Случайный многоженец-2

Зайцев Виктор Викторович

Случайный многожёнец — 2

Глава первая. Новые гости

Известие о приближении к посёлку вооружённых всадников застало Белова в мастерской, где отливались первые стволы для пушек и заготовки для зубчатых колёс. Он твёрдо решил за зиму собрать ещё один токарный и фрезерный станки. Мощность водяного колеса позволяла добавить ещё пару станков, а без фрезеровки пушку с казённым заряжанием не изготовить. После запуска бумажной мастерской, целлюлозы, хоть и некачественной, было в избытке. Для пары пушек нужное количество бездымного пороха изготовить не составляло проблем, на местные племена пушка окажет значительно больший эффект, нежели десяток ружей, независимо от результата стрельбы.

— Сколько воинов, откуда? — Белов вышел на улицу, рассматривая при ярком декабрьском солнце гонца из Россоха.

— Дружинники, все на конях, воинов тридцать, из Булгара, — повторял мальчишка заученное послание, — старшина велел передать, что булгарские старейшины гневаются на тебя за самовольный захват двух городов. Дружине велено тебя наказать, а имущество в булгарскую казну взять. Все воины с луками, стрелки изрядные. Если поторопитесь, успеете в леса уйти, только в разные стороны, чтобы по следу не отыскали.

— Спасибо, — улыбнулся старый сыщик, отпуская парнишку.

— Общий сбор для всех дружинников и семейных людей через полчаса у моего дома, всех лошадей оседлать, — скомандовал он Ждану, командиру дружины. Сам быстрым шагом направился в дом, умываться и готовиться к встрече незваных гостей.

Никак не удаётся пожить в своё удовольствие, огорчался Белов, надевая бронежилет, поверх него полушубок, стальной шлём он взял с собой, наденет перед столкновением. С сожалением, снимая карабин со стены, взял полсотни патронов, скоро весь цинк закончится, пора для карабина свои патроны делать, чёрт с ним, со стволом. Лучше раздолбанный ствол при патронах, чем идеальное оружие без патронов. Жёны уже знали о гонце и с тревогой помогали мужу собраться, только трёхлетний Макс весело прыгал вокруг и просил дать ружьё пострелять. Ставни на окнах уже были закрыты, а ружья висели на плечах обеих женщин. Бражинец был уверен, что никто в дом не прорвётся, жалко, стёкла опять придётся менять.

Возле дома уже собрались все жители посёлка, имеющие право применять огнестрельное оружие. Это все супружеские пары, которых было уже пятьдесят шесть, и тридцать конных дружинников. В принципе, все отлично знали, что нужно делать, но Белов не ленился ещё раз повторить.

— Всем женатым получить револьверы и по десять патронов, закрыться в домах и наблюдать за улицей. В случае стрельбы бить по любым незнакомым воинам, все помнят? — он осмотрел группу, не более семидесяти человек, часть мужчин ещё не вернулись с вырубки, а большинство женщин были беременными или сидели с маленькими детьми. Он именно поэтому верил, женатый мужчина не пропустит врага в посёлок. Все отлично знают, изнасилование молодых женщин, это самое первое, что происходит в захваченных селениях. Не говоря о дальнейшем практически гарантированном пленении и продаже купцам с юга или богатеям из Булгара.

— Отделение Кудима остаётся в посёлке, остальные за мной, — Белов вскочил в седло и направился по просеке в сторону бумажной мастерской, в десяти километрах от посёлка. Там он намеревался встретить булгар, или двигаться им навстречу. Двадцать дружинников на лошадях, вооружённых ружьями и саблями, в кирасах под полушубками и стальными шлёмами, пристёгнутыми к седлу, попарно поскакали за ним. В правой руке каждый держал тяжёлое копьё, опирая его в стремя тыльным концом. Самозваный старейшина бражинцев не торопился, гонец должен был обогнать дружину из Булгара на полдня, не меньше. Но сидеть в посёлке не лучший выход, не допустить врага в посёлок, встретить его по пути, так предполагал Белов.

Так и оказалось, до бумажной мастерской и сторожки при ней, чужаки ещё не добрались. Командир дежурного отделения Сысой уже выслал пятерых конных разведчиков вниз по реке, в сторону Камы, пока сведений от них не было, значит, врага ещё не встретили. Дружинники прошли в протопленный гостевой дом, встали на отдых. Белов уточнил у Сысоя время появления гонца, отправки разведчиков. На улице уже смеркалось, декабрьский день короток, лучше ночевать в теплом доме, чем ждать врага на берегу Камы. Тем более в сторожке был подросший щенок кавказской овчарки, способный предупредить о появлении чужих. Отправив пятерых дружинников сменить разведчиков, Белов скомандовал ночлег.

Несмотря на почти двухлетнюю подготовку, участие в мелких стычках с соседними родами, дружинникам ещё не приходилось сталкиваться с настоящими воинами в бою. Парни и девушки заметно нервничали, скрывая волнение за громким смехом над плоскими шутками и рассказами. Пока поужинали, вернулись разведчики, приближающегося врага они не увидели. На улице засвистела позёмка, под завывание которой молодые дружинники быстро угомонились и уснули. Только Белов всё не мог заснуть, рассуждая о причине появления гонца. Не хотелось верить, что опытные дружинники, на конях, не смогли предвидеть этого гонца и перехватить при желании. Или они так уверены в своей силе, что дают бражинцам возможность собраться, даже убежать. Или самонадеянные глупцы, что мало вероятно, глупый дружинник долго не живёт. Обеспокоенный разными предположениями, он пару раз за ночь даже выходил на улицу, смотрел, нет ли зарева пожаров над Бражином. Около трёх часов ночи решил спать, ничего толкового в голову не шло.

Утром он отправил пятерых дружинников заменить разведку с указанием в сражение не ввязываться, при появлении чужаков быстро отступать до сторожки. Отделение Сысоя Белов отправил в Бражино, должен быть какой-то подвох, пусть в посёлке будут два десятка дружинников, так спокойнее. В случае нападения он велел Сысою первым делом поджечь сигнальный костёр, в прямое столкновение не ввязываться, укрыться в домах и отстреливаться. Оставшихся дружинников старый сыщик очередной раз проинструктировал, чтобы опасались лучников и первым делом стреляли в них. Половину дружинниц Зозули Белов отправил в засаду, в лесок, возле сторожки, откуда отлично проглядывались все подступы, на случай окружения. Сам остался ждать разведчиков, которые вернулись через час всем десятком. Три десятка вооружённых конников поднимались по Сиве к посёлку.

Девушки заняли оборону в сторожке и мастерской, им была поставлена задача, стрелять только по лучникам. Сам старейшина бражинцев с десятком Ждана ожидал непрошеных гостей на льду, немного за сторожкой, чтобы вероятный противник попал в полосу обстрела. Погода разгулялась, начинался снегопад с ветром, переходящий в буран. Солнце затянуло снежной хмарью, больше походившей на дым, заметно стемнело. 'Гости' появились только через час, неторопливо выстраиваясь напротив бражинцев, в полусотне метров. Белов тронул коня навстречу, шагом двинулся к чужакам, часть которых доставали луки и накладывали стрелы. Он остановился в двадцати метрах от чужаков и подождал, пока навстречу не подался всадник.

