Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Фаза боя - Владимир Александрович Добряков на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

— А! У тебя, наверное, подошел срок предписанного Владыками омовения? Я прикажу, и тебе принесут воду. Обычай надо соблюдать.

— А как часто предписывает вам обычай совершать омовение? — интересуется Анатолий.

— Раз в два месяца.

— Вот как? А женщины…

— Ну! Женщины — народ особый. У меня женщины омываются не реже трёх раз в день! — Тан самодовольно улыбается, словно он говорит о Время знает какой роскоши.

— А почему так? — продолжает допытываться Анатолий.

— Ну вы, загорские, совсем дикий народ! Какое основное предназначение женщины? Доставлять мужчинам радость, удовольствие.

— А я полагал, — вставляю я, — что основное предназначение женщины — рожать и вскармливать детей.

— Не спорю. И это тоже. Но ведь это всегда будет только после того, когда женщина доставит мужчине радость и удовольствие. Так что это всё-таки первое, а дети — второе. Так, о чем я? А, да! Ну какое можно получить удовольствие и радость, если женщина давно не омывалась и от неё скверно пахнет?

«Наверное, не большее, чем получает она, отдаваясь тебе, козёл вонючий!» — чуть не вырывается у меня. Но я давлю эти слова в зародыше. Нельзя давать волю своим эмоциям, Андрей Николаевич. Вы на работе.

— Раз уж вы привыкли к частым омовениям, — снисходительно говорит Марсун, — я распоряжусь, чтобы в ваши покои доставили воду. А сейчас займёмся вечерними развлечениями.

Он делает знак рукой, и один из охранников передаёт ему какой-то список. Марсун внимательно изучает его, морща лоб, пыхтя и шевеля пальцами. Потом он начинает что-то тихо говорить охраннику, а тот делает в списке пометки. Закончив эту работу, охранник уходит, а Марсун жестом приказывает слугам наполнить вином наши кубки.

В боковом проходе появляются охранники и слуги, которые несут скамьи, козлы и еще какие-то приспособления. Входит управляющий, за ним более двадцати босоногих слуг, среди них четыре женщины и несколько детей. Последним появляется уже знакомый нам Горат. Слуги выстраиваются вдоль стены, а управляющий разворачивает список и читает:

— Пакот. Пятьдесят плетей.

Названный слуга выходит из строя, подходит к скамье, снимает штаны и укладывается. Два помощника Гората расторопно привязывают его к скамье за шею и лодыжки широкими ремнями. Скамья стоит посередине зала, и Горат подходит к ней так, чтобы нам хорошо был виден наказываемый слуга.

Горат бьёт с оттяжкой. Первый удар обрушивается на плечи, второй — чуть ниже. Брызжет кровь. После третьего удара Пакот стонет, после пятого или шестого начинает кричать. А Горат невозмутимо покрывает его спину, ягодицы и бёдра параллельными рубцами. Отсчитав двадцать пять ударов и спустившись при этом до колен наказуемого, Горат меняет позицию, и теперь он поднимается от колен к плечам, покрывая тело Пакота рубцами крест-накрест. Плеть свистит, звучат сочные удары. Пакот уже не кричит, а непрерывно воет.

Пётр, Сергей и Дмитрий сидят бледные, Анатолий с Наташей выглядят немногим лучше. А вот Марсун и его гости развлекаются. Они со знанием дела обсуждают технологию порки и восхищаются искусством Гората.

Горат обрушивает последний удар на плечи Пакота. Помощники отстегивают бедолагу от скамьи, тот с трудом поднимается и, едва волоча ноги, плетётся к выходу. По спине и ногам обильно течет кровь. Не случайно, наверное, пол в этом зале застелен красным ковром.

— Лаки, — объявляет управляющий, — Два левых пальца.

Из строя выходит пожилой слуга, подходит к Горату и протягивает левую руку. Горат, встав так, чтобы всем было хорошо видно, достаёт из висящей на поясе сумки клещи и быстро откусывает старику два пальца по самое основание. Брызжет кровь, лицо старика перекашивает гримаса боли. Помощник Гората бросает пальцы в корзину и ведёт Лаки к котлу с какой-то дымящейся жидкостью. Он силой окунает туда изувеченную руку. Лаки скрипит зубами и воет.

— Это — горячее масло, — поясняет нам Марсун. — Чтобы заражения не было.

Ничего себе, асептика! Тебя бы так, козла! А управляющий продолжает:

— Лиза. Шесть игл.

Молодая женщина подходит к какому-то приспособлению и встаёт возле него на колени. Помощники зажимают ей кисти рук специальными приспособлениями. Горат достаёт из сумки иглы и засаживает их женщине под ногти. Три в левую руку, три в правую. Женщина визжит и бьётся, но колодка тяжелая, и руки прикованы крепко.

Краем глаза замечаю, что Пётр хочет встать. Сжимаю его колено и тихо говорю по-русски:

— Спокойно, Петро, спокойно. Нам нельзя вмешиваться в такие дела. Мы здесь только наблюдатели, разведчики. Без особой нужды в бой ввязываться не следует. Бери пример с меня и Лены. Смотри, как Наташа с Толей держатся. А ведь видят они то же, что и ты.

Пётр стискивает зубы и сцепляет пальцы рук. Только бы выдержал! Скорее всего, это зрелище далеко еще не самое худшее, что нас сегодня ожидает. Вижу, что Наташа с Леной что-то шепчут Сергею с Дмитрием. Те сидят вообще никакие.

А заплечных дел шоу, между тем, продолжается. Управляющий вызывает одного за другим провинившихся слуг. Их секут, им откусывают пальцы, рубят кисти рук и ступни ног, сдирают кожу с ноги или с руки. Один был приговорён к тысяче ударов плетьми. Им занимаются помощники Гората. По-моему, после трёхсотого удара они уже стегали безжизненный, ни к чему не чувствительный труп. Насмерть был засечен мальчик лет восьми-десяти, ему дали двести пятьдесят розог. Где-то на сотом ударе он только слабо стонал, а после сто пятидесятого и стоны стихли.

Петр, Дмитрий и Сергей давно уже сидят с каменными лицами и стеклянными глазами. Это над ними поработала Лена. Спасибо ей! К сожалению, они всё видят и слышат, но не могут никак на это реагировать. Чтобы отрубить их вовсе, ей пришлось бы вставать с места и подходить к каждому из них. А это всё, что Лена смогла сделать на расстоянии. И то слава Времени!

В очереди за своей порцией «поощрений» остаётся всего пять человек, когда управляющий произносит равнодушным, усталым голосом:

— Мария. Кол.

Услышав своё имя, женщина не может собраться с силами и выйти вперёд. Колени у неё подгибаются, и она падает на них. Двое помощников Гората поднимают её и приводят в чувство каким-то снадобьем. Мария озирается диким взглядом, пытается вырваться. Но помощники держат её крепко. Они влекут её к скамье в центре зала. Там они снимают с неё мантию и юбку и, оставив в одних серебряных туфельках, укладывают лицом вниз. Кисти рук они связывают под скамьёй, а лодыжки захлёстывают ремёнными петлями с длинными концами. Двое других приносят трёхметровый кол, острый конец которого обшит ярко начищенной медью. Горат тщательно и неторопливо смазывает кол салом. Он наклоняется к молодой женщине, ощупывает её промежность, зад, массирует поясницу. Ведёт себя так, словно он врач, обследующий пациентку. Делает он всё обстоятельно, не спеша. Мария дышит тяжело, всхлипывая, её бьёт крупная дрожь.

А зрители привстают, чтобы не пропустить ни одной детали этого шоу. Глаза горят, на лицах возбуждение и любопытство. Марсун хвастает:

— Горат — мастер! Бьюсь об заклад, она околеет не раньше чем через два дня!

— Это уж ты хватил, тан Марсун, — возражает один из гостей, — два дня! Так не бывает.

— Не бывает? Бьёмся об заклад! Моё ружьё против твоей упряжки!

— Принимаю! — Глаза у спорщика разгораются еще больше.

— Горат! — кричит Марсун. — Слышал? Два дня!

— Как прикажешь, хозяин, — соглашается Горат, не прекращая своих манипуляций с Марией, — два так два. Прикажешь четыре, будет и четыре.

— Тан Марсун, — вступаю я в разговор. — А что будет, если Мария не протянет на колу двух дней?

— Как что? Я проиграю ружьё.

— А Горат? Он же ручается даже за четыре дня. Вы ведь идёте на заклад, надеясь на его мастерство.

— А Горат… Гората тогда его помощники насадят рядом с этой лахудрой. Пусть полюбуется на свою работу! Слышишь, Горат?

— Слышу, хозяин, — спокойно отвечает Горат, расставляя по местам своих помощников.

— Тан Марсун, — предлагаю я, — ставлю своё ружьё против Гората, что Мария не проживёт и одного дня.

— Что?! Какое ружьё? Из которого ты по яблокам стрелял?

— А что? Оно не стоит Гората?

— Стоит! Принимаю заклад! Прощайся со своим ружьём, тан Андрей!

— Поживём — увидим, — отвечаю я, пожимая плечами и подмигивая Лене.

Двое помощников берутся за ремни, привязанные к лодыжкам Марии, и разводят ноги пошире. Третий держит кол горизонтально, нацелив остриё в промежность женщины. А четвёртый с деревянным молотом стоит у основания кола.

Горат берётся за остриё кола и медленно и осторожно вводит его в женское тело. Мария приподнимается над скамьёй, но тяжелая рука палача прижимает её за поясницу. Тело женщины прогибается, и она испускает дикий крик. Крик боли, страха, ужаса. Крик срывается на пронзительный визг, а палач засаживает кол всё глубже и глубже. Крик достигает немыслимых пределов громкости и высоты. Да и как не вопить, когда молодое, полное жизни тело медленно пронзает грубое орудие казни? Я пробую представить, что сейчас чувствует эта женщина, которая исступленно бьётся лицом о скамью и царапает пальцами связанных рук пол. Но моё воображение бессильно.

Я отворачиваюсь, и тут моим глазам предстаёт зрелище еще более гнусное. Тан Марсун и его гости стоят на ногах. Они пожирают глазами захватывающее зрелище казни. Облизываются, причмокивают, шевелят пальцами. У них на физиономиях нарисовано страстное желание подбежать к скамье, оттолкнуть в сторону палача и начать самим терзать несчастную жертву.

Когда Старый Волк сказал мне: «Они внешне похожи на людей, но они уже не люди», я посчитал, что он преувеличивает. Нет, Старый Волк не преувеличивал. Он преуменьшил. Да, это точно не люди. Это даже не звери. Звери так не поступают. Кто же они? «Оружие применяй без колебаний», — вспоминается еще одно напутствие Старого Волка. На всякий случай засовываю «вальтер» поглубже, его время еще не пришло.

А Горат начинает дирижировать. Повинуясь его знакам, молотобоец то бьёт по основанию кола с силой, то слегка постукивает одним или несколькими ударами. Помощники то натягивают ремни, насаживая жертву на кол, то ослабляют их. А сам Горат многоопытной рукой направляет движение кола так, чтобы он не повредил каких-либо жизненно важных органов, что могло бы вызвать преждевременную смерть жертвы. А ведь неплохо, бестия, знает анатомию, в Схлопку его!

Мария уже не кричит. Она стонет, хрипит и даже рычит. И только пальцы продолжают царапать пол, и голова колотится о скамью, и тело содрогается и корчится в ответ на каждый толчок ужасного кола, проникающего всё глубже и глубже в несчастное, истерзанное тело.

Всё это длится бесконечно долго. Наконец, когда, по моим прикидкам, кол пронзает диафрагму и углубляется в полость грудной клетки, Горат прекращает работу. Жертву освобождают от верёвок и ремней, и кол вместе с ней водружается на специальный постамент. Палач нарочно не загнал кол до конца, дальше тело будет оседать само, под тяжестью собственного веса. Горат проверяет установку и кланяется зрителям, словно артист после блестящего выступления. И точно: в награду за явленное искусство звучат аплодисменты и выкрики восхищения.

А с кола на нас смотрит то, что несколько минут назад было Марией. Взгляд остекленевших, выкатившихся глаз смотрит на всех сразу и ни на кого конкретно. Распухшее лицо искажено жуткой гримасой. Оно одеревенело. Руки с сорванными до мяса ногтями безвольно висят вдоль раздувшегося туловища. По колу стекает струйка крови. Из горла жертвы вырывается хрип, грудь часто поднимается и опускается.

— Великолепно! Прекрасно! Мастерская работа! Браво, Горат! — слышатся возгласы.

С оставшимися кончают быстро. Двоим отрубают левые руки, третьего кастрируют. Приходит черёд последнего.

— Динак. Кукла.

Помощники притаскивают яйцевидное металлическое сооружение высотой в человеческий рост. Щелкает замок, и передняя стенка «яйца» откидывается на петлях. В верхней части сооружения видно отверстие не более пятнадцати сантиметров. Динак раздевается и залезает в «яйцо» таким образом, что его шея размещается в отверстии, а голова остаётся снаружи. Крышку закрывают и запирают. А «яйцо» с Динаком устанавливают на решетку большого очага.

Я сразу заметил этот очаг, как только вошел сюда, но не понял его назначения. А помощники раскладывают под решеткой дрова и хворост. Горат разводит огонь. Проходит несколько минут, и торчащая из «яйца» голова начинает беспокойно вертеться из стороны в сторону и скрипеть зубами. Затем лицо искажается гримасой невыносимой боли, глаза выкатываются, на губах выступает кровавая пена. Зал оглашается воплями.

А зрители хохочут, тычут пальцами, пытаются воспроизвести жуткие гримасы несчастного. Наконец всё стихает, и зал наполняется смрадом горелого мяса.

— Я вижу, тан Андрей, твои друзья не очень-то привычны к таким развлечениям, — говорит мне Марсун, кивая на Петра, Дмитрия и Сергея, всё еще пребывающих в ступоре.

— Ты прав, тан Марсун. У нас в Загорье такие вечера не практикуются. А у вас часто это происходит?

— Дважды в неделю. А как вы наказываете провинившихся рабов?

— А мы не ждём определённого дня и наказываем сразу.

— Странный вы народ, загорцы. Дикие какие-то. У вас, наверное, только одно развлечение — война. Пользуйтесь случаем, учитесь, как надо жить достойно. Разве мы не приятно провели вечер? Будет о чем вспомнить, о чем рассказать другим. Ну а сейчас пора и отдохнуть. Желаю тебе, тан Андрей, приятно провести ночь. Пусть Владыки пошлют тебе интересные сновидения.

Лена выводит наших товарищей из ступора. Они тоже готовы пожелать тану Марсуну чего-нибудь очень приятного, но под моим тяжелым взглядом прячут свои эмоции поглубже. Они выходят из зала, стараясь не смотреть на кол с телом Марии и на страшное «яйцо». А Лена задерживается на несколько секунд возле казненной и берёт её за щиколотку и запястье.

— Странное дело, — говорит она Марсуну, — тело полностью одеревенело.

— С посаженными на кол всегда так, — отвечает Марсун, зевая. — Но живут они еще долго. Эта, как обещал Горат, протянет не менее двух дней. Только на кол поглубже опустится.

Ну это вряд ли. Я-то уже вижу, что бока несчастной женщины перестали подниматься и опадать. Лена остановила сердце бедной Марии. Завтра я потребую расчета по выигранному закладу. Если Марсун сдержит слово, торчать завтра Горату здесь же на таком же колышке. Думаю, это зрелище понравится моим друзьям больше.

Глава 3

What is a man,

If his chief good and market of his time

Be but to sleep and feed? A beast, no more.

W. Shakespeare.[1]

Придя в отведённые мне покои, я обнаруживаю, что Марсун действительно гостеприимный хозяин и, если что-то обещает, то слово держит. В углу комнаты стоит бадья с водой. Быстро раздеваюсь, снимаю сертоновое трико и умываюсь с головы до ног. Натягиваю эластичные синие с белой каймой шорты в обтяжку и надеваю свободную голубую рубашку. С сомнением смотрю на роскошный ковёр. Вроде чистый, но Время его знает, какую заразу здесь можно подцепить. Они же месяцами не моются, им никакая Схлопка не страшна, а сами по этому же ковру ходят. Но в ботинки обуваться больно уж не хочется. Тут я вспоминаю, что перед нашим уходом из отеля «Старый Волк» Лена сотворила мне тапочки и положила в мой ранец. Где они? Синие чешки лежат на самом дне. Натягиваю их на ноги и с облегчением вздыхаю.

Присаживаюсь на обширную постель и задумываюсь. Дело ясное, мы попали туда, куда шли. Местные Владыки — как раз те, кого мы ищем и о ком хотим узнать побольше. Все факторы налицо. Замороженный прогресс, низведение женщин до бесправного состояния, бездумное скотское существование, бессловесное, покорное рабство. Как спокойно шли они на истязания! Особенно этот Димак. Правда, положение женщин здесь несколько отличается от того, какое имеет место в Фазе, где жил Вир. Здесь они даже сидят за одним столом с мужчинами. Но при любом раскладе процесс преобразований здесь уже завершен. Когда это происходило и как? Как всё-таки можно встретиться с этими Владыками?

Надо будет завтра поподробнее поговорить об этом с Марсуном, когда он будет трезвым. Впрочем, неизвестно, бывает ли он когда-нибудь трезвым. А сейчас надо бы встретиться с Леной, выяснить, что она затеяла. И только тут до меня доходит, что я не имею ни малейшего понятия о том, где находятся покои, отведённые моим товарищам. Где их найти в случае необходимости? Вот тебе и фунт изюму!

Мои размышления прерывает звук открываемой двери, к которой я сижу спиной. Еще один прокол! Совсем ты, Андрюха, расслабился, в Схлопку тебя! Хотя это, наверное, Лена. Пока я думал, как её найти, она сама меня нашла.

Оборачиваюсь. Нет. Это не Лена.

В комнате стоят две молодые женщины. Они в своих традиционных нарядах — юбочки с разрезами до пояса, мантии и туфельки. Одна в золотистых туфельках, та самая, что сегодня сидела рядом с Марсуном, говорит мне:

— Тан Андрей, мы пришли провести с тобой эту ночь.

Вот тебе раз! А нам это надо?

— Спасибо за заботу, красавицы, но мне это не требуется. Я буду спать один.

— Тан Андрей, нас прислал к тебе тан Марсун.

— Передайте ему мою самую искреннюю благодарность. Но вы мне действительно не нужны этой ночью. Уходите.

— Тан Андрей! Если вы нас прогоните, тан Марсун решит, что мы не угодили вам, не понравились, и он накажет нас. А как у нас наказывают, вы сегодня видели.

Да, положение! Налево пойдёшь — коня потеряешь; направо пойдёшь — слона потеряешь. А прямо пойдёшь — мат получишь. Я вздыхаю.

— Хорошо. Оставайтесь. Как вас зовут?

— Меня — Веста. Её — Диана.

Молоденькая, не старше пятнадцати лет девушка в розовых туфельках кланяется.

— Раз уж вы здесь, присаживайтесь, — приглашаю я. — А почему вы пришли вдвоём? Здесь так принято?

— Нет, — поясняет Веста с улыбкой. — К каждому из твоих товарищей тан Марсун отправил по одной женщине и только к тебе двух, в том числе и меня, как знак особого расположения.

— Понятно.

На самом деле ничего не понятно. С чего бы это вдруг такая щедрость? А! Тан Марсун завтра что-то попросит взамен. И не что-то, а кого-то. Лену! Вон он как смотрел на неё! И она тоже хороша, соблазняла его весь вечер. Судя по всему, Ленка что-то затеяла. Но в любом случае я не хотел бы быть на месте Марсуна, оставшись с ней наедине.

— Веста, ты не знаешь, где расположены покои моих друзей?

— Знаю. Здесь же, в этом крыле и в этом же коридоре.

Слава Времени! Пьяненький Марсун просто не догадался расселить нас подальше друг от друга. А Веста неожиданно просит:

— Тан Андрей, за дверью ждёт Алиса, разреши ей войти?

— Как? Еще и третья?

— Это ученица. Она еще девочка.



Поделиться книгой:

На главную
Назад