Андрей Белый
ЗВЕЗДА
ХРИСТИАНУ МОРГЕНШТЕРНУ[1]
Старшему брату в Антропософии Ты надо мной — немым поэтом — Голубизною глаз блеснул, И засмеявшись ясным светом, Сквозную руку протянул. В воспоминанье и доныне Стоишь святыней красоты Ты в роковой моей године У роковой своей черты.[2] Тебя, восставшего из света, Зовет в печали ледяной — Перекипевшая планета, Перегремевшая войной; В часы возмездия подъявший Свои созвездия над ней,— В тысячелетья просиявший Тысячесветием огней,— Как и тогда, во мне воскресни, Воспламенясь, ко мне склони Свои просвеченные песни В грозой отмеченные дни. Август 1918
Москва
ЗВЕЗДА
Упал на землю солнца красный круг. И над землей, стремительно блистая, Приподнялась зеркальность золотая И в пятнах пепла тлела. Всё вокруг вдруг стало: и — туманисто; И — серо… Стеклянно зеленеет бирюза, И яркая заяснилась слеза — Алмазная, алмазная Венера. Май 1914
Арлестейм
САМОСОЗНАНИЕ
Мне снились: и море, и горы… Мне снились… Далекие хоры Созвездий Кружились В волне мировой… Порой метеоры Из высей катились, Беззвучно Развеявши пурпурный хвост надо мной. Проснулся — и те же: и горы, И море… И долгие, долгие взоры Бросаю вокруг. Все то же… Докучно Внимаю, Как плачется бездна: Старинная бездна лазури; И — огненный, солнечный Круг. Мои многолетние боли — Доколе?.. Чрез жизни, миры, мирозданья За мной пробегаете вы? В надмирных твореньях,— В паденьях — Течет бытие… Но — о Боже!— Сознанье Всё строже, всё то же — Всё то же Сознанье Мое. Февраль 1914
Базель
КАРМА
Н. А. Григорович
1 Мне грустно… Подожди… Рояль, Как будто торопясь и споря, Приоткрывает окна в даль Грозой волнуемого моря. И мне, мелькая мимо, дни Напоминают пенной сменой, Что мы — мгновенные огни — Летим развеянною пеной. Воздушно брызжут дишканты В далекий берег прежней песней… И над роялем смотришь ты Неотразимей и чудесней. Твои огромные глаза! Твои холодные объятья! Но незабытая гроза — Твое чернеющее платье. 2 Мы роковые глубины, Глухонемые ураганы,— Упали в хлынувшие сны, В тысячелетние туманы. И было бешенство огней В водоворотах белой пены. И — возникали беги дней, Существовании перемены. Мы были — сумеречной мглой, Мы будем — пламенные духи. Миров испепеленный слой Живет в моем проросшем слухе. 3 И знаю я; во мгле миров: Ты — злая, лающая Парка, В лесу пугающая сов, Меня лобзающая жарко. Ты — изливала надо мной Свои бормочущие были Под фосфорической луной, Серея вретищем из пыли. Ты, возникая из углов, Тянулась тенью чернорогой; Подняв мышиный шорох слов Над буквой рукописи строгой. И я безумствовал в ночи С тысячелетнею старухой; И пели лунные лучи В мое расширенное ухо. 4 Летучим фосфором валы Нам освещают окна дома. Я вижу молнии из мглы. И — морок мраморного грома, Твое лучистое кольцо Блеснет над матовою гаммой; И — ночи веют мне в лицо Своею черной орифламмой. И — возникают беги дней, Существовании перемены, Как брызги бешеных огней В водоворотах белой пены. И знаю я: во мгле миров Ты злая, лающая Парка, В лесу путающая сов, Меня лобзающая жарко. 5 Приемлю молча жребий свой, Поняв душою безглагольной И моря рокот роковой, И жизни подвиг подневольный. Июль 1917
