Помоги проекту - поделись книгой:
Зигфрид выключил радио. Весь хмель и прочие радости этого вечера отлетели от него мгновенно, и все тело отяжелело страхом. Значит, они наврали про непогоду в Тюмени. Значит, его сняли с самолета и увезли в этот заповедник нарочно для того, чтобы…
Ледяное подозрение вдруг сковало сердце. Конечно, КГБ хочет отнять его проценты! 17 декабря, когда Международная экспертная комиссия подпишет акт о готовности газопровода, западноевропейские банки выплатят русским 9 миллиардов долларов, из которых комиссионные Зигфрида составляют 225 миллионов. Но одно дело – щедро пообещать 2,5 процента, а другое – отдать 225 миллионов. Зигфрид не первый год в бизнесе, он-то знает, как неохота расставаться с деньгами. А русские любят деньги, особенно – валюту! Он нужен был русским раньше, чтобы вытянуть у немецких и французских банков этот гигантский заем – 18 миллиардов! Даже под гарантии французского и западногерманского правительств этот заем не так-то легко было выбить, черт возьми! И гарантии эти тоже не сами собой с неба упали! Хоть он и не знает подробностей и нет у него в руках никаких фактов, но он хорошо чувствовал, что кто-то в высших правительственных сферах Германии и Франции здорово ему подыгрывал в этой игре, или, как говорят русские блатные, кто-то там очень «тянул мазу» за СССР. Потом, правда, французы спохватились, и прошлым летом Миттеран вдруг выгнал из Франции чуть не сотню советских дипломатов-шпионов.
Но получить у банков согласие дать Советам заем – это еще не все, деньги-то текли порциями каждые два-три месяца по мере строительства газопровода, и каждый раз очередная выплата зависала в воздухе, потому что русские, что ни день, дестабилизировали международную ситуацию: то Афганистан, то Польша, то покушение на папу римского, то ссылка Нобелевского лауреата Андрея Сахарова в Горький, то зеки на стройках газопровода, то корейский авиалайнер! И каждый раз – мировая шумиха в прессе, банки нервничают и хотят остановить выплату очередной порции займа…
В СЕТЯХ ДОЛГОВ
…результат некоторых политических промашек. А желание России получить дополнительно 300 миллионов долларов в конце декабря на финансирование строительства газопровода в Сибири заставило банкиров поспешить в Бонн за консультациями.
В то время как банкиры и правительства раздумывают о том, открывать кредиты или не открывать, продлевать России сроки платежей или нет, это решение имеет первостепенную важность не только для самих банкиров, но в первую очередь влияет на взаимоотношения двух стран…
ФРАНЦИЯ ВЫДЕРЖИВАЕТ ХАРАКТЕР
…ряд несогласий. Одна из причин – сотрудничество Франции и Москвы в строительстве транссибирского газопровода для Западной Европы, проекте, который Соединенные Штаты совершенно отвергают. Госсекретарь Александр Хейг заявил, что, к сожалению, французские банки с займами, гарантированными правительством, все еще продолжают финансировать этот проект. Франция отклоняет протесты США, которые считают, что газопровод станет источником неприятностей…
РУССКИЙ ГАЗОПРОВОД: БАНКИРЫ «ПЕРЕКРЫВАЮТ КРАНЫ»
Со временем по газопроводу будут перекачивать около 40 миллиардов кубометров газа в год из отдаленных районов Сибири, Уренгоя и Ямальского полуострова в Западную Европу через Польшу. Западногерманские банки постоянно рискуют в Польше, и это сделало их опытнее, особенно когда стоит вопрос о предоставлении займов другим странам коммунистической ориентации, включая Россию.
В результате, когда представители 20 банков встретились во Франкфурте на этой неделе для подписания соглашения об отсрочке польского долга, во время неофициальных бесед стало очевидно, что большинство западногерманских банков не одобряют последнее желание России на получение дополнительных 75 миллионов марок (около 30 миллионов долларов) под негарантированные долговые расписки для строительства транссибирского газопровода. Эта сумма не спасет и не ликвидирует проект, стоящий по крайней мере 15 миллиардов марок. Западногерманские банки уже обеспечили кредит в 2,5 миллиарда марок и теперь пребывают в состоянии нерешительности, подписывать ли соглашение на следующие 300 миллионов марок, которые русские просили на декабрь.
