Хищники

— Сейчас проверим! — Маркелов выхватил из-под плавок «беретту» и прижал ее ствол к переносице Решетова. — Говори, падла! Я ведь помню, как ты улыбался, когда твой покойный босс спрашивал у меня про здоровье жены!.. Считаю до двух! Раз...

— Я скажу! Я все скажу!!! — взвизгнул юрист. Каким-то удивительным образом ему удавалось одновременно смотреть на привалившийся к спинке дивана труп Лесковича и на готовый к стрельбе пистолет. — Их послал Феоктистов по приказу шефа...

— Не виноват я! — завопил, выпучив от ужаса глаза, Феоктистов. — Это он... Он все сделал!

— Заткнись, — приказал Николай. — Продолжай, приятель.

— На Державина напали трое — Прикид, Пень и Леня-Боксер, — затараторил Решетов. — Прикид сейчас в Красносельской больнице, ему ваш друг так двинул, что расколол череп... Леня-боксер — это тот, что сегодня нам прислуживал, в пиджаке...

— А третий, Пень?! — ствол «беретты» больно ткнулся коммерсанту в лоб, поцарапав влажную от холодного пота кожу.

— Он — киллер! Наркоман. «Мочит» людей за пятьсот баксов... Иногда, когда мучает ломка, берет и того дешевле. Ему без разницы, кого грохнуть, лишь бы было чем ширнуться...

— Где его можно найти? — Маркелов надавил стволом сильнее, и Решетов заскулил: — Он... А-а!.. Ошивается в каких-то притонах, на Гражданке... Там их много... Больше я про него ничего не знаю... А-а-а!.. — Из глаз недавнего франта, еще пять минут назад с ухмылкой на устах доказывавшего Ворону, что он «круто втерся», брызнули слезы. Когда Маркелов убрал пистолет, на лбу Решетова осталось красное пятно.

— Это все? — сухо уточнил Ворон.

— Все! Я больше ничего не знаю! Клянусь! — зарыдал, дрожа всем телом, Решетов.

— Предположим, — кивнул Ворон. — Но — не убедительно.

Снова раздался хлопок пистолета с глушителем, и на груди юриста появилась такая же маленькая дырочка, как у сидевшего с разинутым ртом мертвого Лесковича. Решетов медленно повалился на пушистый ковер круглой комнаты и, пару раз вздрогнув, затих.

Окончательно сломанный Феоктистов тут же упал на колени и отчаянно завыл:

— Не убивайте меня! Я все знаю! Я все расскажу! Вы ведь не станете меня убивать, если я сообщу вам всю информацию? Ведь правда, не станете?! Я ни в чем не виноват! Это все они! Это была их идея, чтобы заставить вас подписать договор с фирмой! У-у-у!..

— Говори, а потом подумаем, что с тобой делать, — сказал Маркелов, брезгливо уклоняясь от попыток Феоктистова поцеловать ему ноги.

— А вы не станете меня убивать? Нет?! У-у-у!..

— Я теряю терпение, — напомнил «афганец». Он слушал мольбы Феоктистова о пощаде, а перед его глазами отчетливо стояли картины похорон Леши Державина: свежий песчаный холмик на Южном кладбище, траурные черные ленты, венки, слезы родных и друзей-интернационалистов, их слова о том, что нечисть нужно выжигать каленым железом. Потом Николай увидел Татьяну, лежащую поперек кровати в разорванной одежде, белую больничную палату... Затем в его ушах вновь зазвучал надменный, ехидный голос, которым разговаривал с ним один из боссов мафиозной фирмы «Фердинанд» — Владислав Арсеньевич Феоктистов. А теперь эта падаль пускает слюни у его ног, размазывает по лицу сопли и царапает ногтями ковер, умоляя сохранить ему жизнь. Но достоин ли он жизни после всего, что сделал?..

— Пень часто бывает в кафе «Пилигрим» на Садовой... Там он обычно получает заказы на убийства... Но с посторонними говорить не будет — боится... — Голос Феоктистова доносился до Николая словно издалека. — Месяц назад в перестрелке на Елагином острове, возле парка, застрелили его дружка Сливко — все звали его Слива... Если представиться другом Сливы, то можно узнать у бармена, как найти Пня...

— Какой он из себя?

— Настоящий, законченный наркоман! Ему около тридцати, тощий, кожа желтая... но необычайно сильный!.. Волосы черные, редкие, рост высокий... Вы ведь не станете меня убивать, правда?! Я столько всего сказал!..

— Действительно, сказал ты много, — усмехнулся Маркелов. — И пожалуй, я сохраню тебе жизнь. Но только при одном условии...

— Все, что угодно! Я все, все сделаю, только скажите!.. — Феоктистов предпринял очередную попытку поцеловать ноги Николая, и Маркелову пришлось двинуть ему голой ногой в челюсть. Феоктистов отлетел назад и упал навзничь, не спуская с «афганца» полных мольбы о пощаде, мокрых от слез глаз. Он еще на что-то надеялся...

— Ты останешься жить лишь в том случае, если сможешь оживить моего друга, убитого по приказу одного из вас, — железным голосом отчеканил Маркелов. — При всех остальных вариантах ты умрешь.

— Но это ведь невозможно! Я не волшебник! У-у-у! — Обливаясь слезами, Феоктистов приподнялся и заломил в мольбе руки.

— Очень жаль, — равнодушно ответил Николай. Он бросил вопросительный взгляд на Ворона, и тот ответил легким наклоном головы.

— Не убивайте!.. Не убивайте!.. Я отдам вам все, что у меня есть, — свистящим шепотом, переходившим в хрип, молил Феоктистов. — Десять миллионов долларов...

— Сколько-сколько? — Ворон удивленно вскинул брови. — А где они у тебя, в швейцарском банке?

— Нет! — В душе Феоктистова вновь пробудилась слабая надежда. Он поднял искаженное мукой лицо и, не вставая с пола, на коленях быстро пополз к сидевшему в кресле Ворону. — Почти семьсот тысяч лежат здесь, в одном из здешних банков, на кодированном счете!

— И у тебя есть с собой чековая книжка? — уточнил Ворон. Маркелов был поражен его меркантильным подходом. Неужели этот хваленый благородный мститель готов так вот запросто забыть свои принципы и подарить этому зажравшемуся подонку жизнь в обмен на деньги?!

— Есть! Есть! — радостно завопил Феоктистов. Обмотанная вокруг его рыхлого тела мокрая простыня сползла на пол, и он остался совершенно голым. Но Владиславу Арсеньевичу было не до того, чтобы обращать внимание на свой внешний вид. — Она здесь, со мной, в кармане костюма! Я сейчас принесу!

Феоктистов попытался встать, но сильный удар кулаком в ухо снова заставил его рухнуть на колени.

— Не надо так беспокоиться. Я сам ее найду! — Ворон поднялся. — Дружище, присмотри пока за этой гнидой, а я скоро вернусь. Если будет дергаться — ты знаешь, как поступить... Где раздевалка?

— Там, за дверью, направо, — объяснил Маркелов. — Что ты собираешься делать, черт возьми?! Если ты думаешь...

— Расслабься, приятель! — Чтобы успокоить не на шутку разозленного «афганца», Ворону пришлось повысить голос. — Совсем не то, о чем ты сейчас подумал. Увидишь. А пока смотри за «клиентом». Он нам еще пригодится.

Ворон покинул круглую комнату, оставив Маркелова наедине с распластавшимся на ковре подонком. Тот, похоже, начал понемногу приходить в себя, уверовав в скорое избавление от смерти, и даже перестал всхлипывать, а только с опаской косился на наставленное на него черное дуло «беретты».

Ворон вернулся быстро. В его руке Маркелов заметил чековую книжку и авторучку, ту самую, которая служила скрытым микрофоном.

— Видел я в раздевалке этого Леню-Боксера, — удрученно покачал он головой, не глядя на Николая. — Плохо выглядит, очень плохо... — Сыщик быстро пролистал чековую книжку и швырнул ее Феоктистову. — Выписывай два чека на всю сумму, что находится у тебя на счете. Один — на фонд «афганцев», второй — на фирму «Эмир». И постарайся, чтобы не дрожали руки и у кассира в банке не возникло сомнений в подлинности бумажек.

— Все, все сделаю, как вы хотите, — засуетился голый, но воспрянувший духом Владислав Арсеньевич. — Сию минуту! — Дрожащей рукой он схватил авторучку и принялся покрывать чистый отрывной талон убористыми каллиграфическими буквами. Когда чеки были подписаны, Феоктистов оторвал их от корешков и протянул Ворону вместе с авторучкой. Тот просмотрел чеки, кивнул и убрал их во внутренний карман куртки. Затем вскинул пистолет и прицелился в левую часть груди опять впавшего в оцепенение Феоктистова.

— Очень правильный поступок, ублюдок! — усмехнулся он. — Действительно, сам посуди, зачем мертвецам деньги?

И, выдержав эффектную двухсекундную паузу, Ворон плавно надавил на курок. Последний из боссов компании «Фердинанд» повалился на бок и захрипел...

— Зачем ты это сделал? — жестким тоном спросил Маркелов, опуская ставший ненужным пистолет.

— Ты про деньги? — равнодушно пожал плечами Ворон, беря в руки поставленный им возле кресла черный кейс. Быстро набрав нужную комбинацию на цифровом замке, он открыл кейс и достал оттуда четыре одинаковые стеклянные емкости, под завязку заполненные бесцветной жидкостью. — Я же ответил: зачем мертвым деньги? Они нужны живым. Один чек на триста пятьдесят тысяч тебе, другой — мне. Думаю, мы найдем, на что потратить эти баксы, верно?..

— Похоже на мародерство, — не очень уверенно парировал Маркелов, глядя, как Ворон осторожно скручивает крышки с каждой из емкостей.

— Я думаю что те ребята-инвалиды, которым ваш фонд уже на следующей неделе сможет выплатить первую денежную помощь, так не считают. В особенности те, кто перебивается с хлеба на воду, — сказал Ворон. — И не забивай себе голову всякими дурацкими мыслями, а лучше помоги мне сбросить в фонтан эти туши. А потом надо перенести сюда и труп охранника...

Когда все трупы оказались в фонтане, Ворон медленно, почти не дыша, чтобы жидкость случайно не капнула ему на руки или лицо, вылил содержимое емкостей в фонтан. Вода тотчас зашипела и окрасилась в мутно-розовый цвет, словно кровь перемешали с шипучей газировкой. Маркелов уже понял смысл действий Ворона, но его смущал один момент.

— Я слышал, что подобные вещи обычно делают в ванне, — прошептал он, округлившимися от удивления и ужаса глазами наблюдая за тем, как быстро растворяются в адском кипятке трупы «предпринимателей». — Но в фонтане вода проточная.

— Ну, пожалуй, не настолько, чтобы помешать им исчезнуть, — деловым тоном возразил Ворон, складывая обратно в чемоданчик пустые бутыли с органорастворителем. — Достаточно пяти—семи минут, и от трупов не останется даже костей. Потом вода постепенно нейтрализует раствор, и все встанет на свои места. Даже позолота не пострадает. Этот «лимонад» расщепляет только органические соединения. Все, быстро одевайся и уходим!..

— Сейчас должны прийти девицы из варьете, — напомнил Маркелов, но сыщик нетерпеливо подтолкнул его в сторону раздевалки.

— Они уехали. За пять минут до моего появления. Тебя еще что-нибудь интересует?

— Ты здесь один?

— Нет. Есть еще человек, но ты его не увидишь.

— Возле дома стояли три машины, два «мерседеса» и «вольво»...

— Они и сейчас там. Два водителя спят, третий ждет нас.

— Который именно?

— Тот, что привез нас на этот пикник. Бывший таксист. — Черты лица Ворона несколько разгладились.

— Нас?!

— Да, нас. Я ехал на «откидном месте». Догадываешься где?

— В багажнике?!

— Именно. Слушай, Коля, ты уже слегка утомил меня своими вопросами. Быстрее одевайся, и сваливаем. Поговорим в машине.

Через две минуты Маркелов и Ворон покинули круглую комнату и через оранжерею прошли в холл, откуда вышли на площадку перед домом. Уходя, Николай кинул взгляд в фонтан и в ужасе отшатнулся — вместо трупов он увидел только мутную, грязную воду...

Маркелов и Ворон плюхнулись на заднее сиденье «вольво», и спутник Николая коротко скомандовал сидевшему за рулем Станиславу:

— Поехали. И не гони...

Дежурный солдат из спецподразделения МВД заметил подъезжающую машину еще издалека, и к тому моменту, как «вольво» поравнялась с КПП, зеленые металлически ворота были уже открыты. Автомобиль плавно переехал полосу бугристого асфальта, именуемую «мертвый полицейский», специально выкладываемую в местах, где требуется исключить быстрое передвижение автотранспортных средств, и, оказавшись за пределами дачного поселка генералитета, стремительно набрал скорость. Только после этого Маркелов окончательно уверился, что им удалось уйти незамеченными, и решил продолжить разговор с мстителем-одиночкой, тем более что до сих пор не был посвящен в некоторые существенные детали проведенной Вороном операции.

— Значит, вы знакомы? — одновременно обращаясь и к водителю, и к Ворону, поинтересовался Николай.

— Да, с сегодняшнего утра! — рассмеялся Стас.

— Интересно, — Маркелов повернулся и посмотрел на Ворона, — это каким таким образом можно заставить совершенно постороннего человека положить тебя в багажник машины, да еще делать потом вид, будто ничего не произошло?!

Водитель ответил раньше Ворона. Он опять рассмеялся, покачал головой и сказал:

— Ваш приятель, Николай, сможет уломать человека на что угодно! Уж можете мне поверить!

— Допустим. Но почему же он не появлялся до тех пор, пока я не вызвал его? Чего он ждал? — Маркелов достал сигареты и закурил. — Пока я один все сделаю?

— У меня был несколько иной план, — нехотя отозвался сыщик и тоже достал сигарету. — Но все вышло так, как вышло. Или ты недоволен?

— Какой план? — Маркелов чувствовал непреодолимое желание разложить все по полочкам.

— Разве это теперь имеет значение? — буркнул Ворон. — Все прошло чисто. Через сутки-двое тебя навестят менты, и ты им скажешь, что ездил на подписание договора, получил от Владислава Арсеньевича Феоктистова чек, потом попарился в сауне и отчалил. Больше тебе ничего не известно. Против тебя копать не будут, все уже договорено. Опера только обрадуются, узнав о кончине компании «Фердинанд».

— А бандиты?

— Забудь о них. Фирмы больше нет. И проблем нет. Можешь мне верить на слово. Что же касается самого владельца зарегистрированной на Кипре оффшорной компании «Фердинанд», то он просто закроет все счета и ляжет на дно. Согласно регистрационным документам ее президентом числится некто Андреас Мериопулос. Я проверил — это подставная персона. Так можно делать, если не хочешь засвечивать свое имя. Так что выведать что-нибудь в этом направлении почти нереально. Хотя я все же попробую. Потом сообщу тебе, что удалось узнать.

— Ладно, тут вроде разобрались, — кивнул, стряхивая пепел, Маркелов: — А как быть с этой машиной?

— Не понимаю, о чем ты, — усмехнулся Ворон. — Она записана на твое имя, документы в порядке, водитель есть, вот и пользуйся на здоровье. Вообще я удивлен, что ты спрашиваешь о такой ерунде, тогда как дело еще не закончено и убийцы Державина все еще живы... Или ты простил их?..

— Их еще надо найти. По крайней мере одного из них... Тот, что лежит в коме, свое уже получил. Он вышел из игры еще до смерти Державина, к изнасилованию Тани отношения не имеет и вполне может сдохнуть сам по себе, без нашей помощи. Пень — совсем другое дело... Он должен умереть.

— Я это организую. — Ворон нажал на кнопку возле ручки и опустил стекло на задней дверце. В прокуренный салон «вольво» ворвалась струя свежего вечернего воздуха. — Деньги по чеку завтра утром перейдут на счет вашего фонда, так что можете обрадовать ребят. Если возникнут какие-то проблемы, то мой пейджер — три шестерки. В любое время. А сейчас высадите меня где-нибудь здесь.

— Прямо на трассе? — Маркелов проводил взглядом мелькавшие по обе стороны шоссе сосны. К тому же накрапывал дождь. — Может, доедем до города?

— Нет. Здесь. Останавливай, Станислав. — Сыщик тронул водителя за плечо, но тот уже и так сбавлял скорость. Автомобиль остановился возле пустынной автобусной остановки с желтой табличкой расписания.

— Удачи! — Ворон последний раз взглянул на Маркелова и шофера, распахнул дверцу «вольво» и шагнул в темноту, унося с собой черный кожаный кейс. Машина плавно отъехала от остановки и помчалась в сторону Санкт-Петербурга.

Как ни пытался Кирилленко убедить себя в том, что ничего страшного не случилось, как ни старался доказать самому себе, что жизнь еще только начинается, ничего не могло изменить того объективного факта, что в своем просторном, богато обставленном кабинете на Литейном он находился в качестве начальника регионального управления по борьбе с организованной преступностью последний день. Покинув его в восемнадцать ноль-ноль, он уже никогда вновь не переступит знакомый порог в качестве полноправного хозяина и вершителя чужих судеб. Старость, как известно, рано или поздно настигает каждого. И он теперь — пенсионер...

От таких мыслей Виктору Викторовичу стало не по себе. Говорят, человеку столько лет, на сколько он себя чувствует. Если так, то полковник Кирилленко еще пребывал в том самом «золотом» для мужчины возрасте, когда уже есть что вспомнить, есть чем гордиться, но еще не хочется говорить о будущем в минорных тонах. Есть еще и физические силы, и желания. Вот вроде бы только-только сколотил солидное состояние, выгодно женил единственного сына на дочери преуспевающего банкира, приступил к строительству роскошного дома на берегу озера, как вдруг раз — и ты уж обладатель маленькой пенсионной книжки и, следуя устоявшемуся в обществе порядку, должен ежемесячно стоять в очереди к окошку сберкассы и расписываться в получении положенной тебе от «щедрого» государства пенсии! Конечно, для какой-нибудь одинокой бабульки внушительная пенсия бывшего командира РУОПа показалась бы просто манной небесной, но в последние годы полковник временами даже забывал получать зарплату, а уж определенная ему в качестве пожизненной дотации сумма вызывала у него лишь грустную усмешку. Кирилленко даже в дурном сне не мог бы представить себе свое существование на такие деньги. Одно радовало — теперь, когда он больше не является должностным лицом силового ведомства, можно отпустить узду и больше не изображать из себя существующего только на полковничью зарплату милицейского начальника. Наконец-то можно зажить по-настоящему, с размахом! И пусть говорят, что хотят, — согласно закону о коррупции Кирилленко уже не является лицом, чьи финансовые дела подлежат особой проверке. Тем более, как говорится, были бы доходы, а справку об их происхождении можно и купить.

Но не это волновало уходящего на заслуженный отдых Виктора Викторовича. За годы пребывания в должности шефа управления по борьбе с оргпреступностью он создал свою личную, не уступающую каким-то там мафиози структуру. По договору с «крестными отцами» местного уголовного мира все коммерческие объекты города были аккуратно поделены между находившимися под полковником «ментовскими бригадами» и обычными бандитами. Каждый имел свою долю и предпочитал не портить отношений с конкурентом.

Так продолжалось до тех пор, пока у руля стоял авторитет по кличке Пегас. Он регулярно «скармливал» милиции небольшую часть своих «коллег», за что полковник время от времени разваливал уголовные дела по неосторожности попавшихся на чем-то серьезном братков. Естественно, что дружбы в ее истинном понимании между Кирилленко и Пегасом быть не могло. Стабильность в отношениях поддерживалась из-за ее экономической выгоды для обеих сторон. И так продолжалось до того злополучного дня, пока молодой и предприимчивый авантюрист Макс Денисов, находившийся, между прочим, под «ментовской крышей», не узнал, что нынешний «крестный отец» братвы виновен в гибели его близких родственников. Опьяненный свалившимся с неба состоянием, вседозволенностью и жаждой мести, молодой предприниматель принялся упорно копать под Пегаса и даже прибег для этого к контактам с неким весьма таинственным наемником по кличке Ворон, за деньги «стирающим» исключительно «бандитскую масть». На этого «киллера по принципиальным соображениям» долгое время пытались выйти и менты, и бандиты, но, в очередной раз сделав свое дело, Ворон всегда бесследно исчезал — до того момента, пока город снова не потрясало известие о новой смерти «круто поднятого» уголовника... И в глазах бизнесменов, и в глазах обычных граждан этот высокопрофессиональный наемник превратился почти в национального героя, в одиночку борющегося с разгулом бандитизма в стране.

Между Кирилленко и Пегасом начались серьезные трения. В конце концов полковнику путем сложной многоходовой комбинации все-таки удалось ликвидировать не на шутку разбушевавшегося коммерсанта Денисова, который к тому времени уже почти обосновался в Германии, но, как оказалось, было уже поздно... Не успело еще остыть тело Денисова, как «папа» Пегас взлетел на воздух, катаясь на собственной яхте по Финскому заливу. Да не один, а в компании двух других питерских авторитетов. Причем случилось это как раз в день рождения Пегаса. Два дня водолазы пытались собрать в соленой воде разбросанные взрывом куски человеческого мяса... Похороны были такими пышными, что им могли бы позавидовать даже президенты. Еще бы! В кои-то веки одновременно погибало сразу трое таких крупных паханов, на время оставив без управления всю бритоголовую армию города на Неве. Но, как известно, было бы от чего откусить, а желающие всегда найдутся. На следующий день после похорон в Питере началась настоящая криминальная война. Все оставшиеся в живых более или менее крупные бандитские авторитеты старались подняться на трон империи. В результате скоротечного, но необычайно кровавого передела верх взял некто Бизон, известный в криминальном мире как ярый противник какого бы то ни было «перетирания» дел с ментами. Так что не успела закончиться одна мини-война, как тотчас началась другая. И самое удивительное, отморозки Бизона медленно, но уверенно стали брать верх над состоявшими из бывших и действующих сотрудников МВД «ментовскими бригадами»... С таким трудом созданная полковником Кирилленко структура стала разваливаться прямо на глазах. Кого-то просто застрелили, другие решили поберечь здоровье и отойти от дел. А тут еще вся эта история со скрытой видеозаписью «разборки» на развалинах Фрунзенского универмага и вынужденная ликвидация майора Безукладникова... А потом вот принудительный, решенный в самой Москве «уход» полковника на пенсию и передача дел новому командиру РУОПа — полковнику Твердохлебову. Этот — настоящий «мент», до мозга костей, и не станет, хоть на коленях умолять будут, договариваться о каких-либо компромиссах с бандитскими паханами. В стране, уставшей от беспредела, стремительно зреет недовольство действиями правоохранительных органов. Толпа жаждет разоблачений, громких дел. В столице идут на вынужденную перетряску кадров и увеличение полномочий милиции и прочих силовых ведомств... Как здесь удержаться?...

Полковник отодвинул верхний ящик массивного письменного стола, достал оттуда сигареты и закурил. В который уже раз за этот день уголок за уголком оглядел свой просторный кабинет, не упуская из виду ни одной мелочи. Ну вот и его очередь подошла... Пора снимать мундир, вешать его в пыльный шкаф и заниматься тем, чем обычно занимаются почтенные ветераны органов внутренних дел, — читать газеты, смотреть телевизор, ходить на рыбалку и возиться с внуками. Их пока у Виктора Викторовича не было, но он очень надеялся, что жена сына, Карина Миллер, избалованная своим папочкой-банкиром дочка, все-таки не испортила себе по молодости детородные органы. Он знал о ее бурном прошлом и даже о короткой связи с тем самым Максом Денисовым, но... Слишком выгодным предприятием представлялся союз его отпрыска и дочки самого влиятельного в Санкт-Петербурге предпринимателя. Вот они, чисто рациональные законы «высшего общества», в свое время так высмеивавшиеся советской пропагандой! Здесь не место романтическим отношениям и прочей эмоциональной чепухе — только холодный расчет. По таким законам живет почти весь мир, ну вот и до нас они начали доходить. Может, именно поэтому целые толпы заграничных женихов, жаждущих «чистой любви» и уже отчаявшихся найти нечто подобное у себя на Западе, ломанулись сейчас в Россию за невестами?.. Куда ни плюнь — всюду объявления типа «Состоятельный господин из Европы желает познакомиться...»

Виктор Викторович уже почти докурил сигарету, как вдруг молчавший почти весь день телефон вздрогнул и напомнил о себе пронзительным, разорвавшим идиллическую тишину кабинета звонком. Как хорошо знаком ему этот звонок!..

— Слушаю! — Кирилленко поднес трубку к уху, не вынимая изо рта окурка сигареты. От едкого дыма полковник постоянно щурился, но почему-то упорно не хотел взять «бычок» свободной рукой. — Кто это?

— Витя, ты не забыл, что сегодня вечером в «Прибалтийской» банкет по поводу твоего ухода на заслуженный отдых? — Кого-кого, а свою дражайшую супругу Ларису Харитоновну Виктор Викторович хотел сейчас слышать меньше всего на свете. Что за женщина, а? А ведь когда двадцать пять лет назад он женился, то думал, что сумел окольцевать настоящего ангела с белыми пушистыми перышками и невинным кукольным личиком! Вот она, расплата! Теперь это личико не то что в ведро — в бочку не пролезет!.. Корова.

— Не забыл я, не забыл! — огрызнулся полковник, все-таки вытащив изо рта окурок и размяв его в пепельнице. — Буду вовремя, как и обещал. А ты там проследи, чтобы все было в порядке. Сама знаешь...

— Витенька, я здесь подумала... А что, если нам все-таки пригласить Парамоновых на твой праздник?.. Заодно и у вас с Константином Фроловичем будет повод помириться... Злитесь друг на друга из-за пустяка уже три года, прямо как мальчишки! А я смогу спросить у Веры Арнольдовны, как там ее Казик в Оксфорде прижился.

— Этого еще не хватало! — вспылил Кирилленко. Упоминание о бывшем народном судье Красносельского района Парамонове, «закосившем на непонятки» и не «отмазавшем» нужного человека, каждый раз вызывало у Виктора Викторовича сердечную аритмию. — Я ему ту поганую выходку по гроб жизни помнить буду! И чтобы не смела звонить им! Понятно?!

— А что ты на меня кричишь?! — обиделась Лариса Харитоновна. — По какому такому праву?!

— Да отстань ты! — Кирилленко почувствовал, что того и гляди сорвется и обложит свою дорогую супругу матом, так что он предпочел не вдаваться в полемику, положить трубку на рычаг и, откинувшись на спинку кожаного кресла, перевести дыхание.

Не прошло и десяти секунд, как телефон зазвонил снова.

— Ну держись теперь у меня... — прошипел сквозь зубы Виктор Викторович и, сорвав трубку с аппарата, заорал в нее многоэтажные «признания в любви» к своей спутнице жизни. Но когда на том конце послышался многозначительный и явно мужской кашель, полковник мгновенно осекся и быстро спросил: — Алло, кто говорит?.. Ломакин, ты?..

— Мое почтение, гражданин начальник, — ответил до боли знакомый скрипучий голос. — Кого это ты так смачно материл? Не иначе, как свою благоверную?

— Кто говорит? — повторил полковник, отчаянно пытаясь вспомнить, кому мог принадлежать этот старческий баритон. Разгадка была где-то близко, но Кирилленко никак не мог поймать ее за хвост. Одно он знал точно — последний разговор с этим собеседником состоялся у него достаточно давно.

— Сергеев, Петр Корнеевич. Или забыли меня, гражданин полковник?