Благородный Кюн

У себя дома, в провинции, брат считался сильным фехтовальщиком. Друзья наперебой расхваливали его скорость, ловкость, выносливость и силу удара. Но после болезни всё могло измениться.

Дяде надоел бессмысленный, заведомо проигранный спор, с тетей и он засобирался на встречу для обсуждения условий дуэли.

— Может быть, хотя бы кольчуги оставим для защиты? — попробовал он в последний раз надавить на Кюна.

— Нет. Я за два месяца привык двигаться без нагрузки, мне она будет мешать, — воспротивился Кюн. Подумал и добавил, — а противник, напротив, привык к доспехам. Практически все дуэли проходят именно так.

— Ты прав. В твоем положении надо использовать каждый, даже самый мелкий, шанс на победу, — похвалил Кюна дядя.

* * *

Условия дуэли насторожили противника Кюна. Кюн, без пяти минут барон, не понимал заносчивости второго сына баронета, даже не наследника титула. Разводить обсуждения вокруг выбранной Кюном сабли, вместо традиционной, обоюдоострой шпаги, именуемой дуэлью. Дядя пошел на уступку и согласился с использованием кинжала с широкой чашкой, который использовали как щит. Схватка началась яростно. Противник ловко пользовался кинжалом, когда ему нужно было парировать рубящие удары, а Кюн не владел этим искусством, и при первых же выпадах чуть не был ранен в левую руку. После этого Кюн успокоился, мало того, он стал легко угадывать все выпады противника. Сын баронета, гордый и храбрый, с детства изучивший искусство фехтования, может быть, одержал бы победу. Но Кюн был слишком ловок, невероятно удачлив, он легко избегал и отражал удары соперника, и двигался быстрее. Кюн увидел, что через мгновение его противник раскроется, он удачно отбил кинжалом удар, сам же молниеносно уколол саблей в бедро. Рана, которую Кюн нанес сыну баронета, была не смертельна, но крови он потерял много. Ему туго перетянули ногу, во время перевязки он потерял сознание. Кюн тщательно вытер саблю и вложил ее в ножны. Смарт бросился его обнимать.

Хард.

В Роззе вернулся, посланный на поиски Паши, отряд. Все усилия закончились ничем, ни самостоятельные поиски, ни встречи со знакомыми Харда не принесли результата.

— Всё говорит о том, что, либо Паша погиб, либо находится на Земле, лишенный силы, — констатировал Алексей.

— Что будем делать с хромым дворянчиком, последним подарком Паши?

— Подержи его в подвале, не объест он тебя. За полгода Паша, даже на Земле может накопить достаточно энергии, чтобы сообщить о себе, послать записку, например, — предложил Хард.

— Решено. Полгода ждем.

Кюн.

Через два дня после дуэли Смарт предложил Кюну нанести визит вежливости раненому противнику.

— Вы должны завершить формальности. «Дуэль подвела черту недоразумению, стороны не имеют друг на друга обиды, пожмете руки в знак примирения», — явно процитировал Смарт какой-то регламент.

— Я тоже поеду, навещу страдальца. Его из-за меня чуть не убили, — неожиданно заявила Глюк.

Болд.

Отцовское баронетство давало слишком мало средств для достойного содержания в столице Болда. Тем более, что он был вторым сыном, не наследником. Потратиться на хорошего лекаря-мага Болд не решился, и молча страдал от сильной, непрекращающейся боли в ноге. Двое суток без сна довели его до крайней степени раздражения. Семнадцать дуэлей меньше чем за год, и всего две царапины. Обычно, по неписанным правилам светской жизни, сражались в легких кольчугах. Обоюдоострая, легкая дуэлья с трудом пробивала кольчугу, риск был невелик, а внимание дам, напротив, огромно. Злость от поражения не позволяла Болду сразу правильно оценить поединок, только спустя сутки он понял, что Кюн мог легко убить или покалечить его, если бы продолжил движение сабли. Слуга принес записку от Смарта. Наличие в списке посетителей Глюк, приятно удивило. Болд тут же написал ответ, радостно соглашаясь, предвкушая встречу с очаровательной сестрой Кюна. Боль, как будто, отступила, Болд даже попытался присесть на кровати, но тут же со стоном упал навзничь.

* * *

Глюк выглядела обворожительно, румяные, после мороза щеки, тающий снег на тонких бровях, озорные глаза, легкая плывущая походка. Болд почувствовал, что влюблен. Банальные фразы о здоровье и примирении, и в комнате повисла неловкая пауза.

— Не будем утомлять раненого, — поторопил всех Смарт.

— Напротив, вы развлекли меня. Мне так одиноко, — с надеждой посмотрел на девушку Болд.

— Как твоя нога? Через неделю у Кюна церемония в парламенте назначена, мой брат официально станет бароном. Ты сможешь прийти, — наивно спросила Глюк.

— Хотел бы, но не смогу. Рана дергает, надо было сразу звать лучшего мага.

— Дергает, это плохо, — глубокомысленно произнес Кюн, — и я вижу, тебя знобит. Не хотелось бы, чтобы наше легкое недоразумение закончилось твоей смертью.

— Глюк, оставь нас ненадолго, я посмотрю рану. У меня большой опыт после двадцати лет службы в армии, — попросил Смарт. Он внимательно осмотрел ногу Болда.

— Лекарь-маг плохо обработал рану, она воспалилась, — сказал Смарт.

— Дорого мне обойдется эта ссора с тобой, барон! — засмеялся Болд.

— Пока не барон, — заскромничал Кюн, — эти маги халтурят, а деньги берут огромные. Я без сознания лежал, ничего не помню, тетя мне рассказала потом, «пришел, посмотрел, развел руками, но деньги за осмотр взял».

— Был бы я магом! — мечтательно сказал Болд.

— Я тоже не отказался бы от малой толики силы, можно было бы много денег сберечь, — подтвердил Кюн.

— Первый раз вижу молодого барона, открыто сетующего на нехватку денег. Обычно это привилегия стариков, — улыбнулся Болд. В дверь постучала Глюк.

— Мне можно вернуться, и немного развлечь раненого? Расставались молодые люди тепло, по-дружески, без церемоний, приглашая друг друга заходить в гости.

Оставшись один, Болд почувствовал себя лучше. «Она настоящая магиня, её улыбка лечит лучше всяких заклинаний», — подумал он, и впервые за двое суток уснул.

* * *

Кюн.

— Тетя, какое жуткое недоразумение, что брату пришлось драться на дуэли с Болдом! Такой милый молодой человек, деликатный, воспитанный!

— Если Кюн всем твоим кавалерам нанесет по такой ране, то у тебя появится идеальное светское окружение, — остановил восторги Глюк дядя.

— А как он умен и начитан! У него целая полка книг! — продолжала Глюк.

— Целых восемь! — в притворном восторге закатил глаза к потолку Кюн.

— Ты и трех не прочел, — обиделась Глюк.

— Я умею читать? — удивился Кюн, — Надо попробовать. Тетя, дай, пожалуйста, мне твою книгу, попробовать. Я видел три дня назад, ты читала после обеда.

— Может, не стоит?! — попытался остановить его Смарт. Читать Кюну понравилось. Книга была дамская, буквы с завитками, читать было непросто, но интересно.

— Как ты быстро читаешь! Молодец! — похвалила тетя.

— Но-но! Поменьше болтайте об этом. Одно дело книги на полке, совсем другое — реальное увлечение чтением, — дядя был обеспокоен.

— Что тут плохого? — не мог поверить я.

— Тебе известен хоть один достойный дворянин, читающий книги?

— Нет, — подумав, ответил я.

— Хочешь, чтобы тебя заметили, добейся успехов в благородных занятиях. Затем можешь носить сапоги с длинными носами, побрить голову, заказать седло из красной кожи, или … бравировать чтением книг, — дядя был категоричен. Он сурово посмотрел на меня и добавил, меняя тему, — Но я доволен, что ты подружился с Болдом. Достойный молодой человек.

— Тетя, он пригласил нас завтра в гости, — смущенно объявила сестра.

— Только вместе с братом.

— Тогда вечером. Я договорился с мастером заняться шпагой, — разочаровал сестру Кюн.

— Увиливаешь от танцев, — обвинила брата Глюк.

— Без танцев у тебя нет ни единого шанса завоевать ту высокую рыжую девицу, с которой ты переглядывался на последнем вечере, — добавила Глюк.

— Уговорила. Займусь я танцами с завтрашнего дня. Но тогда у меня совсем не останется времени на визит к Болду.

Глава 5. Имперские танцы

Кюн.

К началу лета отношения Глюк с Болдом успешно двигались к помолвке. Болд потерял интерес к поединкам, и пальма первенства завзятого дуэлянта перешла от него к Кюну. Причиной большого количества вызовов было на редкость мягкое, корректное, джентльменское поведение Кюна во время поединка. Многим важна была не победа, а участие. Поединок с Кюном походил на игру, тренировочный бой, без озлобления, без ругани и оскорблений. Вызвавший Кюна на дуэль мог быть уверен, что поединок будет до первой крови, и Кюн никогда не воспользуется случайным падением, позволит поднять выбитую из рук дуэлью, не будет бить в открытое лицо. Кюн мог себе позволить такие игры по одной простой причине, он не только был быстрее любого соперника, он «знал» каждый следующий выпад, каждую атаку. Но такие правила Кюн распространял на «приличные» вызовы, за оскорбительный взгляд, неуместную шутку и неуважение дамы. Поэтому сегодняшний вызов от наглого дворянина, с красным от чрезмерного потребления вина, лицом, которое, иначе, как рожей нельзя было назвать, попал в иную категорию. Кюн поражался сам себе, насколько он всегда спокойно реагирует на оскорбления. Брань этого дворянина тоже не вызвала у Кюна ни ярости, ни негодования, но, как барон, терпеть это он не мог. Кюн ответил максимально резко, зная, что сразу же последует вызов. Двое приятелей дворянина продолжили оскорблять «слишком молодого барона, засидевшегося в тылу», из чего Кюн понял, что трое армейских друзей проводят отпуск в столице. Он вызвал их на дуэль сам. Радость первого, при выборе Кюном сабли, и выбор в качестве оружия, сабли, двумя другими, подтвердил его догадку.

— Три дуэли в один день, это уже слишком, — оценил Болд свою работу секунданта, — и условия жесткие. Первый вымотает тебя обороной, второй или третий разделают под орех. Дуэль назначили на следующий день, офицеры решили сражаться трезвыми и отдохнувшими. Вечером дядя резко осудил поступок Кюна.

— Я впервые вижу у тебя такие условия дуэли. Должен предупредить тебя, офицеры привыкли убивать, а не фехтовать. Формально, дуэли запрещены. Если убьют тебя, то твои противники спрячутся в армии, война всё спишет. Если убьешь ты, начнется неприятное разбирательство. Последствия могут быть самыми жесткими — могут послать рядовым на фронт. Могут обязать выплатить семьям убитых годовое содержание, твой бюджет таких трат не потянет.

— Есть много способов не убивать. Например, ослепить, отрубить пальцы, ранить в ногу наконец, кольчужные штаны разрешены только до колен, — кровожадно разродился Болд серией советов.

— Это настолько усложнит задачу, что шансы Кюна станут мизерны, — не согласился Смарт.

— Всех убивать не надо. Достаточно запугать двух оставшихся быстрой смертью первого, — сказал Бонд.

— Если мне будет позволено вмешаться в мужской разговор …, — начала Глюк, но тетя строго посмотрела на нее. Осуждающе.

— Разбаловали тебя сверх меры, племянница, не при Болде, будет сказано. Продолжи, раз начала, — разрешил Смарт.

— Нужно взять тупую саблю, тренировочную, ту, с которой Кюн отрабатывает выносливость. Она гораздо тяжелее и прочнее обычной сабли, а Кюн летает с ней по площадке, как молния. Он изобьёт своих соперников, над ними будут потешаться!

— Устами младенца глаголет истина. Согласен с Глюк полностью, так я им только кости поломаю, а кольчуга их не защитит, — Кюн с благодарностью поцеловал сестру.

— Вечно ты меня за ребенка считаешь, так теперь еще младенцем обозвал, — обиделась Глюк.

* * *

Дуэли всегда проводили на песчаном корте для игры в мяч. Удобное, тихое место в центре города, крупный песок отлично утрамбован, не скользит в дождь и прекрасно впитывает кровь. Изначально дуэлянтов прельщало большое количество расходящихся улиц, прекрасное свойство на случай поспешного бегства, сейчас считалось дурным тоном покидать место поединка. Солнце только взошло, утренняя прохлада делала поединок приятным. Кюн с секундантом немного опоздали, четверо офицеров пришли раньше. Когда Кюн подал свою саблю секундантам для проверки, его противник насторожился. Кюн отчетливо ощутил его тревогу. Секундант чуть не уронил от неожиданности саблю.

— Это тренировочная сабля, — возмущенно сказал он.

— Я не хочу поранить доблестных военных. Надеюсь, использование такой сабли правилами не запрещено? — постарался сказать Кюн без насмешки. Его противник был слишком опытным, чтобы считать такой ход Кюна глупостью, но он не мог догадаться, что худенький Кюн сможет достаточно долго продержаться с таким оружием, и насколько оно окажется эффективным. Поединок начался мощной атакой Кюна, противник попытался отбивать удары, но это у него плохо получалось, выщерблины покрыли острие его клинка, а кисть одеревенела от мощных ударов. Дважды противник Кюна пытался парировать удары кинжалом, в результате хорошенько получил саблей по плечу. Совершенно не ждавший такого поворота боя он вскрикнул от боли, левая рука повисла, и он выронил кинжал. Кюн понимал, что внезапностью он добился огромного преимущества, но сейчас противник может решиться на отчаянный ход, он остался только с одной саблей и ему придется изменить манеру боя. Противник стал крайне острожен, он старался не блокировать удары, а отводить их. Это было временно, уйдя в глухую оборону, он бы гарантированно проиграл, и Кюн хорошо это понимал. Удары Кюна были стремительны и невероятно сильны, он не давал противнику времени на раздумья, его удары сыпались со всех сторон, а противник с трудом отбивался,

понимая, что проигрывает. Кюн внимательно «вслушивался» в соперника, ждал, когда тот решится на атаку. Наконец, улучив момент, противник чудом увернулся от удара и ударил в открытую шею Кюна. Тот давно ждал этого, парировал саблю кинжалом, а сам подло ударил своей саблей по больному плечу противника. На секунду глаза фронтовика вспыхнули яростью, рот раскрылся в немом крике боли, а потом он потерял сознание и завалился на бок. Кюн внимательно присмотрелся, два сломанных ребра, левая ключица сломана, непонятно, как он до сих пор держался? Напряжение боя прошло, Кюн расслабился, это позволяло ему, в последнее время, за четверть часа полностью отдохнуть, хотя раньше к физической нагрузке не добавлялось такое сильное нервное истощение. Кюна шатало, пот стекал струйками по лицу и спине, несмотря на прохладу раннего утра. Следующий противник, в нетерпении, шагнул к нему и обнажил свою саблю. Его глаза сверкали, он с яростью смотрел на Кюна. Навстречу ему выскочил Болд.

— Четверть часа перерыв. Регламент.

— Ты убьешь его чуть позже. Сейчас не будем давать мальчишкам повода обвинить нас в нарушении правил, — сделал примиряющий жест третий дуэлянт второму. В армейской среде умели ценить честь и не давали никому возможности позлословить.

— Позаботьтесь о вашем друге, — посоветовал Болд. Кюн упал на песок, холодный и влажный. Он пытался гнать от себя неприятные мысли. Во-первых, офицер оказался намного выносливей столичных дворян-дуэлянтов.

Во-вторых, ни один из его нынешних знакомых не стал бы продолжать бой избитый, с двумя сломанными ребрами и ключицей. В-третьих, повод для дуэли был глуп и мелок, пьяные офицеры со своими грубыми шутками выбивались из рафинированного столичного общества музыкальных салонов с танцами, песенками, эпиграммами и дружескими шаржами. Вопрос в другом, имеет ли он, Кюн, право калечить их и убивать?

Друзья-фронтовики успели отнести своего травмированного сослуживца в ближайшую гостиницу и вернулись. Очередной противник предъявил секундантам армейскую, боевую саблю, мало уступающую сабле Кюна по весу, но по-настоящему острую.

— Я меняю оружие. Имею право сменить саблю, она совсем затупилась в схватке. Правила это позволяют сделать, — Кюн решил потянуть время.

— Она у тебя с самого начала была тупая, — опешил офицер.

— Я имею право? — напирал Кюн.

— Зачем тебе это? — еле слышно, на ухо, спросил Болд.

— Я не хочу драться. Ищу повод прекратить дуэль, — также тихо прошептал Кюн, чем сильно озадачил друга.

— Хочешь вывернуться, трусливый щенок. Не получится. Можешь сменить саблю. Я согласен, — офицер презрительно посмотрел на Кюна, а тому стало обидно, что он — «щенок». Кюна как будто подменили, он еле дождался команды секундантов. Противник достался Кюну высокий и жилистый. Длинные руки вдобавок к длинной сабле — не подступишься. Кюн привык, что он выше всех, что такие проблемы у его противников, а тут он сам попал под ветряную мельницу непрерывных мощных ударов. Офицер был старше Кюна лет на десять и гораздо массивнее, свой старый, до болезни, вес Кюн так и не набрал. Бой шел уже минут десять, оба тяжело дышали, оба получили по парочке легких ранений, но запястье левой руки Кюна одеревенело, еще пара тяжелых ударов и он не сможет удержать кинжал. И тут, наконец, Кюн «увидел», что через мгновение офицер, чуть помедлит закрыться, сабля Кюна пробьёт кольчугу на левом плече, … и он вложил в удар всю свою силу. Кюн отскочил, теперь, когда противник истекает кровью, важно было выгадать время. Удача окрылила, придала свежие силы Кюну, он легко уходил от ударов, двигаясь по всей площадке.

— Остановись, трус, прими бой! — взревел офицер.

— Признай поражение, иначе следующим ударом я снесу тебе твою глупую башку, — Кюн говорил спокойно, даже не задыхаясь. Он чувствовал себя бодрым и свежим. Его противник остановился, не в силах преследовать Кюна, а тот кружил, заставляя его поворачиваться лицом, делая ложные выпады, угрожая, выжидая, когда интуиция покажет ему очередную ошибку соперника. И такой момент наступил, Кюн завершил свою комбинацию уходом за спину противнику, успевая ударить в бок, на уровне талии. Офицер побледнел, и как-то сдулся, стал ниже ростом, потерял выправку, движения стали напоминать больную старуху.

— Прекратить дуэль, — уверенный голос, не оставлял сомнений в праве отдавать такие команды. «Всего двое», — потерял всякую скромность Кюн. Его противник демонстративно бросил саблю и кинжал на песок. Кюн собрался достойно ответить неожиданным визитерам, придумывая формально корректную, оскорбительную фразу.

— Посмотри на цепь со знаком, — остановил его Болд.

— Что я должен увидеть, — на всякий случай заинтересовался Кюн.

— Это маги, хранители алтаря, — уточнил его друг.

— Господа, прошу простить моего друга. У него полная потеря памяти, последствие сильного ранения, — обратился Болд к магам.

— Брось оружие, мальчик, — снисходительно сказал младший из магов. Из его руки выплыло дрожащее облачко огня и потянулось к Кюну.

— Ах ты тварь! — выкрикнул Кюн, молниеносно бросая в мага саблю. Сабля сделала полтора оборота и ударила мага тяжелой рукояткой в лоб. Маг повалился на песок без звука, красиво, даже элегантно. Это напомнило Кюну что-то смутно знакомое, он брезгливо посмотрел на лежащее тело мага. Старший из магов неспеша аплодировал Кюну.

— Что ты будешь бросать в меня? Кинжал? — ехидно спросил он.

— Не люблю, когда атакуют огнём!

— Ну-ну. А мне показалось ты на «мальчика» обиделся. Руку разожми! Кинжал сам упал на песок, Кюн не хотел его отпускать.

— Два шага вперед! Ноги самостоятельно сделали два шага. Офицер смотрел на мага с отвращением и страхом, на двигающуюся марионетку Кюна — с жалостью. Кюну стало нестерпимо больно в груди, слезы потекли по щекам двумя ручейками, прокладывая в пыли узенькие дорожки. «Чтоб ты сдох!» — страстно захотел смерти старика Кюн. Маг внимательно разглядывал юношу. Кюн отчетливо понял, если упасть лицом вперед, то его голова покинет зону действия заклинания прежде, чем маг отреагирует. Кюн сделал невероятное усилие, и у него удалось, он падал лицом в песок. Не долетев десяток сантиметров до земли, Кюн почувствовал свободу, он владел своим телом. Не теряя ни секунды, он выхватил стилет и бросил в мага, уже лежа на песке с разбитым в кровь лицом. Над ним пронесся ураган огня, кольчуга нагрелась, но старик-маг был мертв, Кюн был уверен в этом, даже не подняв головы.

Соперника Кюна задело совсем немного, остальные остались в стороне от огненной волны. Третий офицер подошел к лежащему без сознания молодому магу и отрубил ему голову саблей Кюна.

— Его нельзя было оставить в живых, он нас всех видел, а «беседы» с магами, в лучшем случае, превращают человека в идиота. Как-то не хочется.