Молодой черноволосый парень, с едва покрытыми пушком щеками, гарцевал на своём коне напротив сыщика. Экипирован был булгарин так, что бражинец не видел ни разу подобного. Лук и щит, боевой топор и короткое копьё, под полушубком наверняка броня.

— Добрый день, — он улыбнулся незнакомцу, — я Белов, старейшина Бражинска, кто вы и кого ищете?

— Будь здоров старейшина, — парень невольно улыбнулся в ответ, — я десятник Зырята из Сулара, приехал по поручению совета старейшин.

— Проходи в сторожку, — хозяин направился к сторожке, — а люди твои могут в гостевом доме отдохнуть. Ждан, проводи гостей в дом, выставь угощение, да осторожнее.

В сторожку булгарин вошёл не один, с двумя подручниками, Белов предложил гостям горячего отвара из трав, жареное мясо, соленья. За стол уселись пятеро — трое гостей и старый сыщик с Киселём, одним из самых толковых охранников, с простецкой физиономией Иванушки-дурачка. Дружинники, перекусив, начали разговор с вопросов, которые озвучивал Зырята, видимо, как самый молодой.

— Ты, Белов, откуда родом, какого племени будешь?

— Племени я славянского, а род мой далеко отсюда, можно считать, один я в роду остался. Попал в эти края случайно, но уходить не собираюсь, места понравились, да и люди кругом добрые, — старый сыщик улыбался, но за руками гостя следил, вдруг все проблемы тот вздумает решить по-сталински, нет человека, нет проблем, — тебе какое дело, Зырята, о моей родне, невесту привёз, что ли?

— Такое мне дело, — командир булгар надвинулся на него, привстав с лавки, — что велено уходить тебе, изгой, туда, откуда появился. И чем скорее, тем лучше. А чтобы ты не заблудился, я тебя провожу.

— Тебе велено, ты и уходи, — Белов улыбнулся ещё шире, фиксируя внимание на руках гостя, — у меня здесь дом, хозяйство. Нет, не пойду никуда.

— Не пойдёшь сам, силком отправим, — Зырята положил руку на рукоятку топора, лежащего на лавке, — не нужен ты нам здесь, убирайся, изгой.

Старейшина бражинцев решил попытаться избежать открытого столкновения, возможно, булгар устроят какие-либо уступки. Он никогда не забывал, худой мир лучше доброй ссоры, при вооружённом столкновении с тридцатью дружинниками наверняка будут жертвы. Никого из своих ребят он не хотел потерять. Уходить из этих мест тоже не собирался по двум причинам, оставалась надежда на возвращение вместе с домом в родной мир, и жалко было бросать имущество и постройки, труд четырёх лет. Хотя, на Урале, по большому счёту, построить мастерские было бы значительно практичнее. Возможно, когда-нибудь, Белов и переберётся на Урал, но только не сейчас.

— Объясни, в чём дело, Зырята, — сыщик разыграл недоумение простоватого старика, каким он выглядел в глазах молодого десятника — живём мы тихо, никого не трогаем, торгуем своим железом, кому мы помешали?

— Тихо живёте, — булгарин убрал руку с топора, но продолжал 'накручивать' себя, очевидно, рассчитывая на физическое устранение бражинца, — а зачем захватили два города?

— Так они сами на нас напали, — старейшина развёл руками, — если нельзя, пусть живут отдельно, мы не против. А чьё разрешение надо было, чтобы города захватить, ты скажи, вдругорядь знать буду.

— Ты отказываешься от городов? — опешил командир булгар, никогда не встречавшийся с подобными решениями так легко отказаться от захваченных городов.

— Конечно, — кивнул Белов, — нельзя, так нельзя, нешто я не понимаю. Только пусть не трогают нас, мы и не будем захватывать никого. Так насчёт разрешения как? Объясни мне, я человек тут новый, мало знаю.

— Чтобы два города объединились, надо разрешение булгарских старейшин получить, а они никогда этого не разрешат, слишком сильные станете, — Зырята прервался и вспомнил свою цель, — если ты города отдаёшь, возвращай всех подростков обратно.

— Отчего же не вернуть, — сыщик предвидел такой поворот разговора, — заплатят выкуп и верну.

— Какой ещё выкуп, — закипел Зырята, считавший, что напугал и раздавил старейшину бражинцев окончательно, — булгарских жителей в Булгарии пленять нельзя.

— Я и не пленял. Родичи этих подростков на меня нападали, я их пленил, по Правде их должны выкупить, так? — он посмотрел на всех троих дружинников, дождался их кивка, и продолжил, — я всех пленников вернул без выкупа, в залог подростков. Причём, за подростков давал ещё товар, ножи и котелки. Когда мне вернут мои товары, да за каждого подростка заплатят по пять гривен, как Правда говорит, тогда и верну их домой. Ты согласен, что это справедливо?

— Да, — с некоторой заминкой произнёс Зырята, явно ожидавший подвоха.

— Вот и всё, сейчас бражки выпьем и в баню, — потирал руки Белов, всем видом показывая, что переговоры окончены, все вопросы решены.

— Погоди, — булгарин вспоминал все инструкции, полученные у старейшин, — ты должен сам уехать отсюда. Это главное условие всех старейшин.

— Я не хочу, земля эта не булгарская, мне здесь нравится, останусь здесь, договорились? — сыщик подмигнул Зыряте, — Старосты твои здесь распоряжаться не могут, вот так. Ну, всё, пошли в баню, я хочу париться.

— Ты уберёшься отсюда и прямо сейчас, — вспыливший десятник схватил рукоятку топора и попытался размахнуться, вставая с лавки. Оба его дружинника, сидевшие по бокам, начали подниматься, подхватывая свои топоры.

Бражинец, давно этого ожидавший, толкнул стол на десятника, отчего тот потерял на секунду равновесие, оперся на столешницу руками, подпрыгнул и пробил правой ногой вертушку в голову Зыряты. Тот выронил топор, всё, нокдаун. Кисель уже скручивал своего противника, а третий дружинник пытался ударить топором Белова, ставшего к нему спиной в пол оборота, да ещё с правой ногой, закинутой на стол. Но, на свою беду, привык дружинник размахивать топором в чистом поле, да силушку свою в честном бою показывать. А комната, где сидели гости, была с низким потолком и не больше двух метров в ширину, такую сторожку и отапливать легко и построили быстро. Вот и зацепился булгарин своим топориком за стену, потом за потолок, потеряв скорость и силу удара. Мелочь, меньше секунды, но этого хватило, чтобы Белов в обратном движении ногой толкнул его в грудь и шагнул навстречу отшатнувшемуся дружиннику. Бедняга опять попытался замахнуться топором, но бражинец уже блокировал его руку в сгибе, а затем провёл классический 'рычаг руки наружу' с отвлекающим ударом в пах коленом и челюсть рукой. Старейшина бражинцев быстро положил его на пол и скрутил руки, вставил кляп. Кисель уже связывал десятника, управившись со своим противником. После этого осторожно приоткрыл дверь, посмотрел на гостевой дом, в котором его бойцы угощали дружину Зыряты. Ждан, стоявший у дверей гостевого дома, заметил кивок Белова и закричал,

— Всё, командиры договорились, можно нести брагу, — по этому крику бражинские дружинники вышли из гостевого дома, якобы за брагой, и быстро закрыли двери, приперев снаружи приготовленной жердью. Троих пришлых булгар, стоявших у лошадей, уже скручивали набросившиеся бражинцы. Двое, отлучавшихся по нужде, чужаков, бросились к дверям, размахивая топорами, их пришлось уложить выстрелами в ноги из револьвера Белову. Он же сам и скрутил раненых, опасаясь за своих ребят.

Запертые дружинники высадили три окна и собрались вылезать через них, но были остановлены ударами дубинок. Пока они в сутолоке разбирались, сыщик подошёл к двери и громко крикнул.

— Зырята ваш живой, никто вам вреда не причинит, сидите спокойно. Тех, кто полезет в окна, будем бить из самострелов, пеняйте на себя.

Никто его, естественно, не послушал, из трёх окон одновременно выпрыгнули дружинники, потом ещё и ещё. Поднялась стрельба, результатом которой стали двое убитых и семеро раненых булгарских воинов. После этого из окон больше не прыгали. Дружинники Белова осторожно перенесли раненых подальше от дома и перевязали. Затем стали переносить в тёплую сторожку, где оклемался Зырята. Сыщик присел возле него, освободил от кляпа,

— Десятник, прикажи своим людям сдаться, целее будут, я вас не трону.

— Зато я тебя трону, не пройдёт и ночи, очень хорошо трону, — злобно пообещал булгарин.

— Сигнал, командир, — в сторожку забежал Ждан, — на посёлок напали.

— Всё ясно, эти должны были нас только отвлечь, основное нападение планировали на Бражино, независимо от нашего ответа на ультиматум, — Белов быстро собирался, — вызывай засаду, отделение Зозули едет со мной. Вы остаётесь караулить гостей, по возможности связывайте. Чтобы ни одни не ушёл, окна забейте жердями и разведите рядом костры на ночь.

Через час быстрой рысью старейшина бражинцев с отделением Зозули подъехал к посёлку, из которого раздавались редкие револьверные выстрелы. Звуки стрельбы порадовали дружинников, живы бражинцы, подполковник решил рискнуть, и прорваться вперёд без разведки, дорога была каждая минута. По дороге к дому, откуда слышалась перестрелка, встретились до десятка чужих раненых, лежавших и сидевших на обочине. Эти мужики не походили на дружинников, терять время на установление их личности сыщик не собирался, торопясь к дому. На улице спиной к себе, он заметил нескольких лучников, сосредоточенно обстреливавших кого-то возле дома.

— Огонь, — на скаку скомандовал Белов, стреляя из револьвера в спины лучников. Те не успели обернуться, как были сметены выстрелами из ружей, от попадания сразу нескольких пуль, враги были брошены на снег. Скомандовав двоим дружинникам задержаться, и связать лучников, старейшина выехал на площадку перед домом, несколько тел убитых и раненых дружинников вперемешку с чужаками лежали прямо возле крыльца. Снег был густо забрызган кровью, дружинницы Зозули загляделись на это зрелище и не заметили, как из-за сараев скотного двора вылетели три стрелы, две ударили Белова в спину, одна попала в бок коня. Животное встало на дыбы, сбрасывая сыщика, еще две стрелы пролетели мимо.

Зозуля указала девушкам на лучников, раздался залп, после которого три всадника в пару секунд оказались между стрелками, орудуя саблями. Сыщик уже вскочил и закричал,

— Рассыпаться по двое, объехать посёлок, лучников бить сразу, остальных связывать. Зозуля, проверь вокруг дома, я к мастерским.

Белов с револьвером в одной руке и мечом в другой побежал по вытоптанному снегу к мастерским, на полдороге встретил выбегающих навстречу дружинников Кудима во главе с командиром отделения. Тот на бегу умудрился доложить, что нападавших было три десятка, все пешие, его отделением уничтожено восемь врагов. Среди дружинников отделения четверо ранены, убитых нет. Отделение Сысоя занимало оборону возле дома Белова, положение дел у них не известно. Подполковник обрадовался таким сведениям и развернулся к дому, из сеней которого уже выбегали дружинники отделения Сысоя. Некоторые сразу бросились в переулочки между домами, выискивая нападавших. Женщины, укрывшиеся в доме, помогали раненым, к мужу уже спешили Лариса и Алина.

— Живы, — обнимая обеих, только и смог выговорить сыщик, — всё хорошо, всё кончилось. Ну, всё, всё, успокойтесь.

Вернулась довольная Зозуля, сообщила, что в посёлке наведён порядок, пленных и убитых доставляют к дому, убитых среди жителей посёлка нет, раненые скоро подойдут. Белов распорядился десятку Кудима организовать объезд вокруг посёлка в поисках убежавших врагов, а девушкам пройти по следам нападавших, найти обоз, не пришли же они пешком из Россоха. Сам старейшина занялся ранеными, которых оказалось пятнадцать человек. Из отделения Сысоя невредимыми остались только двое, сам Сысой оказался тяжело ранен сразу двумя стрелами в ноги. Двое его дружинников погибли от выстрелов в голову, зато ни у кого не были пробиты кирасы и шлёмы, хотя попадания стрел в грудь и спину были практически у всех. Среди жителей посёлка оказался таки один убитый, пятеро раненых. Нападавшие взломали двери в доме Тины, где укрывались десять её работниц, всех избили, а четверых успели изнасиловать. Эти сексуально озабоченные злодеи так увлеклись, что были захвачены дружинницами прямо без штанов, за что сильно поплатились. Ни один из них не мог стоять, только лежали, держась за причинное место. Им ещё повезло, по Правде насильников могли лишить всех причиндалов. Белова сначала удивил такой точный выбор единственного дома, где не было мужчин, и никто не вооружён. Позднее на допросах насильники объяснили это просто, из дома не стреляли и не ругались мужскими голосами.

Уже в темноте десяток Зозули привёл в посёлок караван из шести саней с тремя пленными. Кудим сообщил, что следов из посёлка в лес не нашли, утром проверят ещё раз, с собаками. Старый сыщик успел побеседовать с десятком пленников, которые подтвердили, на посёлок должны были напасть только две группы, больше никого не было. Можно было считать, что отбились.

На третий день устроили похороны, в гигантский костёр положили всех убитых булгар, напавших на Бражинск, их оказалось семеро, поверх которых положили ещё жерди и трёх погибших бражинцев. Дружинники предлагали Белову порубить всех пленных, устроить кровавую тризну, Аслан подтвердил, что на юге это бывает часто. Сам он зарубил двоих нападавших и получил царапину от стрелы, когда защищал дом с десятком девушек. Старейшина не согласился с этим предложением, пленники представляли достаточную ценность, надо было только грамотно распорядиться этим. Тем более что сыщик намеревался жить с булгарами мирно, это соседи постоянные, зверствовать глупо. Раненые, к счастью, все выжили, обошлось без осложнений. Даже у пленников ранения заживали удивительно быстро, только семеро с переломами выздоравливали больше месяца.

Семьям убитых подростков старейшина Бражина отправил по пять гривен и лошадь с санями, гружёными мешками с зерном, все трое погибших были из соседних угорских селений. Револьверы после сражения он решил оставить в домах, заменить только использованные патроны. Трофейные доспехи и оружие Белов подарил наиболее отличившимся в обороне горожанам, награждение происходило после похорон при полном стечении народа. Одарив всех горожан, сыщик выстроил дружинников и объявил, что за успешную оборону Бражина дарит всем дружинникам кирасы, шлемы и лошадей, назначает каждому денежное содержание и разрешает жениться и выходить замуж. В этот же вечер десять подростков из города Верхнего, занятые в мастерских, попросились в дружину, Белов принял их учениками, до этого ребят из этого города в дружине не было. После допросов всех пятидесяти трёх пленников у него появилась авантюрная мысль о захвате ещё двух городов, как минимум. Почти три десятка пленников были из ближайших к Верхнему городов, а восемнадцать оказались вовсе из самого Верхнего, где стоило немного показать зубы. Летом, когда подполковник захватывал город, половина мужчин была в отъезде, они и сколотили 'группу поддержки' на санях, которая собралась грабить Бражино. Из тридцати двух пеших, нападавших на посёлок, двадцать были из Верхнего. У десятника Зыряты в живых остались шесть дружинников, которых он привёл из самого Булгара, с ними было сложнее. Пока раненые не оклемаются, Белов решил не спешить. Остальные два десятка воинов, пленённые с булгарином, примкнули по пути.

После анализа нападения на посёлок, старейшина Бражинска с командирами отделений решил выстроить три башенки-сторожки, откуда бы простреливалась практически вся территория посёлка. На своём доме Белов тоже добавил сторожевую башню из кирпича, с которой из карабина простреливались все окраины Бражина. Строить начали прямо зимой, используя на тяжёлых работах пленников, уныло копавших промёрзшую землю. Темпы работы были привычно высокие, не успели срастись кости у всех раненых, как Бражино обзавелось тремя деревянными сторожками, которые снаружи обкладывали кирпичом, а дом Белова, после пристройки двух наблюдательно-оборонительных башенок, стал походить на сказочный замок. После неосторожного замечания сыщика, все называли его дом только замком.

В конце декабря, несмотря на морозы за сорок градусов, старейшина бражинцев с двумя отделениями дружинников и большинством пленников отправился в очередной 'завоевательный поход'. Он улыбался над этим определением, представляя, как будущие летописцы распишут огромную армию, тысячи воинов, во главе которых в ходе кровопролитных сражений коварный завоеватель захватил половину Булгарии. Сражений Белов устраивать не собирался, хотя с учётом предстоящих захватов часть Булгарии окажется формально под его правлением. На опыте он успел убедиться, что большинству жителей городов безразлично, кто числится правителем, лишь бы налоги не повышал, да не вмешивался в личную жизнь. А, если, как поступал сыщик, устраивать торговлю недорогим товаром или делать подарки, горожане тебя полюбят надолго, пока товары не подорожают. Не зря именно в древности возникла поговорка об осле, гружёном золотом, который захватит любой город. Пятнадцать саней в караване бражинцев были нагружены товаром для продажи и подарками.

Поездка затянулась на два месяца, но удалось добиться желаемого результата. Сепаратисты из города Верхнего были замирены, в Бражинск отправлены два с лишним десятка подростков оттуда. Чтобы отвлечь скучающих зимой жителей купеческого городка от других глупостей, вроде нападения на соседей, Белову пришлось организовать срочное строительство мастерских. Три недели ушли на первичное оборудование ткацкой мастерской по изготовлению шерстяных тканей, для мужчин организовали производство зажигалок и строительство пилорамы по весне. Городские купцы смогут реализовывать свой товар, без поездок в Бражинск, что давало им большую экономию во времени. Сыщик радовался такой ревности соседних городков ко всему, что приносит прибыль. Чем больше селений и людей будет вовлечено в технические производства, тем быстрее и неуклонней будет продвигаться технический прогресс, чего и добивался Белов своими новшествами.

К растущему уральскому союзу добавились два соседних города, Иргиз и Баймак. Несмотря на странные названия, жители говорили по-славянски, а названия городов возникли из протекающих речек. Но в этих городах уже жили тюркоязычные представители кочевых племён, которые спустились к Каме по реке Белой. Сами племена кочевали в верховьях реки Белой, и были вполне дружественными к булгарским городам. Кочевники эти практически не знали железа и были слишком бедными для закупки его в большом количестве, поэтому в городах поселились несколько торговцев, выменивавших шкуры, скот и шерсть, доставляемые соплеменниками, на инструменты и оружие. Белов задержался в Баймаке на месяц, пока разбирался с местными старшинами. За это время он узнал, что на реке Белой городов совсем нет, на двести с лишним километров к югу от Камы никто не селится, хотя земля там очень плодородная и сплошного леса нет, распахивай сколько угодно. Всё из-за постоянных нападений кочевников, которые сами там не кочуют и другим жить не дают. Старейшины племён уверяют в своих мирных намерениях, мол, это молодые озорничают, так принято показывать удаль молодецкую. Однако, поселенцам от этого не лучше, дом сожгут, всех изобьют и ограбят, скотину угонят. Даже если в живых оставят, жить на берегах Белой уже не захочешь. Старейшины обоих городов давно заглядываются на плодородные земли в пойме реки Белой, на этой почве Белов и нашёл общие интересы. Он продемонстрировал старейшинам возможности стрельбы из ружей, кирасы и шлёмы дружинников. После этого осталось только отобрать лучших парней для обучения в Бражинске. Не считая, естественно, детей самих старшин и пленных, которых сыщик возвращал только за подростков.

Вернулись бражинцы домой в начале марта, уже на двадцати санях, в которые пришлось запрячь лошадей дружинников, в них с трудом поместились наторгованные меха, пришлось посадить на возки девушек, взятых в обмен за пленников. Кроме полусотни подростков, в Бражинск прибыли на двухлетнее обучение двадцать парней от семнадцати до двадцати лет из Баймака и Иргиза. Причём, коварный Белов, заключил со старейшинами письменный договор об этом обучении, в котором обязался обучить ребят стрельбе из ружей и другой воинской премудрости, но нигде не было сказано, что он даст им эти ружья в собственность. На ближайшие полтора-два года он вполне верил в добросовестность и надёжность этих парней, которые сразу принялись обустраиваться, рубить себе избы. Подростков бражинский старейшина определил в мастерские, которые тоже пришлось расширять, строить новые помещения. До ледохода городок, уже городок! представлял собой сплошную стройплощадку. Хозяйственный Кудим не забыл сразу поставить дополнительные две башенки-сторожки.

Зыряту Белов отпустил домой вместе с его дружинниками без выкупа ещё в Баймаке, с письмом, которое составил при старейшинах. Письмо коварный бражинец составил в самом выдержанном тоне, извинялся за убитых дружинников, предлагал встретиться, лично обсудить возможные претензии, и договориться о совместной деятельности. Чтобы не показаться голословным хвастуном, в письме старый сыщик полностью перечислил все образцы своих изделий, передаваемые с Зырятой, вручил тому отрез шерстяной ткани, валенки, железные инструменты, зажигалку и обрезок кромлёной доски. О печках десятник расскажет сам, он не сомневался.

Пока городок отстраивался, Белов исполнил своё давнее желание и оборудовал сторожку на Сиве радиопередатчиком. Два аналогичных передатчика из собранных в доме деталей он приготовил для Выселков и Россоха, чтобы те докладывали обстановку и предупреждали об опасности. При установке передатчика на Выселках, где к охране он привлёк старого знакомого Окорока 'со товарищи', выявилась необходимость в относительно точных часах. Чтобы не сидеть у приёмника круглый день, старейшина обязал докладывать обстановку дважды в сутки, утром и вечером. Чеканщики быстро изготовили по чертежам простейшие ходики, их регулировка заняла пару недель. Теперь гордый донельзя Окорок дважды в сутки разговаривал с дежурным по городку, докладывая обстановку. Такие же доклады шли ежедневно из сторожки в устье Бражки, где возобновились работы по изготовлению бумаги. А заинтересованные новым изделием мастера принялись клепать ходики на продажу, украшая их чеканкой по серебру и золоту для богатых покупателей, или раскраской по дереву недорогих изделий.

После ледохода последний передатчик Белов собирался отдать в Россох, а сам задумывался об изготовлении полупроводников, изучая всю найденную по ним литературу. С учётом всех селений, растущее образование под его контролем раскинулось почти на двести километров с востока на запад и до семидесяти километров на север от Камы. В таких условиях быстрая и надёжная связь не выходила у подполковника из головы. С почтовыми голубями было никак, он надеялся с весны выловить несколько пар лесных голубей для приручения. Результаты в лучшем случае будут через два года. Организация гонцов на лошадях была возможна зимой, летом никаких дорог, кроме водных, между селениями не было. Не считая просеки, проложенной от Бражинска до Выселков. А движение по воде, даже на пароходах, не превышало скорости десяти-пятнадцати километров в час. Для аборигенов это были чудеса быстроты, но Белов понимал, в случае вооружённого нападения на дальние селения, их десять раз сожгут, пока подоспеет помощь. Сам же сыщик ещё не впал в благодушный маразм, чтобы распространять огнестрельное оружие по всем селениям, так через год на бражинцев с их же ружьями и нападут.

К весне смонтировали токарный станок и фрезерный, на них Белов вырезал казённики к стамиллиметровым пушкам. Радовало его, что оба станка были полностью из местных деталей, даже резцы, которые, правда, изнашивались буквально за пару дней. Получить победит сыщик не надеялся, в местных условиях реальней было запастись алмазами и наделать алмазных вставок для резцов. Третьяк лично обучал работе на станках десяток ребят, установив им четырёхчасовой рабочий день. Поэтому станки эксплуатировались с утра до позднего вечера, все парафиновые свечи уходили в токарную мастерскую, где подмастерья с шести утра до полуночи выполняли черновую работу, себе старейшина и Третьяк оставляли только окончательную доводку и шлифовку. Испытания четырёх пушек Белов намеревался провести летом, когда изготовят необходимое количество снарядов.

На остатках проводов старшеклассники провёли телефон в дежурку центральной сторожевой башенки, где круглосуточно находился наряд из трёх дружинников. В марте старейшина испробовал новое средство связи. Ночью сработала сигнализация в скотном дворе, Белов даже не сомневался, что очередные конокрады решили проредить табун городка, в котором насчитывалось уже под семь десятков лошадей. Он отзвонился дежурному и наблюдал работу дружинников, задержавших конокрадов быстро и бескровно. Пятеро конокрадов оказались из неприсоединённого селения по реке Бражке, аж в сорока километрах выше по течению, старейшина развеялся, прокатившись по льду реки до селения Налга, которое насчитывало сорок домов, вернул туда неудачников. Взамен забрал два десятка подростков и сына старосты, выменяв их на котелки и ножи. Кроме ребят, Белов привёз большое количество мехов, выменянных на железные инструменты. Угры настолько спокойно восприняли все действия бражинцев, что у него даже закралась мысль, не сами ли они спровоцировали бражинцев на присоединение. Чтобы не ездить в Бражинск за товаром и избавиться весной от лишних ртов.

Для проверки этих догадок, сыщик проехал ещё вверх по Бражке, до следующего угорского селения, где с предложениями о присоединении обратился к старосте. Тот без всяких стеснений сразу сказал, кого из подростков может отдать, и запросил за них стандартную цену. Родители этих подростков, по их поведению, сами были готовы доплатить Белову, чтобы избавиться от едоков. В результате подполковник привёз в городок ещё три с лишним десятка подростков обоего пола. С одной стороны, хорошо, что росло население городка, с другой стороны, Люлёна уже жаловалась старейшине, после каждого приезда к подросткам родственников из селений, исчезают ножи, котелки, одежда у ребят. Оба не сомневались, что подростки сами дарят всё своим родным, наказывать за это Белов не собирался, самым лучшим выходом представлялась скорейшая женитьба всех подростков и отделение в собственные дома. Пусть дарят своё имущество, будет стимул для работы, чтобы купить ещё подарков родным.

Наступал шестой год проживания подполковника в этом мире, первые нанятые мастера давно разъехались, подростки вырастали. Зимой в Бражинске родились больше двух десятков детей, это двадцать женщин ушли из производства, причём наиболее жизненного производства — химического сырья, целлюлозы, пороха и патронов. Белов опять принялся обучать новых подростков, пропадая целыми днями в мастерских, по ночам работал на станках. Всё это, не прекращая занятий в школе и тренировок с Асланом и дружинниками. В этой круговерти он наслаждался полнотой жизни, не упуская всех её радостей. Даже вернувшись, домой из мастерской глубоко за полночь, сыщик будил Ларису, каждое прикосновение к её телу по-прежнему возбуждало его через пять лет совместной жизни. После того, как измученная жена засыпала, Белов уходил к Алине, разбуженной вздохами первой жены и ожидавшей его. Несмотря на то, что её старшему сыну исполнилось одиннадцать лет, Алина не выглядела старше Ларисы. Да и в постели она не уступала ненасытностью первой жене, доводя мужчину до полного изнеможения, возбуждая всё снова и снова. В интимной жизни обе жены были настолько раскованны и изобретательны, что изредка собирались вместе и устраивали мужу бессонную ночь, затем обе отсыпались до обеда. Сыщику ужасно нравилось, засыпать рядом с двумя уснувшими обессиленными обнажёнными женщинами, обнимая сразу обеих. Сам же Белов отлично высыпался за пару-тройку часов, с пяти утра всегда был на ногах, часто проверял караулы перед традиционным купанием и утренней гимнастикой.

Глава вторая. Шестой год

С открытием навигации городок встряхнулся от зимней неги, по всем ближайшим селениям направились торговцы на лодках, торопясь выменять как можно больше мехов, многие были женаты и работали на процентах. Старейшина не скрывал, что любой из них может завести своё дело, отработав не менее трёх лет на Бражинск, если захочет. В Бражинск стали приплывать купцы, отплыли первые пароходы за рудой и углём, под охраной дружинников и новобранцев. Закрутилась, завертелась наработанная система торговли. Белов даже не старался вмешиваться, наслаждаясь пристрелкой четырёх пушек, за время которой жёны успешно организовали и провели посевные и посадочные работы.

Одну пушку он решил установить на новый большой пароход, построенный для дальних путешествий по Каме. Третьяк с мастерами смонтировали на корабле две самые последние модели паровых двигателей, ресурс которых до первого ремонта дошёл до трёх месяцев. Пароход изготовили по чертежам Белова, он был двухпалубный, машины были убраны под навес, отдельно оборудовали укрытие для людей из двух слоёв доски-сороковки, с бойницами во все стороны. В силу этого пароходик оказался чисто пассажирским, полезный груз не превышал пары тонн. Зато четыре пассажира с двумя кочегарами могли не сходить на берег почти неделю, запаса угля, воды и пищи было достаточно. После монтажа паровых двигателей, сыщик установил на пароходе пушку, на станке, с которого можно разворачивать её от — 30 до + 60 градусов по вертикали, и до 45 градусов по горизонтальной плоскости. Для проведения ходовых испытаний и обкатки двигателей, он сплавал до Лея, отвёз к нему обеих чудинок с целью приискания для них мужей, которым намеревался предложить в Бражине любую работу, на выбор. Выгрузив запасы продуктов и одежды, ходики в качестве подарка, подполковник рассказал Лею проблему с прочными резцами для станков и попросил помочь в приобретении алмазов, хотя бы мелких, технических. Чудин обещал помочь, с алмазами в своей длинной жизни он уже сталкивался. После того, как лекарь побеседовал с чудинками, Белов привёз их обратно в городок. Испытаниями нового судна он остался доволен, пароход уверенно давал до пятнадцати километров в час, при форсировании до восемнадцати, хотя это было чревато потерей подшипников через полчаса-час форсажа.

Осенью, когда начинали строить этот пароход, сыщик планировал на нём спуститься в низовья Волги, зимнее нападение булгар отменило эту турпоездку. Старейшина городка рисковал вернуться с юга на пепелище, слишком большим и рыхлым стало растущее сообщество уральцев. За зиму население Бражинска выросло втрое, в городе образовался конгломерат молодёжи из разноязыких племён и родов. Единственным авторитетом для них был старейшина Бражинска, несмотря на обязательную учёбу и спортивные занятия, загруженность по работе, у подростков было слишком мало общих интересов. Иногда Белов чувствовал себя комендантом большого общежития, вспоминал свою учёбу в Свердловске. Поэтому, от планов туристической поездки по Волге пришлось отказаться. Ждан определил на пароход, который назвали 'Стражем', две смешанные команды опытных дружинников с новичками, которые по очереди курсировали между Баймаком с Россохом. Россох сделали основной стоянкой для 'Стража', дружинники регулярно докладывались оттуда по рации, изредка поднимаясь по рекам в Бражинск.

Оставшиеся три пушки установили на охранных башнях Бражинска со стороны выселковской и камской дорог, с севера и запада городок был прикрыт скотным двором и старыми мастерскими, обнесёнными частоколом. К концу июня Белов, Ждан и Третьяк, определились со способностями новых горожан и перевели вновь набранных подростков на 'специализацию', если можно так выразиться. Самых толковых пристроили в мастерские, с обязательным продолжением обучения в школе. За них вплотную взялись мастера, им была обещана неплохая доплата за каждого выученного подручного, да за качество обучения. Некоторые мастера пытались отнекиваться, мол, сами учились десять лет, столько же и других учить будем. С ними Третьяк не спорил, он по собственному опыту знал, что качественно обучать могут немногие. Тем более, что основная тяжесть обучения по-прежнему лежала на нём, да старейшине, и нескольких старших учениках, проявивших учительские таланты.

Физически развитых и ловких забрал себе Ждан, готовил из них стрелков и пушкарей для растущих гарнизонов в уральских городах. Командир бражинской, нет, уже уральской дружины, обучал не только бойцов, он набирал будущих разведчиков и диверсантов. Основные понятия по такой деятельности Белов парню дал, да и здравым смыслом командир дружины не был обижен. А термин 'уральцы' был введён старостой Бражинска для обозначения всех племён и родов, 'взятых под руку' бражинцами. Иначе получалось непонятное — угры из Вишура, угры из Виляя, сойки из Россоха, ельцы из Верхнего. Стремясь к быстрейшей ассимиляции, старый сыщик настрого запретил сравнения среди жителей Бражинска, кто и откуда родом.

— Запомните, — регулярно проводил он беседы с подростками в школе или на тренировках, — вы не угры или булгары, вы уральцы. Ваши старейшины отдали вас всех мне, а я не угр и не булгарин. Поэтому тот, кто не считает себя уральцем, может проваливать обратно в свой бывший род. Да и там никто вас не примет, вы опозорите своих бывших родичей, вас выгонят в лес.

Внимательно слушавшие подростки никогда не возражали, потому что каждое слово было правдой. В этом родоплеменном мире жизнью любого человека распоряжалась община, от новорожденного до старейшины. Даже сильные воины и молодые парни не могли уйти из рода, из общины, без разрешения старейшины. Другое дело, что многие старейшины сами стремились выжить 'особо умных', как своих соперников. Но, отказаться от рода не пытался никто. Были изгои и в это время, в основном те, кто потерял родичей от болезни или невзгод, или откровенные негодяи, изгнанные или убежавшие из родов. Поэтому слово изгой считалось нецензурным оскорблением.

Так стараниями Белова на берегах Камы возникал новый род уральцев, пока слабый, без корней, но быстро растущий и богатеющий. Разговорным языком старейшина пытался сделать адаптированный русский, получалось только в Бражинске, да с приезжими купцами. Тут он надеялся на время, которое сгладит языковые нормы славянского и адаптированного русского. Зато официальный письменный русский алфавит быстро вытеснял глаголицу, в силу своей простоты и скорости писания. Немало этому способствовало, кроме обучения неприлично большого числа подростков, появление первой плохонькой бумаги на целлюлозной фабрике, в Сторожке. Пока вся бумага, качеством даже хуже обёрточной, уходила на школьные нужды. Но мастера-бумагоделы, недавние ученики этой самой школы, постепенно поднимали качество, через пару лет можно будет сшивать тетради, на это надеялись все заинтересованные лица, в первую очередь Третьяк, для записи своих литейных экспериментов, и Влада, для ведения добротного торгового учёта. Торговцы быстро заметили простоту и понятность русского алфавита в сравнении с написанием старых букв, где слова писались порой без гласных, что больше походило на шифровку. Тем более, что все торговые записи бражинцы вели только на русском и требовали того же от своих представителей.

Так вот, подростков не склонных к технике и военному делу, с началом лета активно привлекали к оборонительным и строительным работам. Как не пытался староста города обойтись без этого средневекового украшения, но пришлось окружить Бражинск рвом и невысоким частоколом, метров пять, больше. Зато строили частокол по нормам пушечной обороны, с ровными стенами и выступающими башнями, в которые планировали установить пушки, изготовлением их занялись ученики Третьяка. Ров делали неглубокий, не выше двух метров, никакой воды туда заливать Белов не собирался, вполне хватало отходов нефтяного крекинга, накопившегося за последние годы. За лето, пока земля мягкая, успели закончить только ров и вал, частокол оставался на следующий год.

В этом году подчинённые Влады могли позволить себе небольшие капризы, торговцев в город прибывало вдвое больше прошлогоднего, в основном за счёт булгар. Поражение булгарской дружины стало своеобразной рекламой для торговцев. Простодушный Зырята по пути в столицу останавливался во всех городах, невольно показывая письмо и образцы товаров местным жителям, да подробно рассказывал, как добираться до Бражинска. Не меньше десятка новых купцов до августа побывали в Бражинске. По рекомендации Влады, кузнецы перешли на более простой набор товаров, те же ножи, косы, наконечники стрел и прочее. Применение нового водяного молота, и использование доменных печей делало даже этот консервативный товар втрое дешевле, чем у других кузнецов. Полученной прибыли было достаточно для стремительного роста потребления и уровня жизни бражинцев. Это ещё без предметов роскоши, таких, как зажигалки, золотые и серебряные украшения, самодельные зеркала. Белов пустил все осколки окон, выбитых в зимнем нападении, на зеркала.

Получение серебряной амальгамы простенький школьный опыт, но, памятуя о дороговизне самого изделия, сыщик засекретил все работы по зеркалам. Он выложил из кирпича, небольшой пристрой к своему дому, в котором быстро научил Алину амальгировать стеклянные осколки. Кислоты на пороховом производстве было предостаточно, серебро тоже было своё, жена начала с маленьких кусочков, постепенно набралась опыта. Неправильные геометрически осколки она же обрезала стеклорезом, которых в доме было два, после чего передавала ювелирам. Те оправляли зеркала в серебряные оклады, некоторые в золото. Такие зеркальца были хоть и дорогим товаром, однако, на складе не залёживались. Постепенно к своей работе Алина привлекла всех трёх детей от первого мужа, старшему из которых было двенадцать лет, а девочкам-погодкам десять и девять. По меркам этого мира почти взрослые люди, ребята быстро освоили несложную процедуру, стремительно переводя осколки стёкол в дорогой товар.

Пользуясь летним временем, Белов сам решил добиться получения прозрачного стекла. Мастера-стеклодувы продолжали неспешно гнать серо-бурую посуду для мастерских, забросив немногочисленные попытки сварить прозрачное стекло. Начал заниматься стеклом старшина в июне, а первый прозрачный пузырь стеклодувы выдули в октябре. За эти четыре месяца 'Страж' привёз не одну тонну песка с берегов Камы и её притоков, из Соли Камской навозили тонн десять различной селитры и солей. Глядя на муки стеклодувов, старатели даже предложили шлифовать горный хрусталь, неплохие выходы которого нашли недалеко от золотого прииска.

Тем временем, Бражинск продолжал прирастать населением. Десяток мастеров с семьями привёз Окунь из Сулара и соседних селений, четыре семьи маленького рода угров пришли сами, попросились принять в город. Неожиданно сработал призыв Белова приёма всех беглых и преступников, кроме убийц. За лето к нему добрались пятеро беглецов и две пары молодожёнов. Все поклялись, что не проливали людскую кровь, четверо бежали от долгов, реза (проценты) за которые росла наполовину каждый год, прямо как у нас в девяностые годы. Таких людей сам бог велел приютить, женившихся без разрешения родных, тоже дело святое, а пятый одиночка оказался интересным человеком. Сурон, так он назвался, был блондином лет тридцати, с непривычно образной речью и логическим изложением аргументов. Когда подполковник спросил его о мотиве побега, тот неожиданно закрылся, повторяя только, что никого, не убивал и вреда никому не чинил. Сначала старый сыщик решил, что это шпион, неважно чей, но отсутствие легенды не вязалось с явно выраженным интеллектом. Оставив подробности на потом, старейшина отвёл ему место для проживания и определил в школу, как всех новичков.

В июле отправился с купцами домой Аслан, а главе Бражинска пришлось уменьшить свою стеклодувную занятость. В городе стали стихийно возникать капища различных богов, устраиваемые выходцами из различных селений и родов. Пока среди жителей были одни подростки, такого было меньше, но подростки растут, приходят новые жители, уже взрослые. Сам Белов был хоть и крещён, но верил только в себя и свои силы, даже атеистом он себя не считал. Однако, необходимость единой религии, а иначе в этом мире нельзя, он понимал, хоть и задержался с решением проблемы. Сейчас пришлось срочно навёрстывать упущенное, иначе разноплемённое, да с разными богами общество уральцев никогда не станет единым, и рухнет сразу после его смерти, если не раньше.

Несколько дней он читал литературу по истории религии, которой оказалось всего две брошюрки, мифологию славян в изложении Семёновой, да сказки, все, сколько было в доме. Сперва сыщик жалел, что нигде не встретился с христианами, намереваясь пойти по пути наименьшего сопротивления. Окрестить всех горожан, всё равно христианство победит в Европе. Потом вспомнил, что в его мире христианство стало одной из самых непопулярных религий, уступившей не только мусульманству, но и буддизму, индуизму и прочим политеизмам. Сразу пришли на память крестовые походы, инквизиция, тёмная история с татаро-монгольским игом, от которого выиграла только православная церковь. Постоянные церковные раздоры, протестантство и прочая сектантская мерзость, рассчитанная на привлечение и воспитание послушных рабов.

В голову пришла Япония, сохранившая свои национальные верования до двадцать первого века, причём ни у кого из европейцев не хватит наглости обозвать японцев дикарями, в большей степени именно из-за высокого технического и технологического уровня. Собственно, подумал Белов, такое общество он и стремится создать в Бражинске и Уральской республике. Значит, можно смело выбирать наиболее популярную языческую религию и продвигать её, создавать миссионерские школы, насаждать в дружественных племенах, подкрепляя материальными стимулами. Пусть первое и второе поколение уральцев будут верить старым богам и духам, зато их потомки сольют все суеверия на основе базовой официальной религии. А устойчивость общества несколько столетий и его высокое развитие будет привлекать в новую религию и других.

Белов хорошо владел обстановкой в городе, знал о существующих суевериях и слухах, поэтому создание официальной религии решил совместить с красочным обрядом. В качестве основы для официальной религии старейшина выбрал славянские мифы, с которыми были неплохо знакомы не только славяне, но и большинство угров в городе. Он решил обозначить главных богов — Сварога, Рода и Макошь, прародителей человека, практически святая троица, как у христиан, остальной антураж додумают сами священники. Служителей богов подполковник сразу решил отличать от волхвов, с которыми, правда, ни разу не встречался. Белов выбрал первых двенадцать 'апостолов', учеников, которые отличались добротой и вдумчивым отношением к работе. Парни не сразу поняли, чего от них нужно, зато, когда дошло, что они будут сильнее любых шаманов, глаза загорелись у всех. Сыщик выбрал пригорок для строительства будущего храма, где намеревался устроить открытие официальной религии. В качестве амулетов Белов взял крест в окружности, знак солнца, понятный практически всем окрестным племенам. Изготовив два десятка серебряных амулетов с изображением креста в окружности, уралец приступил к действу. Этому предшествовала почти месячная подготовка общественного мнения, выступления городского старейшины, Третьяка, Ждана и других руководителей о необходимости единства уральцев, их единых небесных покровителей и защиты от чужих богов. Когда горожане достигли пика нетерпения, объявили общий сбор.

Рано утром, перед восходом, на пригорок, собрался весь городок. Белов и двенадцать учеников, одетые в синие рясы с капюшонами, стояли вокруг серебряной купели, под которой был установлен очаг, заполненный пропитанными бензином дровами. Утро обещало быть ясным, накануне возле очага сыщик установил лупу, сфокусированную на восходящее солнце. Ожидая, пока солнечные лучи спустятся с вершин деревьев до очага, подполковник начал издалека, рассказывая славянскую версию создания мира. К сожалению, короткая речь уже подошла к концу, а очаг не желал разгораться. Пришлось старейшине вместе с учениками начать покаяние, признаваясь в том, что горожане забыли богов-прародителей, не поминают предков, не возносят молитвы к светлым силам, отчего и пострадали пятеро из них. Находясь от возвышения с очагом в десяти метрах, он отлично видел, как солнечные лучи приближаются к лупе. Когда солнце задело край стекла, он перешёл от покаяния к призывам о помощи, его слова подхватили не только ученики, но и вошедшие в раж горожане. С привычным цинизмом сыщик сравнил громкие крики с новогодними призывами снегурочки и деда мороза на детских утренниках. Не хватало только слов: 'Раз, два, три, ёлочка, гори!'. На этих мыслях очаг ярко вспыхнул и уже через пять минут вода в купели начала закипать.

Белов объявил эту воду святой и демонстративно окунул туда первый амулет, держа его за цепочку.

— Всё, если боги услышали нас, изображение солнца защитит любого из нас от любой нечисти и порчи, от сглаза и проклятья.

— Чтобы никто из нас не пострадал, надевайте освящённые амулеты, молитесь вместе со священниками, помогайте строить храм, который сегодня же начнём воздвигать на этом святом месте. Знайте, что отныне ни один колдун, шаман или волхв, не страшен для тех, кто верит в Сварога, Рода и Макошь, наших пращуров, и носит на груди священный знак солнца.

После этих слов каждый возжелал получить такой знак, срочно пришлось налаживать их производство. Пока строители рубили из брёвен храм, рассчитанный на триста человек, Белову пришлось в темпе перерабатывать молитвы, найденные в Евангелии, под текущий момент. Столкнувшись с трудностью восприятия этих молитв для неподготовленных людей, сыщик не погнушался использовать для молитвенника и вольные переложения некоторых стихотворений, сонетов Шекспира, например. Одновременно первые священники создавали примитивную утварь и обсуждали со старейшиной процедуры ежедневных служений и праздничных, брачных и других случаев. Белов настолько не разбирался в церковных обрядах, что потребовал выполнения только нескольких условий, куда входили громкие молитвы, обрызгивание святой водой, тайна исповеди и регулярность служений, невзирая на любые условия. Сыщик полагал, что до исповеди дело дойдёт ещё не скоро, но уже после открытия храма к молодым священникам пошли со своими проблемами парни, а к Белову — девушки и женщины.

Не вдаваясь в подробности личных проблем, старый сыщик организовал небольшой психологический тренинг для священников, где разбирал основные проблемы семейной жизни, подростков, и способы их разрешения, благо милицейского и житейского опыта было предостаточно. Там же обучал учеников основам психологии, различным способам воздействия на психику. После открытия храма появилась насущная необходимость заполнения пустого пространства внутри него. Белов озаботился созданием первых икон, которые изготовил путём приклеивания красочных иллюстраций на просушенные доски, затем многократно покрытые лаком. Запасы лака закончились после четырёх икон, для остальных пришлось экспериментировать, изготавливая лак поначалу из смеси живицы и скипидара. Ювелиры изготовили золотую и серебряную посуду, светильники на цепях, к первым холодам убранство храма выглядело достаточно эффектно.

В конце августа старейшина уральцев решил покатать своё семейство на пароходе и сплавать до Соли Камской. Взяв с собой Третьяка с семьёй, Белов загрузился в 'Страж', прокатиться по Каме, навестить Лея и побывать в Прииске. Чудин опять принялся расспрашивать уральца о самочувствии и осмотрел внимательно всех его детей, после чего отвёл Белова к себе в пещеру.

— Я говорил тебе, что ни один из твоего племени не выдерживал прежде того лечения, что тебе помогло? — внимательно глядя на сыщика, спросил Лей.

— Наверно, я мутант, какой, — улыбнулся Белов, — поэтому и жив остался.

— Нет, по всем признакам, ты обычный человек, как и твои дети, — Лей задумался, — но у тебя появились способности, которыми раньше обладал каждый чудин. Ты изменился физически, можешь воздействовать на животных силой мысли. До лечения ты не умел этого, и твои способности не передались детям. Откуда они у тебя?

— Давай, предположим, — задумался бражинец, — что эти способности я получил в результате какого-либо воздействия, которого нет в этом мире. Логично? А твое лечение высвободило эти способности, скрытые до этой поры.