Подобные колебания имеют немаловажное значение, так как отражают потерю энтузиазма, что может привести к затягиванию сроков строительства газопровода.
Заем в 2,5 миллиарда западногерманских марок предоставил консорциум из 16 западногерманских банков под гарантии государственного экспортно-кредитного страхового агентства «Термес». Оно было основано на обещании русских осуществлять 15 % всех платежей из своих собственных средств. Однако в декабре русские не смогли сдержать свое обещание и попросили дополнительно 300 миллионов марок.
Мнения членов банковского совета разделились из-за того, что некоторые из них посчитали опасным отступать от своих принципов. Некоторые банкиры готовы были предоставить кредиты, однако несколько банков, возглавляемых Байерши Ланденбанком, отказали. Тем более что эти банки с неодобрением отнеслись к желанию России получить дополнительно 75 миллионов марок. Даже такие крупные банки, как Немецкий, Дрезденский и Коммерцбанк, не намерены больше давать деньги под негарантированный заем. Подобный поворот в событиях может быть объяснен тремя основными причинами – год назад еще шел разговор о финансировании проекта одной Германией в размере 10 миллиардов западногерманских марок.
Во-первых, крах кредитоспособности в Комеконе охладил пыл энтузиастов. Перенесение сроков платежей Польшей и Румынией заставило банкиров побеспокоиться о размерах займов Советского Союза. Оплата займов предварительно гарантирована, но замедление темпов строительства может повлечь отсрочки в выплате платежей.
Во-вторых, оппозиция Америки по отношению к проекту выразилась в действиях президента Рейгана – торговых санкциях к Польше.
Американский экономический банк заблокировал работу над одной из жизненно важных турбин газопровода, производство которой осуществлялось в США. Именно это застопорило все дело быстрее, чем болтовня политиков.
Три европейские фирмы – «АФГ», «Телефункен», «Нуово Пигнан» – и «Джон Браун инжиниринг», подписавшие прошлой осенью контракты на поставку 125 турбин, базируемых на ротационных частях американской «Дженерал электрик», ищут выход из тупика, так же как и русские. По сведениям шведской консультативной фирмы «Петростадиз», русские ускорили сроки прокладки труб и проектирования программ для производства турбин прямо на месте, чтобы по возможности заменить американские. Однако этот шаг может отбросить завершение проекта на 1984 год.
В-третьих, так как цены на нефть упали, а на газ повысились, потребителям в Европе ни к чему долгие ожидания советского газа, тем более что два других новых газопровода уже на подходе – из Алжира и Туниса (уже в действии) в Италию и в Норвегию через Северное море (должен быть готов к середине 80-х).
Только Западная Германия и Франция подписали соглашение с Россией. Италия, сознавая выгоду этого дела, одобрила соглашение еще в прошлом году, однако до сих пор не получила решения правительства. Голландия, Бельгия, Швейцария и Австрия все еще ведут переговоры.
Россия же планирует получать от 8 до 10 миллиардов долларов в год от продажи 40 млрд кубометров газа. Контракты с фирмами гарантируют России меньше половины этого дохода.
НОВЫЕ НАДЕЖДЫ
Западногерманские банки согласны предоставить России 1,13 млрд долларов на строительство сибирского газопровода.