Поворовка
СОВРЕМЕННИКАМ
Туда, во мглу Небытия, Ты безвременным, мертвым комом Катилась, мертвая земля, Над собирающимся громом. И словно облак обволок Порядок строя мирового, И презирающий зрачок, И прорастающее слово. Толчками рухнувших Мессин, Провалом грешной Мартиники Среди неузнанных руин Приподымался смысл великий. Развили грозные огни Все беспокойней, все нестройней — Нечеловеческие дни, Нечеловеческие бойни… И я к груди земли приник И понял: в гром землетрясений Склоняет исполинский лик Из дней глаголющий нам Гений. Он — Справедливый Судия.— Мерцая мрачным приговором, Давно смятенного меня Опламенил глухим прозором. И видел там, за громом битв Восстанье Светлого Завета В волне рыданий и молитв И набегающего Света. И ныне знаю: морок злой Нас обуявших ослеплений Перегорит, как ветхий слой, И Солнце спустится, как гений,— И громовая полоса, Огнем палящая глазницы,— Далекий грохот колеса Золотордяной колесницы. Январь 1918
Москва
ВОЙНА
Разорвалось затишье грозовое… Взлетает ввысь громовый вопль племен. Закручено все близкое, родное, Как столб песков в дали иных времен. А — я, а — я?.. Былое без ответа… Но где оно?.. И нет его… Ужель? Невыразимые, — зовут иных земель Там волны набегающего света. Октябрь 1914
Арлесгейм
А. М. ПОЦЦО
«Пройдем и мы: медлительным покоем…»
Пройдем и мы: медлительным покоем В полет минут. Проходит все: часы полночным боем По-прежнему зовут. Страна моя, страна моя родная! Я твой, я — твой: Прими меня, рыдая… И не зная! Покрой сырой травой. Разгулом тех же пламенных закатов Гори в груди, Подъявши стаи зарев и набатов… Зови Его, — гуди! Пусть мы — в ночи! Пусть — ночи бездорожий! Пусть — сон и сон!.. В покое зорь и в предрассветной дрожи За ночью — Он! Март 1916
Дорнах
А. М. ПОЦЦО
«Я слышла те медлительные зовы…»
Я слышал те медлительные зовы… И — Ты… И вот зовут… Ждет, Кто-то, Бирюзовый, У роковой черты. И там — в окне — прорезались Вогезы. И там — в окне — Отчетливо грохочут митральезы… Пора — тебе и мне! И я стою, шепча слова молитвы… Судьба — веди! Ты — в грохоты неумолимой битвы, О Господи, сойди! Свод неба тот же — бледно-бирюзовый… И там набат! Идет — туда: в молитвы, в зори, в зовы, В грома, в рои гранат. Июль 1916
Дорнах
АСЕ
«Едва яснеют огоньки…»
Едва яснеют огоньки. Мутнеют склоны, долы, дали. Висят далекие дымки, Как безглагольные печали. Из синей тьмы летит порыв… Полыни плещут при дороге. На тучах — глыбах грозовых — Летуче блещут огнероги. Невыразимое — нежней… Неотразимое — упорней… Невыразимы беги дней, Неотразимы смерти корни. В горючей радости ночей Ключи ее упорней бьются: В кипучей сладости очей Мерцаньем маревым мятутся. Благословенны: — жизни ток, И стылость смерти непреложной, И — зеленеющий листок, И — ветхий корень придорожный. Июнь 1916
Дорнах
РАЗВАЛЫ
Есть в лете что-то роковое, злое… И — в вое злой зимы… Волнение, кипение мирское! Плененные умы! Все грани чувств, все грани правды стерты; В мирах, в годах, в часах Одни тела, тела, тела простерты, И — праздный прах. В грядущее проходим — строй за строем — Рабы: без чувств, без душ… Грядущее, как прошлое, покроем Лишь грудой туш. В мятеж миров, — в немаревные муки, Когда-то спасший нас,— Прости ж и Ты измученные руки,— В который раз. Октябрь 1916
Москва
ВЯЧЕСЛАВУ ИВАНОВУ
Случится то, чего не чаешь… Ты предо мною вырастаешь — В старинном, черном сюртуке, Средь старых кресел и диванов, С тисненым томиком в руке: «Прозрачность. Вячеслав Иванов». Моргает мне зеленый глаз,— Летают фейерверки фраз Гортанной, плачущею гаммой: Клонясь рассеянным лицом, Играешь матовым кольцом С огромной, ясной пентаграммой. Нам подают китайский чай, Мы оба кушаем печенье; И — вспоминаем невзначай Людей великих изреченья; Летают звуки звонких слов, Во мне рождая умиленье, Как зов назойливых рогов, Как тонкое, петушье пенье. Ты мне давно, давно знаком — (Знаком, быть может, до рожденья) — Янтарно-розовым лицом, Власы колеблющим перстом И — длиннополым сюртуком (Добычей, вероятно, моли) — Знаком до ужаса, до боли! Знаком большим безбровым лбом В золотокосмом ореоле. Сентябрь 1916
Москва
АСЕ
«В безгневном сне, в гнетуще-грустной неге…»
В безгневном сне, в гнетуще-грустной неге Растворена так странно страсть моя… Пробьет прибой на белопенном бреге, Плеснет в утес соленая струя. Вот небеса, наполнясь, как слезами, Благоуханным блеском вечеров, Блаженными блистают бирюзами И маревом моргающих миров. И снова в ночь чернеют мне чинары Я прошлым сном страданье утолю Сицилия… И — страстные гитары… Палермо, Монреаль… Радес… Люблю!.. Июнь 1917
Демьяново
ШУТКА
В Долине Когда-то Мечтательно Перед Вами Я, — Старый Дурак,— Игрывал На Мандолине. Вы— Внимали Старательно. И— — Стародавний Зодиак. Как-то Избили И Выгнали Меня Из Цирка В Лохмотьях И В Крови Вопиющего — — О Боге! — Боге! — Боге! И О — — Вселенской любви. Вы Случайно Встретили Поющего Паяца — Постояли, Послушали Пение. Вы — Отметили Дурацкий Колпак. Вы — Сказали Внимательно: — «Это — Путь Посвящения…» Вы — Мечтательно Уставились В — — Зодиак. Декабрь 1915
Дорнах
ТЕЛА
На нас тела, как клочья песни спетой… В небытие Свисает где-то мертвенной планетой Всё существо мое. В слепых очах, в глухорожденном слухе — Кричат тела. Беспламенные, каменные духи! Беспламенная мгла! Зачем простер на тверди оледелой Свои огни Разбитый дух — в разорванное тело, В бессмысленные дни! Зачем, за что в гнетущей, грозной гари, В растущий гром Мы — мертвенные, мертвенные твари — Безжертвенно бредем? Декабрь 1916
Москва
АСЕ
«Уже бледней в настенных тенях…»
Уже бледней в настенных тенях Свечей стекающих игра. Ты, цепенея на коленях, В неизреченном — до утра. Теплом из сердца вырастая, Тобой, как солнцем облечен, Тобою солнечно блистая В Тебе, перед Тобою — Он. Ты — отдана небесным негам Иной, безвременной весны: Лазурью, пурпуром и снегом Твои черты осветлены. Ты вся как ландыш, легкий, чистый, Улыбки милой луч разлит. Смех бархатистый, смех лучистый И — воздух розовый ланит. О, да! Никто не понимает, Что выражает твой наряд, Что будит, тайно открывает Твой брошенный, блаженный взгляд. Любви неизреченной знанье Во влажных, ласковых глазах; Весны безвременной сиянье В алмазно-зреющих слезах. Лазурным утром в снеге талом Живой алмазник засветлен; Но для тебя в алмазе малом Блистает алым солнцем — Он. Сентябрь 1916
Москва
РОССИЯ
Луна двурога. Блестит ковыль. Бела дорога. Летает пыль. Летая, стая Ночных сычей — Рыдает в дали Пустых ночей. Темнеют жерди Сухих осин; Немеют тверди… Стою — один. Здесь сонный леший Трясется в прах. Здесь — конный, пеший Несется в снах. Забота гложет; Потерян путь. Ничто не сможет Его вернуть. Болота ржавы: Кусты, огни, Густые травы, Пустые пни! Декабрь 1916
Москва
ДЕКАБРЬ 1916 ГОДА
Из душных туч, змеясь, зигзаг зубчатый Своей трескучею стрелой, Запламенясь, в разъятые Палаты Ударил, как иглой Светясь, виясь, в морозный морок тая, Бросает в небо пламена Тысячецветным светом излитая, Святая Купина Встань, возликуй, восторжествуй, Россия! Грянь, как в набат,— Народная, свободная стихия Из града в град! 18 декабря 1916
Москва
А.М. ПОЦЦО
«Глухой зимы глухие ураганы…»
Глухой зимы глухие ураганы Рыдали нам. Вставали нам — моря, народы, страны… Мелькали нам — Бунтующее, дующее море Пучиной злой, Огромные, чудовищные зори Над мерзлой мглой И сонная, бездонная стихия Топила нас, И темная, огромная Россия Давила нас. О, вспомни, брат грома, глаголы, зовы, И мор, и глад. О, вспомни ты багровый и суровый Пылал закат. В глухие тьмы хладеющие длани Бросали мы. В глухие тьмы братоубийств и браней Рыдали мы. И звали мы спасительные силы Заветных снов И вот опять — медлительный и милый Ответный зов. Июль 1918
Москва
СЛОВО
В звучном жаре Дыханий — Звучно-пламенна мгла: Там, летя из гортани, Духовеет земля. Выдыхаются Души Неслагаемых слов — Отлагаются суши Нас несущих миров Миром сложенным Волит — Сладких слов глубина, И глубинно глаголет Словом слов Купина И грядущего Рая — Тверденеет гряда, Где, пылая, сгорая, Не прейду: никогда! Декабрь 1917
Дедово
К РОССИИ
Россия — Ты?.. Смеюсь и умираю, И ясный взор ловлю… Невероятная, Тебя — (я знаю) — В невероятности люблю. Опять в твои незнаемые муки Слетает разум мой: Пролейся свет в мои немые руки, Глаголющие тьмой. Как веющие, тающие маки, Мелькающие мне,— Как бабочки, сияющие знаки Летят на грудь ко мне. Судьбой — (Собой) — ты чашу дней наполни И чащу дней испей. Волною молний душу преисполни, Мечами глаз добей. Я — знаю всё… Я ничего не знаю. Люблю, люблю, люблю. Со мною — Ты… Смеюсь и умираю. И ясный взор ловлю. Май 1918
Москва
АНТРОПОСОФИИ
Над ливнем лет, Над тьмою туч Ты — светлый свет. И — летний луч. Как вешний яд Неотразим! И ясный взгляд Невыразим! Живой алмаз Блестит из глаз — Алмазит даль, Поит печаль. Мой вешний свет. Мой светлый цвет,— Я полн Тобой, Тобой — Судьбой. Июль 1918
Москва
АСЕ
«Те же — приречные мрежи…»
Те же — приречные мрежи, Серые сосны и пни; Те же песчаники; те же — Сирые, тихие дни; Те же немеют с отвеса Крыши поникнувших хат; Синие линии леса Немо темнеют в закат. А над немым перелеском, Где разредились кусты, Там проясняешься блеском Неугасимым — Ты! Струями ярких рубинов Жарко бежишь по крови: Кроет крыло серафимов Пламенно очи мои. Бегом развернутых крылий Стала крылатая кровь: Давние, давние были Приоткрываются вновь. В давнем — грядущие встречи; В будущем — давность мечты: Неизреченные речи, Неизъяснимая — Ты! Сентябрь 1916
Москва
ДУХ
