Будь готов!

А ниже, ребята, кто стоит?

Мелкие зашевелились, зашелестели. Сперва несмело, полушепотом, а потом уже в полный голос:

— Дед Афган… Дед Афган! ДЕД АФГАН!!!

— Правильно, ребята. Это наш с вами первый Верховный Вожатый — полковник Воздушно-десантных войск Советского Союза в отставке Остапенко Евгений Алексеевич, которого мы с вами знаем по псевдониму Дед Афган… Еще во времена СССР, до капиталистического переворота, воевал он в горах, на далеком-далеком юге, где Страна Советов отстаивала свободу народа от подлых буржуинов. Это место называлось НДРА, а полностью — Афган. Там он стал Героем, там же был несколько раз ранен. Его должны были сделать генералом, но тогда международные империалисты уже подкупили многих продажных в верхах великой страны победившего народа, и он не просто не стал генералом, но еще и в отставку попал. «Ушли» его в отставку! И не его одного: многих самых лучших и самых честных командиров предатели оклеветали и выгнали из армии, а некоторых даже отдали под суд.

И воспользовались буржуины и их наймиты подлые тем, что повыгоняли из армии всех честных и смелых. И учинили переворот страшный, а возглавил его бывший бандит по кличке Меченый. Фамилию его история до нас не донесла, да оно и к лучшему: не хватало еще всякую уголовную шушеру по фамилиям величать!

Меченый на машине своей по Москве — столице разъезжал да понравившихся маленьких девочек, которые из школы шли, ловил. («А зачем они ему? — вопрос из толпы, и тут же шлепок и внятное — Не перебивай!»). Весь город его длинный черный автомобиль под номером ЕБН 00 знал и боялся. Особняк себе из здания университета устроил, и назвал его «Фонд помощи горбатым»! А еще пьяница он был: пришлось буржуинам все виноградники вырубить, все заводы спиртовые взорвать, чтобы только главаря своего хоть раз трезвым увидеть… Но самое страшное, что сотворил этот выродок: отобрал он у пионеров всего мира их столицу — Артек. И чтобы память ее навсегда стереть велел Меченый переименовать ее. И стала она называться Фарос…

Старый обводит взглядом притихших мальков. Те стоят, застыв от ужаса, пытаясь вообразить себе весь масштаб постигшей пионерию катастрофы. Старик откашливается и продолжает:

— И повылазили тогда изо всех щелей таившиеся враги — олигархи, журналюги, солженицыны, попса… Застонала тогда Родина, и стал Дед Афган со своими верными товарищами — омоновцами и вэвэшниками собирать силы для борьбы за народное счастье. И подготовили они вторую Великую революцию, которая должна была вымести с лица нашей Родины всю буржуйскую нечисть. Готовились вооруженные отряды, собирались вместе бойцы, и уже снова, то тут, то там, вспыхивали тайные пионерские костры, звали на борьбу горны, поднимали головы верные ленинцы и гайдаровцы… Все ждали сигнала…

Старый большевик понурил голову. И тихо продолжает:

— Но нашелся среди революционеров предатель. Сообщил он буржуям и империалистам, что все готово к революции, что идут уже по тайным тропам могучие отряды борцов, что в секретных местах встали уже засады, что по сигналу вся страна поднимется на борьбу. И испугались буржуи. И стали они просить помощи у врагов за океаном, чтобы уничтожили они наш вольный и свободный народ, чтобы снова не взвилось над землей знамя победы рабочих и крестьян. А в уплату обещали все наши леса, поля, заводы и недра. И заокеанские буржуи решили: смерть восставшим!

Хорошо, что тогда узнал об этом сам Дед Афган и велел срочно вывезти из крупных городов всех детей. А охранять их назначил своих самых верных омоновцев. Вот мы сюда и приехали, а родители наши — революционеры — приняли смертный, неравный бой с черной вражеской силой. Заокеанских империалистов уничтожили, но и сами полегли в неравной борьбе… — старик замолкает и смотрит куда-то вдаль, за горизонт…

— А дальше ребята, вам лучше, — он подслеповато прищуривается, — вон, товарищ старший звеньевой расскажет. Он помоложе, да и память у него получше…

С этими словами старик машет рукой в мою сторону, а сам, тяжело опираясь на палку, медленно идет к машине. Двое тимуровцев заботливо поддерживают его под руки, а меня уже окружила толпа — да что «толпа»! — орда мальков:

— Товарищ старший звеньевой, а шведы — люди?.. Товарищ старший звеньевой, а на зарнице страшно?.. Товарищ старший звеньевой, а вы диких выродней живьем видали?.. Товарищ старший звеньевой, а золотая нашивка у вас за что?.. Товарищ старший звеньевой, а правда, что у финнов рога растут?..

И я отвечаю на весь этот водопад вопросов, который обрушивается на меня со скоростью пулеметной очереди. Шведы — люди, только плохие; на зарнице страшно, но страх можно преодолеть; диких выродней живьем видел, но недолго — не могут они пережить нашей встречи; золотая нашивка у меня за вторую зарницу, где мы со звеном отбили атаку целой роты шюцкора, а то что из всего звена выжил один я мелким знать не обязательно; рога у финнов не растут, хотя…

— Товарищ старший звеньевой, а дети у вас есть? — интересуется мелкая шестиотрядница со светлым хвостиком волос на затылке.

— Нет пока…

— А почему? Вы еще не нашли свою?.. — девчушка запинается и теребит свой, пока еще неумело повязанный галстук. — Вы еще не нашли свою … Ассоль? Как в «Алых парусах», да?

Я вспоминаю Ирку, и мне становится смешно. Ирка — Ассоль? Ну, уж скорее — Любовь Шевцова. Однако отвечать надо…

— Да, я еще пока не нашел свою Ассоль.

— Тогда правильно, — сообщает малявка серьезно. — Я тоже дождусь своего Грея…

Он отходит и я успеваю расслышать, как она говорит кому-то: «Вот, я же говорила!.. А вовсе не для того, чтобы на легкие работы ходить!.. Любить надо!..» Все ясно: мелкие обсуждают проблемы пола и деторождения…

Я отвечаю еще на добрую сотню вопросов, получаю приглашение на торжественный сбор и, наконец, меня оставляют в покое, наедине с моими мыслями. А мысли все те же: что дальше?..

Но ответа найти не удается. Побродил еще по вечернему Галичу, полюбовался на огни, отраженные в озере, на высокие, пятиэтажные корпуса, стоящие в центре города, и отправился в корпус к юнармейцам из отряда им. Володи Казначеева. Как раз к ужину пришел.

На ужин была, надоевшая хуже горькой редьки, отварная осетрина. Да сколько же ее есть можно?! Ведь уже почти месяц! Ну неужели в столице не могли что-нибудь другое сготовить?! Окончательно меня добило то, что вместо положенного пива, мне выдали пивные дрожжи на ломтике хлеба. Здравствуйте! Только этого и не хватало…

Кое-как проглотив свою порцию, я поинтересовался у соседа: что у них сегодня вечером? Культурная программа на вечер была тоже небогатой: кино да танцы. Но на танцы я не пошел: никого тут не знаю, а «Четыре танкиста и собака», который крутили сегодня у казначеевцев, я раз пятнадцать смотрел. Так что я просто завалился спать.

Глава 5

Утром я снова оказался в Штабе Объединенного Совета Дружин, только теперь уже не в чьем-то отдельном кабинете, а в актовом зале. Там собрался ВЕСЬ Объединенный Совет. И на повестке дня только один вопрос: дорога в Артек…

— …И в заключении я хотела бы подчеркнуть: вопрос о здоровье пионеров, а в особенности — октябрят, уже сейчас стоит первоочередным на повестке дня. Значительные изменения рациона, из которого будут исключены или значительно уменьшены в своем количестве углеводы, могут привести к массовым заболеваниям. И наиболее опасным среди них может стать аллергия различных видов. Товарищи, ни для кого не секрет, что основным подсластителем в настоящее время является мед. Но думаю, не многие задумываются о том, что мед — один из сильнейших аллергенов. Пока аллергия на мед в нашей республике явление редкое, но исключите из рациона углеводы — и последствия могут оказаться непредсказуемыми! А потому еще раз выражу общее мнение сандружины: вы, товарищи юнармейцы и следопыты, наша основная надежда! Республике необходима территория на юге, где возможно наладить нормальное сельское хозяйство, где количество солнечных дней летом, количество ультрафиолета, окажет благотворное влияние на здоровье октябрят и младшеотрядников. «В удачу поверим и дело с концом. Да здравствует ветер, который в лицо!» — и с этими словами Председатель Совета Санитарной Дружины Дорофеева сходит с трибуны.

Вот так! Я-то, дурак, думал, что самое страшное мне Махров с Евграшиным уже сказали, а тут… Только что командир Зеленого Патруля Громов рассказывал о серьезных изменениях во флоре и фауне лесов. Она стала значительно агрессивнее по отношению к человеку, появились новые разновидности животных, и значительно более опасные разновидности! Что вы скажете о гадюке длиной в три метра, медведе весом под тонну при соответствующих габаритах, кабанах в полтонны? Но это еще не самое страшное, вещал с трибуны командир зеленых. Самые значительные мутации претерпели насекомые, и результаты не заставили себя ждать. Уже сейчас звенья Зеленого патруля прочесывают леса на предмет выявления крупных муравейников. Я читал что-то в «Пионерке» о хищных муравьях в районе бывшего Сыктывкара, но то, что эти мелкие ползучие гады чуть не сорвали прошлогодние заготовки ягоды — вот это, знаете ли, уже ни в какие ворота!..

Мы — командиры пяти отдельных сводных поисковых звеньев, которые отправляются на задание — сидим в первом ряду. Рядом со мной Вовка Байкулов — командир отдельного сводного поискового звена имени Гриши Подобедова. Вот и разгадка наших хождений к тимуровцам. Проверяли перед назначением. Рядом — еще трое. Двоих я знаю: Глеб и Севка Булкины, из дружины имени Лени Голикова. Питерские. В смысле, что их родителей из Ленинграда вывезли. Мы-то с Вовкой — москвичи, и с питерскими, не то чтобы в контрах, но особо не дружим. Как-то уж так повелось. Но братьев Булкиных я знаю по зарницам, а с младшим, Севкой, довелось даже как-то раз вместе выходить из окружения. Толковые пионеры, слова не скажу. Вот третий мне не знаком. Он откуда-то из-под Усинска, дружина имени Николая Гастелло. Там тоже неспокойно: и оленеводы еще нет-нет, да и попробуют набег устроить, и выродней диких не в пример больше. У парня на левом рукаве юнгштурмовки брезента не видать от нашивок за поиски и рейды. Тоже, надо думать, серьезный товарищ…

— …Я бы хотел особо подчеркнуть: наличие вьючных животных может демаскировать поисковое звено, что не желательно в местах с враждебно настроенным населением или фауной. С другой стороны, наличие в отряде мирных выродней позволяет вести опосредованное наблюдение, использовать выродней в качестве усиления караулов, постов и секретов, наконец, в случае необходимости, произвести разминирование «маршем», как во время последней зарницы. Кроме того, полезная нагрузка одного вьючного выродня значительно меньше, чем у вьючного лося, из чего следует, что потеря одного вьюка повлечет за собой менее серьезные последствия для звена…

Это наш Верховный Завхоз выступает. Жалко ему по пять лосей на звено выделять. В принципе, он прав: мирные выродни — потомки уголовников, которые не исправились и не были перебиты верными вэвэшниками Деда Афгана сразу по установлению Пионерии, могут быть полезнее, чем лоси. Несут они, конечно, меньше, но зато и умеют намного больше. Правда, насчет использования их в караулах и секретах, это товарищ Рыбаков погорячился: после операции (Захваченные выродни подвергаются обязательной лоботомии и кастрации (прим. Автора)) у мирных выродней резко снижается и реакция, и наблюдательность, да и запах еще… Разве что сидеть мирный выродень может несколько часов вообще не шевелясь. Будто пеньком притворяется… Зато все-таки несколько дополнительных пар рук — пусть не слишком умелых, но вполне исполнительных — могут быть совсем не лишними…

— …Ты, Артем Олегович, хоть на этом деле давай — не экономь, — рассудительный голос Евграшина прерывает речь Рыбакова. — Решили — лосей, значит — лосей! Ты не забывай, что на каждое звено «Пламя» или НСВ выделяется. Тащить такой груз в одиночку весь день не всякий выродень сможет. А для того, который сможет, доппаек потребуется. А лось — он и сам, на крайний случай доппайком послужить может.

— Ну, на крайний случай, — Рыбакова явно задело! — и выродень…

Тут он внезапно замолкает, видимо только теперь осознав, что это он такое чуть было, не ляпнул. Да нет, если мне жрать будет совсем уж нечего, то я, может, и выродня слопаю, но вот мелких, которых в каждое звено включают по принципу «два плюсовика — один минусовик»… Нет уж: при них я и сам лучше с голоду сдохну, чем человечину жрать начну! Пусть даже это и выродень! И сам не стану, и им не дам!..

— …Так что, давай-ка, Артем Олегович, тащи из закромов родины все, что Объединенный Совет постановил. И учти: мы на отбор комиссию поставим, так что не пытайся что-нибудь эдакое подсунуть, что выбросить жалко, а деть — некуда. А то я тебя и твоих гавриков хорошо знаю. Смотри у меня, — и Председатель Объединенного Совета Дружин шутливо грозит Рыбакову пальцем.

Затем он встает и неторопливо подходит к трибуне. Я успеваю бросить быстрый взгляд на остальных, сидящих в президиуме. Махров, не меняя своего мертвого выражения лица, зевает. Рыбаков, совершенно не обращая внимания на Председателя, что-то горячо обсуждает с Евграшиным, который отвечает, деликатно прикрывая ладонью рот. Громов что-то активно черкает в своей записной книжке. Остальные же сидят с выражением вселенской скуки на лицах. Вот разве что у Дорофеевой на лице прямо-таки застыло отчаяние. Ну, она — единственная девушка в составе Объединенного Совета и занудные речи нашего Председателя переваривает с трудом…

— …в то время как показатели темпов промышленного роста выросли за текущую пятилетку на двадцать — двадцать пять процентов, мы не можем мириться с отставанием в консервной промышленности и машиностроении…

Интересно, о чем это он? И какое это отношение имеет к Артеку? Спать-то как хочется…

— …в те славные годы, когда только-только поднималась наша Республика, когда Пионерия под мудрым руководством Деда Афгана раздавила в зародыше готовившиеся мятеж уголовного элемента…

Ну да «раздавила в зародыше». Мать рассказывала как-то, что отца, тогда еще всего-то первоотрядника, отправили вместе со всем отрядом «подавлять в зародыше» мятеж в районе Ухты. В боях им принять участие не довелось, а вот расстреливать древних выродней — еще как. Мама говорила, что отец после этого год спокойно спать не мог, все по ночам вскрикивал…

— …и наши славные предшественники, раз и навсегда поставившие крест на агрессивных планах оленеводов…

Ага, «агрессивные планы». Значит, сейчас плавно перетечет на скандинавов, а потом что?..

— …и когда нам, ценой неимоверного напряжения всех сил, удалось, наконец, обуздать экспансионистские устремления скандинавских империалистов, когда последние две зарницы окончательно показали поджигателям войны, что поговорка «Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет» не утратила своей актуальности и в наши дни…

А чего ж ты, товарищ Председатель, про парашютный десант на Варкаус не вспоминаешь, когда личным твоим распоряжением целых два отряда юнармейцев — тысяча с лишним человек, между прочим — выбросилась черт знает куда, и два месяца, в самый разгар боев, по лесам блудила без пищи, без связи и без боеприпасов? Это, интересно, какая поговорка? «Дурная голова ногам покоя не даст»? Еще хорошо, что потеряли немногих, хотя когда они до наших позиций добрались, то лучше всего к ним подходило определение «живые скелеты»…

— …вот теперь мы стоим на пороге выполнения главной задачи, завещанной нам Лениным, Гайдаром и Дедом Афганом: возвращение нашей республике исконных пионерских земель — полуострова Крым и его столицы Артека!

Во как! То есть, это мы не республику спасать идем, а просто, выполняем наказ Вождей Пионерии! Ну, в «Пионерке», может, так напечатать и надо, но чего ж ты нам-то лапшу на уши вешаешь? Мы ж только-только остальных слушали?..

— Лех, у меня девчонка знакомая в сандружине, — уголками губ шепчет Байкулов — так она говорила, что этому трепачу только до выборов и осталось. А дальше все… Кирдыктор…

— А она-то откуда знает? — почти беззвучно интересуюсь я.

— А слышала как-то разговор Махрова с Дорофеевой. Так что не сомневайся…

Хорошо бы. Интересно только: зачем вообще этого болтуна выбирали…

— И встречать нас уже другой Председатель будет…

Эх, Вовка… Твоими бы устами, да рафинад наворачивать. «Встречать будет»… Это если будет, кого встречать…

Глава 6

Старший минусового десятка Димка Сергиенко водружает дымящийся котел в центре круга, после чего взмахивает поварешкой:

— А ну, мальки, навались! Бери ложку, бери бак! — и очень похоже имитирует сигнал к обеду.

Вокруг котла сейчас сидит в состоянии «повышенной боевой готовности» все второе отдельное сводное поисковое звено, за исключением четверых часовых. Димон запускает поварешку в котел и командует:

— Подставляй котелки! — характерно упирая на букву «о».

Сергиенко — горьковчанин, то есть его родителей вывезли из Горького. У них в дружине все «окают», да и словечки у них некоторые проскакивают — мамочка моя! Любимая присказка у Димки — «скауты недорезанные»! Причем, выдать он ее может когда угодно и кому угодно, например: «А ну, пошевелись, скаут недорезанный!»…

Сначала на это обижались, особенно мальки, но потом попривыкли. Нет, я бы тоже, если б меня буржуйским прихвостнем — скаутом обозвали, дал бы по шее, а потом уже разбираться бы стал, а потому, когда первый раз услышал присказку про скаутов, отозвал Дмитрия в сторонку и изложил ему свое отношение к такому лексикону. Но Димка, честно глядя мне в глаза, объяснил, что у них в дружине эти словечки остались еще со времен первого старшего вожатого и там все так говорят. А он, хотя и понимает, что для пионера из другой дружины такое слышать обидно, но избавиться от этих слов не в состоянии:

— Понимаешь, Леха, пока слежу за собой — все хорошо, а чуть забудусь — и снова «скаут» выскакивает…

Наш звеньевой тимуровец Виталька Негуляев выслушал эти объяснения, а потом, подумав, сказал, что у Димки — свой говор и свои обидные словечки, и поделать с этим ничего нельзя. Со временем, может, и изменится, а пока…

По котелку на двоих, и — давай, наворачивай аппетитно пахнущее мясом и пряными травками варево. Весело стучат ложки. Вкусно, хотя даже под страхом немедленного расстрела, я не сумел бы ответить: что это такое сварили сегодня Сергиенко и Игнатьева? Для супа — густо, для каши — жидко. Хотя какая каша, если крупы в котле — ни грамма?! Что-то мы крупу перерасходовали… Знаю только, что на этот котел ушел целый горшок глухариной тушенки. Вон он, пустой, валяется. На этикетке сказано, что это «Глухарь в собственном соку, консервированный», а дальше неразборчивый год, но и так ясно — консервация прошлого года. Доводилось, знаете ли, пробовать закладки пятилетние, а то и поболе. Бр-р-р…

Анька Игнатьева, первоотрядница из нашей дружины, разливает по кружкам щедро сдобренный медом чай из брусничного листа и сушеной морковки. Я протягиваю свою кружку…

— Вам, товарищ старший звеньевой, послаще? — стреляет глазами Аня. — Сейчас снизу черпану…

Ирку я в рейд на Артек не взял, несмотря на ее мольбы, слезы и угрозы найти кого-нибудь получше меня. Не взял для ее же пользы: дело не из самых легких, а я бы хотел ее живой видеть. Или хотя бы надеяться, что с ней все в порядке. Ведь, если честно, то она — отнюдь не боевая подруга. То есть, конечно, подруга, но только не боевая. Стреляет «на троечку», дыхалка тоже не ахти. И эта ее постоянная манера прихорашиваться… Ну зачем, скажите вы мне, устраивать в походе парикмахерскую?!

Нет, такая спутница мне в серьезном поиске ни к чему. В конце концов, вдохновить и вдохновиться с тобой любая девчонка может. Вон, хоть та же Анька: даром что ли, на меня глаз с самого начала рейда положила?..

— Звено! Закончили! Пять минут: оправиться, собраться! Шевелись, ребята!

Мальки заспешили по кустикам, старшие из «минусовых» отрядов занялись последней подгонкой снаряжения.

Поисковые звенья сформированы по принципу «два плюсовика — один минусовик». Поначалу меня это здорово озадачило: нам, старшим, не доверяют что ли? Но объяснение оказалось простым и вполне рациональным: до шестнадцати лет, а особенно — в тринадцать-четырнадцать, человек внимательнее, легче запоминает и удерживает в памяти подробности. Его пальцы чувствительнее, что при возможном разминировании или обезвреживании ловушек совсем немаловажно. И главное: ему нужно меньше есть!

— Пайки у вас высококалорийные, так что на охоту отвлекаться не потребуется, — сообщила нам симпатичная девица из минус четвертого отряда сандружины. — Только, пожалуйста, товарищи звеньевые, учтите — плюсовиков нельзя сразу переводить на пеммикан. Сперва просто подкармливайте, из расчета пятьдесят на пятьдесят. Помните, что плюсовиков нельзя оставлять без горячей пищи. Первые недели две — ежедневно, дальше — по обстановке, но ни в коем случае не реже двух раз в неделю! И воду кипятите…

Учи ученых! То я пеммикан не пробовал! Знаю, как оно бывает: мелкие сразу на него наваливаются — за уши не оттащишь, а потом из кустов их не вытащишь. Хоть за уши, хоть за что…

Пеммикан — штука вкусная. Мясо, перемолотое с ягодами и жиром, залитое медом, засыпанное пряными травками и высушенное. Если жевать всухую — можно спокойно неделю-другую без обедов, завтраков и ужинов обойтись. Только пить сильно захочется. А если кипяточком заварить, получится суп — не суп, чай — не чай, а что-то среднее, но тоже — вполне себе ничего. Но помногу его мелким нельзя. Жирный очень. Так что, кроме пеммикана, мы получили еще консервы в горшочках, перловые и гречневые концентраты, крупы, сушеную картошку, морковку и всякие травки-корешки, мед в плотной упаковке из вощеной бумаги. Сухари, печенье — по три пачки на человека, колбаса — по килограмму, икра черная, паюсная — по три кило на человека, вобла… А сверх всего — конфеты — целых два килограмма на звено и шоколад!

Шоколад я за последние годы пробовал раза два. Ну, точно — два! Первый раз, это когда раненый в изоляторе лежал. Мне тогда шоколад прописали — кровопотеря была большая. Вкусный такой, соевый. Даже какао два раза давали! Только оно мне меньше понравилось. А шоколад — это да!

Второй раз я шоколад попробовал на зарнице, когда у пленного скандинава в рюкзаке обнаружилась целая плитка с надписью «CHOCOLATE». Она была такая замечательно коричневая, с белым налетом. Мы с ребятами разломали ее на дольки и съели. Каждому по полдольки досталось…

А тут — шестнадцать плиток на звено! С ума сойти — по полплитки на человека! Здорово нас снабдили, ничего не скажешь. Только отслеживать мальков надо. Особенно с пеммиканом, шоколадом и конфетами. С конфетами — даже больше чем с шоколадом. Конечно, если они только на Первомай, на Ноябрьские и на Новый год в подарках по две конфеты получают, а тут… Я, честно скажу, сам слюни глотал, когда получал эти конфеты. Два килограмма! Они уже немножко слиплись, но все равно еще вполне можно прочесть название. «Дюшес». Кто-то мне рассказывал, что давно, еще в дотемные времена был такой сорт груш. Не знаю, груши у нас тоже не часто бывают, так что в их сортах я не силен. Может, они в Артеке растут?..

Тем временем звено уже построилось. Внешнее охранение снято, двое мелких под командой моего лучшего разведчика и одноотрядника Сашки Тихонова выдвинулись вперед… Ну…

— Звено! Колонной по два!.. Марш!..

Уже двадцать пятый день, как мы перешли границы Республики. Пока все тихо: людей нет, зверья — почти нет, так что если бы не комары — прогулка на свежем воздухе, иначе и не назовешь.

Мы движемся со средней скоростью тридцать-сорок километров в день. Сперва наш маршрут лежал к мертвому городу Ярославлю — была надежда, что удастся пройти через зону смерти. Но на шестой день пути дозиметры словно взбесились, и я решил повернуть на запад. Может, нам удастся проскочить между Москвой и Тверью?

Предыдущие разведки сообщали, что Волга, по крайней мере — в верховье, чистая. Ну, то есть, конечно, пить из нее воду я бы никому не посоветовал, но если профильтровать и прокипятить… Тщательно профильтровать и прокипятить… Поэтому переправились мы через нее почти спокойно. Как и говорили поисковики, опасное зверье тут не часто попадается, а жутких мутантов, о которых так любят трепаться мальки, там и вовсе нет. Не встречали.

На самом деле мутантов этих никто в глаза и не видел. Ходят у нас какие-то слухи про Пупырчатого Буржуина да Осклизлого Фашиста, а толку? На них даже облавы устраивали — точно знаю. А результат? Нету его, результата…

Мама рассказывала, что когда я еще и октябренком-то не был, завалили одного мутанта — Вонючего Ваххабита. Только я об этом нигде никогда не читал, и официально никто про это не говорил. Вроде бы отец, когда еще у них в отряде настоящий вожатый был — из дедафгановских омоновцев, сам в этой облаве участие принимал. Шесть дней монстра этого гнали. И будто бы тогда они много народу потеряли, потому что этот Вонючий Ваххабит действительно ядовитый газ пускал, а противогазов у них не было. По рассказам отца выходило, что в последний момент, вожатый их — старший лейтенант Чекин — лицо портянкой замотал, да и метнул связку гранат прямо в пасть чудищу. Может, и правда, все так и было, только я точно знаю: если морду портянкой замотать, которую до этого шесть дней не снимали — почище любого ядовитого газа будет! Так что, хоть отца я и люблю и уважаю, а только, если и был этот Вонючий Ваххабит на самом деле, так, скорее всего, помер своей смертью, или ушел, куда глаза глядят. Хотя это — вряд ли. Мать говорила, что глаз у этой зверюшки было чуть не сорок, и располагались они вокруг всей головы…

…Та-ак, а что это птички как-то странно взлетели? А ну-ка…

Я поднимаю руку, и звено тут же останавливается, а через мгновения уже рассыпается, готовясь занять круговую оборону. Что, интересно, нам разведка сообщит?..

— Товарищ старший звеньевой, там — люди! — малек-второотрядник машет рукой вперед, по ходу нашего движения. — Деревня или городок. Старший пионер Тихонов и пионер Миронова двинулись в разведку, а меня послали с докладом.

Деревня, говоришь? А ведь птицы-то не оттуда шарахнулись, куда ты ручонкой показал… Та-ак…

— Сергиенко! Возьми троих, одного снайпера, и проверь-ка во-он там. Метров на пятьсот-шестьсот…

Димка салютует, быстрыми жестами указывает на тех, кого берет с собой и, перехватив поудобнее свой «ручник», исчезает в зарослях. Тишина… Слышится только звон комарья, да наши двое юннатов воркующим шепотком успокаивают самую молодую лосиху Фиалку, которой ну никак не лежится спокойно… Тишина…

Хруст веток, и передо мной возникает Сергиенко:

— Леш, там такое дело… Короче, тебе лучше самому посмотреть…

Это что за новости?

— А звено?

— Пусть с нами идут, так даже лучше…

Мы осторожно пробираемся сквозь кусты… Мама моя! Вот это да!

Передо мной, в небольшой ложбинке, съежились с десяток девчонок, на взгляд — от второго до минус третьего отряда. Правда, ни из какого они, не из отряда — галстуков нет, одежка потрепанная, а в глазах… В глазах такой ужас, какого ни у одной пионерки не может быть, даже если она встретит обоих Буржуинов и Фашиста в придачу!

Рядом с девчонками примостились несколько телят, поросята, ягнята, вроде бы… Да что это такое?!

Увидев меня, девчонки еще сильнее съежились, а некоторые даже зажмурились. Сидящая рядом с ними Чайка-Логинова заворковала что-то успокаивающее, но помогло это мало.

— Так, девочки, что у вас случилось? — я стараюсь говорить спокойно, без лишних интонаций, как и положено при допросе пленных. — Вы из деревни?