В истории строительства газопровода «Сибирь–Западная Европа» таких эпизодов было не один и не два, каждый Раз Зигфрид метался в самолетах между Москвой, Парижем, Уренгоем и Бонном и тратил немыслимые деньги, чтобы спасти ситуацию. Это только русские думают, что первую половину комиссионных он целиком положил себе в карман. А кто организовал поездку французских банкиров в Уренгой, чтобы они своими глазами увидели, что никаких зеков там нет? А кто по сей день содержит агентов на строительстве алжирского и норвежского газопроводов, чтобы точно знать, когда конкуренты подадут газ и с какими фирмами у них контракты? И вообще, кто все эти четыре года ночами не спал, добывая русским каждые три-четыре месяца триста – пятьсот миллионов долларов? Конечно, тогда они ублажали его, как могли, и носились с ним как с писаной торбой: и тебе лучшую московскую девочку в любовницы, и пьянки на правительственных дачах, и бесплатный отдых на лучших черноморских курортах, и никакого таможенного досмотра в: аэропортах, хоть иконы вывози! А про Уренгой, Салехард и Тюмень и говорить нечего – там он был королем, лучшим другом партийных, гэбэшных и геологических вождей края. Но теперь-то – все, газопровод построен, через три дня комиссия подпишет акт о приемке газопровода, русские получат 9 миллиардов. Потому они так спешат с открытием газопровода, а он, Зигфрид, оказался полным идиотом: дал русским возможность заманить себя в эту удмуртскую ловушку. Ханов – ничего, мелкий чиновник удмуртского КГБ, но завтра сюда нагрянут московские гэбэшники. Они преподнесут Зигфриду альбом с фотографиями его б…а в СССР – с Таней в Москве и на черноморских курортах, с чудными метисочками в Алма-Ате и вот с этими удмурточками сегодня. Они преподнесут этот альбом и скажут: либо подписывай, что добровольно жертвуешь свои 225 миллионов в фонд Международного движения за мир и разоружение, либо завтра эти фото получит журнал «Шпигель» или «Плейбой». А если, не дай Бог, им известна еще и та пятилетней давности история в Салехарде, то они с ним вообще и церемониться не станут, а просто сгноят его в одном из тех лагерей Заполярья, которые он сам попросил убрать подальше от глаз западноевропейских банкиров, – никакое американское гражданство не поможет. КГБ умеет стряпать дела на иностранных граждан.
Кстати, где-то здесь, не то в Удмуртии, не то в Мордовии, у них и лагерь есть для иностранных заключенных, он сам читал об этом в газетах…
Да, здорово они обвели его вокруг пальца. Шесть лет они позволяли ему «гулять по буфету», кайфовать с русскими девочками, а сами, конечно, собирали этот «альбомчик» и готовили ему ловушку в Затайке.
Зигфрид лежал, одеревенев от сознания непоправимой беды. Даже если он сбежит сейчас с этой дачи в Москву, они его и там накроют, он не успеет доехать из московского аэропорта до ворот американского посольства. Сволочи! Все сволочи! Даже Танька – гэбэшная сволочь! Ее и Дынькова грипп – вранье… Нужно что-то делать! Сейчас! Немедленно! Но что? Сходить в баню и проверить, есть ли там скрытые фотокамеры?…
Дверь приоткрылась, и в комнату без стука скользнула фигурка одной из «официанточек». Она была в прозрачной нижней сорочке, в руках – бутылка шампанского и два бокала. Поставив их возле кровати на тумбочку, она, хотя Зигфрид лежал с закрытыми глазами, притворяясь спящим, без спроса юркнула к нему в постель, прижалась к Зигфриду горячим телом и жадно поцеловала в губы, Но теперь даже юная, налитая соком плоть этой удмурточки вызвала у Зигфрида только отвращение. Наверняка ее прислал Ханов, чтобы и ночью не оставлять его одного. Зигфрид отодвинулся, пробормотал:
– Не надо… Я хочу спать…
Девушка удивленно замерла в постели:
– Мне уйти?
– Да. Я устал…
Она вздохнула:
– Жалко! Я тебя на всю ночь выиграла…
– Как это – выиграла? – удивился Зигфрид.
– Ну! – сказала она, откинувшись на подушку. – Сюда же одни старики из Москвы прилетают – министры. С ними тоска одна. А нас тут, как в гареме, взаперти держат. Чтобы на любого старика бросались, даже если у него не стоит. А тут вдруг такой молодой мужик, да еще американец, а спирт глушит лучше русского! Вот мы с девочками тебя и разыграли все три ночи. Но может, я тебе не нравлюсь? Может, тебе другую прислать?
– Нет, просто я устал очень. Давай на завтра отложим.
– Завтра уже не моя очередь, – сказала она, вставая с постели. – А может, ты эту хочешь – русскую? Так она все равно с Хановым занята.
– Нет, я буду спать.
– А хочешь, я под утро приду?
– Спасибо, не нужно…
Она поглядела на него жалеюще – сокрушенными глазами, даже головой покачала. Глубоко и печально вздохнула и ушла, разочарованная. На прощание презрительно щелкнула выключателем, гася в его комнате свет…
Зигфрид лежал, прислушиваясь к шумам в доме. Минут через двадцать все стихло внизу, в комнате «официанток», и на втором этаже, в комнате Ханова. Но Зигфрид пролежал еще не меньше часа, чтобы быть уверенным, что все уснули У него созревал план побега. Он встал, оделся и тихо, боясь скрипнуть каждой ступенькой, спустился по лестнице вниз. Если его застанут здесь – не страшно, он скажет, что ищет, чего бы выпить…
Но в доме стояла полная тишина. Зигфрид добрался до прихожей, надел свою дубленку, шапку, ботинки, закутал горло шарфом. В конце концов, он просто хочет выйти на свежий воздух!
Впрочем, оправдываться было не перед кем – дом спал.
Зигфрид обшарил карманы висевшего на вешалке пальто Ханова и извлек из них ключи от черной «Волги». С этой минуты пути назад нет.
Он взял на кухне острый кухонный нож, сунул в карманы дубленки две непочатые бутылки водки и вышел во двор.
«Волга» стояла у ворот, рядом с пикапом, на котором, видимо, прикатили сюда заранее эти «официанточки». За машинами были ворота дачи, не на замке, а так, прикрытые. А за воротами – он помнил – спуск к реке, вдоль которой шла дорога в город.
Конечно, можно пробежать до бани и проверить, есть ли там где-нибудь под потолком скрытые фотокамеры. Но стоит ли терять время? Если даже нет этих камер, это еще не значит, что их не было там три часа назад, во время той легкомысленной оргии…
Зигфрид медленно, словно гуляя, дошел до грузового пикапа, обошел его и кухонным ножом проткнул шины. Пикап тихо осел. Выждав несколько секунд – не вспыхнет ли свет в доме? – Зигфрид взобрался на забор дачи, дотянулся до столба с телефонным проводом и тем же кухонным ножом перерезал провод. Конец провода упал во двор, на снег. Зигфрид спустился вниз и отрезал упавший провод у самого дома. Метров тридцать телефонного провода лежало теперь в снегу, он смотал и положил их в черную «Волгу». Как и его немецкие родители, он все делал тщательно в жизни, обдумывая каждую деталь. Если обнаружится его побег, у Ханова не будет ни машины для погони, ни телефонной связи, чтобы поднять тревогу в Ижевске. Во всяком случае, на какое-то время…
Теперь предстояло открыть ворота. Они заскрипели негромко, но Зигфриду показалось, что этот скрип может разбудить всю планету. Тем не менее в доме никто не проснулся. «Перепили», – усмехнулся про себя Зигфрид.
Осмелев, он, уже почти не таясь, поставил в черной «Волге» рычаг переключения скоростей на нейтралку и, держа одной рукой руль, а плечом уперевшись в дверной косяк кузова машины, покатил «Волгу» через ворота вниз, к реке, к лесной дороге. Под откос машина шла легко и скоро даже покатилась сама. Зигфрид запрыгнул на ходу в салон и вырулил машину как можно дальше. И лишь внизу, у реки, закрытый от дачи заснеженными таежными кедрами и соснами, он включил зажигание.
«Волга» сорвалась с места и понеслась по ночной таежной дороге. Форсированный двигатель, сделанный специально для Ханова на Ижевском танковом заводе, позволял Зигфриду даже на глубокой снежной колее выжимать почти сто километров в час.
Поначалу ночная дорога была пуста: ни встречной машины, ни огоньков деревень или поселков. По обе стороны дороги фары выхватывали лишь темные заснеженные кедры и сосны. Казалось, что он мчится один в безлюдье сибирской тайги.
Но через полчаса таежная дорога вывела его на такое же темное, неосвещенное и плохо расчищенное от снега шоссе. Никаких указателей тут не было, русские дороги – это не американские хайвеи. Зигфрид понятия не имел, в какой стороне шоссе находится Ижевск. Но, по счастью, вдали появились огоньки какого-то грузовика.
Зигфрид остановил машину, выскочил из салона, быстро поднял капот мотора и, обжигая руки, чуть отвернул пробку радиатора. Горячий пар ударил из-под капота. Зигфрид выскочил на середину дороги, замахал руками приближающемуся грузовику.
Грузовик остановился, из кабины высунулось лицо водителя.
– Чего тебе?
– Радиатор потек, бля! – в чисто русской манере, с непременным шоферским матом сказал Зигфрид.
– Нет, я «Волгу» не потащу, ну тебя на хер! – тут же сказал водитель. – У меня у самого прицеп – не видишь?
Действительно, грузовик был с прицепом – с какой-то цистерной, но Зигфриду и не нужно было тащить «Волгу» куда-то.
– Вижу. Ты меня подбрось до Ижевска, в аэропорт. Я заплачу. Вот. – Зигфрид вытащил из карманов дубленки две бутылки водки. – И денег дам. У меня жена прилетает, понимаешь? Если я ее не встречу – п…ц, сразу учует, что я на гулянки ездил…
Мужская солидарность в сочетании с двумя бутылками водки и деньгами сделала свое дело – через час грузовик лихо подкатил к ижевскому аэропорту.
В холодном и пустом аэровокзале не было, конечно, ни пассажиров его вчерашнего рейса Москва–Тюмень–Уренгой – они еще вчера улетели, ни скопления какой-нибудь другой транзитной публики, как это бывает в нелетную погоду. Это еще раз убедило Зигфрида в том, что вчерашняя «вынужденная посадка из-за бурана» – просто уловка КГБ, чтобы завлечь его в Затайку.
«Заканчивается посадка на рейсы Ижевск–Москва и Ижевск–Сыктывкар, – прозвучало по радио. – Пассажиров просят пройти на посадку. Повторяю…»
И хотя первым движением души было рвануться на московский рейс, Зигфрид сдержал себя. Именно в Москву лететь сейчас опасней всего. До Москвы почти четыре часа лету, за это время там уже наверняка будут знать о его побеге, и отряд гэбэшников будет ждать его прямо в аэропорту, у трапа. Нет, только не в Москву!
– Сколько лету до Сыктывкара? – спросил он у заспанной кассирши.
– Час пять минут, – сказала она.
Вот это то, что ему нужно. Через час он будет в Сыктывкаре, там немедленно – новая пересадка и желательно – куда-нибудь на Север, в тундру или тайгу, где никто и не подумает его искать. А через пару дней, когда в Уренгой прилетят на открытие газопровода десятки западных журналистов, – вот тогда он свалится туда как с неба и будет при этих журналистах неотлучно, и на глазах у западных журналистов его, конечно, никакой КГБ не тронет. А потом вместе с ними он улетит из СССР.
Теперь оставалось решить последнюю задачу – взять билет на самолет, не показывая своего иностранного паспорта и не называя своей фамилии.
– Сколько стоит билет до Сыктывкара и обратно? – спросил он.
– Семьдесят четыре рубля…
Зигфрид вытащил из кармана сторублевую купюру, положил перед кассиршей и сказал:
– Сдачи не надо.
Толстая, укутанная в тяжелое пальто кассирша удивленно взглянула на него своими заспанными глазами. Простая арифметика – 25 рублей – разом разбудила ее.
– Паспорт, – сказала она, доставая из ящика бланк авиационного билета.
– В том-то и дело, дорогая! – сказал Зигфрид, двигая ее сторону сторублевую бумажку. – В том-то и дело! Я за этим паспортом лечу! Дружок по пьянке улетел в моем пиджаке в Сыктывкар, в пиджаке паспорт и все документы. А мне они сегодня вот так нужны, – он провел рукой под подбородком показывая, что документы ему нужны позарез, – я тут на работу оформляюсь на бумажную фабрику. Поэтому я – туда и обратно. Прилечу назад – покажу тебе паспорт, ей-богу! Выручи! Я ж говорю, сдачи не надо… – И он опять подвинул сторублевку еще ближе к кассирше и умоляюще заглянул ей в глаза.
Она разглядывала его несколько секунд. Глаза у Зигфрида светились неподдельной искренностью, и весь его вид: дубленка, дорогая шапка, чистое, неиспитое лицо – говорил о том, что это приличный человек, инженер, а не какой-нибудь уголовник, которого может разыскивать милиция.
Кассирша молча спрятала сторублевку в ящик своего стола, потом, подняв авторучку над пустым бланком авиабилета, спросила:
– Фамилия?
– Вот спасибо! – сказал Зигфрид. – Иванов я, простая фамилия. Иванов Борис Иванович…
27
Только в самолете, маленьком, сорокаместном «ИЛе» Зигфрид позволил себе перевести дух. Расслабившись, он откинулся на спинку кресла и вдруг подумал с ужасом: «Что я натворил! Бежал от КГБ! И где – внутри СССР!»
Пока он угонял машину, пока лихорадочно мчал по ночной тайге к аэропорту, брал в кассе билет и шел на посадку, все было напряжено в нем динамикой действия, и мысли были заняты самоконтролем – не выдать себя, не сказать лишнего слова, не сделать неосторожного жеста. Но теперь, когда они взлетели и когда уже ничего от него не зависело, а нужно было лишь пассивно ждать посадки в Сыктывкаре, страх вернулся. «И вся моя аэрофобия, – подумал он, – ничто по сравнению с этим страхом».
Он огляделся. Рейс был транзитный, с юга, с Кавказа. Самолет был забит черноусыми грузинами в огромных кепках-восьмиклинках. Они шумно разговаривали друг с другом по-грузински, от них дурно и сильно пахло потом, чесноком и чачей, и каждый из них, помимо ящиков, сданных в багаж, вез под своим сиденьем еще мешок или ящик помидоров, мандаринов или цветов. Пожалуй, впервые за все эти годы визитов Зигфрида в СССР он попал из высшего, привилегированного уровня жизни советской элиты в нормальную, будничную. Но обилие грузинских спекулянтов фруктами в самолете и то, что стюардесса явно за взятку разрешила им везти в салоне эти пудовые ящики и мешки, – именно это больше всего успокаивало сейчас Зигфрида. Значит, хотя бы в самолете нет сотрудников КГБ. А то, что сосед-грузин снял ботинки и воздух сразу загустел запахом его давно не мытых ног, – черт с ним! Лучше свобода с запахом пота, чем чистый воздух ловушки-заповедника в Затайке. «А кроме того, – вдруг подумал Зигфрид, – через пару дней от меня самого будет пахнуть не лучше – чемодан с вещами остался в Затайке, а дезодорант от пота в России не купишь…»
Между тем его сосед, сняв ботинки, вытащил из большой плетеной сумки завернутую в промасленную газету «Вечерний Тбилиси» жареную курицу, а точнее – цыпленка табака, остро пахнущего чесноком и специями. Потом из той же сумки появились бутыль красного вина, круг свежего сыра, зелень, спелые помидоры…
Зигфрид вдруг остро почувствовал голод – аж рот заполнился слюной. Грузин же, словно прочитав его мысли, а скорее, просто по законам грузинского этикета, разломил пополам килограммового цыпленка табака и протянул Зигфриду половину.
– Бэри, бэри! – сказал он с грузинским акцентом. – Я Coco из Тбилиси. А ты?
– Меня зовут Зигфрид, – невнятно произнес Зигфрид принимая цыпленка.
– Еврей, что ли? – спросил Coco.
Зигфрид, впиваясь зубами в сочное куриное мясо, промычал в ответ не то утвердительно, не то отрицательно.
– А чем занимаешься? – спросил Coco, наливая в пластмассовые стаканчики вино себе и Зигфриду.
– Я… переводчик… – нашелся Зигфрид.
Coco усмехнулся:
– Ты переводчик, а я перевозчик! – И поднял свой стакан с вином. – Ладно! Будь здоров, дарагой!
Они выпили, и словоохотливый Coco спросил снова:
– А с какого языка переводишь, генацвале?
– С английского, немецкого… – сказал Зигфрид.
– Вах-вах-вах! – сокрушенно сказал Coco. – Если такие языки знаешь, зачем в Америку не уехал, когда Брежнев отпускал?
Зигфрид уже не рад был, что взял курицу и ввязался в разговор. Он неопределенно пожал плечами.
– Теперь жалеешь, конечно, – уверенно сказал Сосо с форсом вытащил из кармана пачку американских «Мальборо», протянул Зигфриду, но Зигфрид отказался, он не курил. – Я тоже дурак был, – продолжал Coco. – У нас в Тбилиси можно было за десять тысяч на еврейке жениться и уехать. А я сидел, думал: ехать, не ехать. В Израиль если ехать – страна чужая, а в Америку если ехать – язык надо знать, правильно?
– Правильно… – поддакнул Зигфрид.
– Неправильно! – решительно отверг Coco. – Надо было ехать! Здесь нет жизни! Вообще нет, понимаешь? Вот я мандарины везу на Север. Раньше, при Брежневе, я за такой рейс свои восемь тысяч делал. Ну, в Грузии дашь милиции взятку, чтобы вывезти товар, ну, в Уренгое, например или в Норильске тоже нужно милиции платить, чтоб не трогали. Две-три тысячи терял. Но пять тысяч мне оставалось, можно было жить! А теперь? Теперь я лечу – жизнью рискую. Даже если половину своего дохода взятками раздам – все равно никакой гарантии нет, что в тюрьму не посадят. Андропов! – Coco вздохнул: – Нет, прозевали свой шанс, прозевали! Надо было ехать, не думать! Я бы сейчас в Америке «кадиллак» водил!..
Спустя короткое время Зигфрид уже знал немало подробностей о подпольном бизнесе фруктами, овощами и цветами в СССР. Стоимость этого товара поднималась по мере нарастания полярных широт, но и за Полярным кругом были различия.
«В Мурманск фрукты сейчас возить нельзя, – рассказывал словоохотливый Coco. – В Мурманске вся милиция поменялась, потому что Андропов туда зятя Брежнева сослал начальником милиции. Теперь в Мурманске ни один милиционер взяток не берет – боятся. А в Архангельске нам делать нечего – там одна нищета живет. Другое дело – Уренгой или Сургут! Там геологи богатые, там простой работяга до тысячи рублей в месяц загребает. Но риск, конечно, – в Салехарде начальник КГБ Шатунов – зверь…»
«Н-да, – подумал Зигфрид, – подпольная торговля фруктами в СССР сродни нелегальной торговле оружием или наркотиками: государство, владея монополией на торговлю и не справляясь с ней, преследует своих конкурентов так, словно они продают людям не цветы и мандарины, а пистолеты и гранаты…»
– Новый анекдот про Андропова знаешь? – говорил между тем словоохотливый Coco. – Как только в ЦК все проголосовали за Андропова, чтобы его назначить генсеком, Андропов говорит: «Проголосовавшие, опустите руки и можете теперь отойти от стенки!» А потом на пресс-конференции какой-то иностранный корреспондент спросил у Андропова: «Товарищ Андропов, а вы уверены, что советский народ пойдет за вами?» «Не пойдут за мной, пойдут за Брежневым!» – ответил Андропов. А знаешь, какую новогоднюю речь нам скажет Андропов по телевизору? Если доживет до Нового года, конечно. «Дорогие товарищи! Поздравляю вас с наступлением нового 37-го года!»
«Пристегнуть ремни» – вспыхнуло красное табло. Самолет сделал разворот и быстро пошел на посадку в Сыктывкар, столицу еще одной этнической мини-республики – Коми АССР. И теперь уже двойной страх – аэрофобия и страх перед КГБ – сжал сердце Зигфрида.
Самолет чиркнул лыжами по заснеженной посадочной полосе и после короткой пробежки замер. Зигфрид со страхом смотрел в иллюминатор. Если у трапа появится черная «Волга», то это за ним, конечно…
Но никто не встречал его у трапа.
Огромный портрет Ленина, похожий теперь не на круглолицых удмуртов, а на раскосых коми, спокойно смотрел со стены бетонного здания аэровокзала на то, как грузинские спекулянты потащили в аэровокзал ящики с фруктами, цветами и прочими дарами советских субтропиков.
Поделиться книгой: