?» – вновь подумал он.
Поднялся и тут же схватился за виски, зажмурив глаза. Боль ударила по стенкам черепа изнутри как дюжий молотобоец. Вновь подступила тошнота, хотя желудок был полностью опустошен еще накануне.
Боль медленно унялась. Влад решился открыть глаза.
В следующую секунду он испытал такое удивление, что вскочил, позабыв про все свои хвори.
В дежурке царил чистейшей воды разгром: перевернутая мебель, разбросанные бумаги и какие-то странные пятна на стенах наводили на мысль, что тут состоялось массовое побоище. Или бунт задержанных, например.
Он сразу бросился к двери своей клетки. Замок оказался выломанным. Бог знает какую мощь надо было приложить, чтобы сковырнуть это металлическое чудовище, заросшее многолетними слоями масляной краски. Не иначе, автомобильный домкрат, хотя его тут особо не подсунешь…
Влад осторожно открыл дверь, прислушиваясь к малейшим шорохам. Впрочем, никаких шорохов и не было. Разве что с улицы доносился шум ветра.
Окно находилось высоко от пола, чтоб до него достать, Владу пришлось подставлять стул. Он выглянул наружу – и не сдержал изумленного возгласа.
Там был такой же разгром, что и в дежурке. Только в иных масштабах. Влад увидел улицу, заставленную брошенными автомобилями, заваленную обломками, тряпками, бумажным мусором и еще бог знает чем. В разбитых окнах колыхались занавески, деревья качались под напором не очень сильного, но непрекращающегося ветра.
И ни единого человека.
По небу бежали плотные грязно-розовые облака, подсвеченные невидимым солнцем. Чуть позже Влад заметил, что и воздух стал каким-то другим. Более влажным, что ли. Но не как после дождя, а скорее как возле реки.
Он наконец отлип от окна и присел на стул. В углу валялся чудом уцелевший графин, в котором сохранился глоток воды. Влад прополоскал ею рот, проглотил, оставшимися каплями протер лицо.
В голове не было ни одной мысли, ни единого разумного объяснения происходящему. Правда, в мыслях вертелось слово «война», но это было совсем уж неумно. Какая война! Откуда? И куда она делась?
Война выглядела похоже, но не так, Влад это знал. Такой же разгром, тот же бытовой хлам, затопивший улицы. Только здесь кое-чего не хватало: копоти, грязи, сгоревших машин и разрухи.
Город выглядел так, словно его очень поспешно покинули. А потом отдали на разграбление.
«Может, атомная станция взорвалась и всех вывезли?» – это была первая относительно трезвая мысль.
Никаких атомных станций в округе сроду не было. Зато были разные НИИ, а чем они у себя в подвалах и лабораториях занимаются – кто ж про это знает?
Хуже всего, если они какой-то вирус выпустили.
Он подобрал с пола телефон, послушал трубку, поколотил по рычагу. Мертвая тишина.
Владу вдруг стало по-настоящему страшно. Гораздо страшней, чем этой ночью, когда он думал о грядущих неприятностях. Теперь вопрос стоял намного контрастней: возможно, жизнь или смерть…
Надо было осмотреться. Из дежурки вели три двери, одна из них – в «предбанник» и дальше, на улицу. Туда идти Влад пока поостерегся.
Он пошел в другую сторону и оказался в коридоре с двумя десятками дверей. Почти все – настежь распахнутые. Он шел и видел разгромленные кабинеты. Ничего примечательного – все так же, как и в дежурке: бумаги, разбитая мебель, перевернутые сейфы и компьютеры. И ни единого намека на присутствие людей.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, Влад не обнаружил ровным счетом ничего нового. Тот же разгром и запустение.
Правда, здесь из окон большого и хорошо отделанного кабинета открывался вид на другую улицу. Но и на этой улице царила уже знакомая картина. На мгновение Владу показалось, что он заметил там какое-то быстрое движение. Но это могло быть что угодно – от мечущейся на ветру упаковки до игры утомленного воображения.
Влада пробила испарина. Он сел на подоконник и энергично потер руками виски. Он элементарно не знал, что ему делать. Сидеть ли тут, ожидая спасения, или выскакивать на улицу и мчаться со всех ног, пока его не настиг неведомый вирус, или радиация, или еще какая напасть.
На улице полно машин – бери любую, жми на газ, и через час будешь далеко-далеко от этого жуткого места.
Поделиться книгой: