Евгений Львович Шварц
Приключения Шуры и Маруси
Жили-были две сестры — Маруся и Шура. Марусе было семь с половиною лет, а Шуре — только пять. Однажды сидели они возле окошка и красили кукле щёки.
Вдруг в комнату входит бабушка и говорит:
— Вот что, девочки: скоро папа придёт с работы, мама придёт со службы, а суп нечем засыпать. Я сбегаю в магазин, а вы тут посидите одни. Ладно?
Маруся ничего не ответила. А Шура сказала:
— Ладно. А вдруг будет пожар?
— Ужас какой! — рассердилась бабушка. — Откуда ему быть, пожару-то? Не подходи к плите — и не будет пожара.
— А если придут разбойники? — спросила Шура.
— Так вы им не открывайте, — ответила бабушка. — Спросите: «Кто там?» — и не открывайте. До свиданья.
И она ушла.
— Вот хорошо-то! — сказала Шура. — Теперь мы хозяева! Давай бросим красить! Давай лучше в буфете конфеты искать. Ведь все ушли!
— Отстаньте вы все от меня! — сказала Маруся.
Она была упрямая. Уж если начала что делать, так ни за что не бросит.
Шура вздохнула и пошла к буфету одна, но не дошла. Где-то на лестнице жалобно замяукала кошка. Шура даже затряслась от радости и закричала:
— Маруся! К нам кошка просится!
— Отстаньте вы все от меня! — пробормотала опять Маруся.
— Я её впущу.
— Только попробуй! — ответила Маруся. — Может быть, это дикая кошка. Может быть, она всех нас перецарапает.
— Она совсем не дикая, — ответила Шура и пошла в прихожую.
Кошка плакала где-то совсем близко за дверью.
— Кыс-кыс-кыс! — позвала её Шура.
«Мурр-мяу!» — ласково ответила кошка.
— Ты к нам просишься? Да, кисонька? — спросила Шура.
«Мурр-мурр-мяу!» — ответила кошка ещё ласковее.
— Хорошо, сейчас! — сказала Шура и стала отпирать дверь.
— Шура! — закричала Маруся строгим голосом, вскочила, но в прихожую не пошла. Она стала наспех, стоя докрашивать кукле щёки.
А Шура тем временем справилась с замком и выскочила на площадку.
Кошка, увидев Шуру, сделала круглые глаза и прыгнула сразу ступенек на десять вверх, будто из двери вышла не маленькая девочка, а какой-то страшный великан.
— Чего это ты? — удивилась Шура.
Услышав Шурин голос, кошка взлетела ещё ступенек на пятнадцать, будто это не девочка заговорила, а ружьё выпалило.
— Кошечка, куда ты? — сказала Шура самым тихим, самым нежным голосом. — Ведь это я, Шура, с которой ты из-за двери разговаривала!
И на цыпочках, осторожно-осторожно, она пошла вверх по лестнице.
Кошка, не двигаясь, глядела на Шуру.
Как хороша была кошка!
Вся серая, вся вымазанная в угле, в паутине, в пыли. Надо будет вымыть её в тазу для посуды, пока не вернётся бабушка.
Одно ухо разорвано. Можно помазать его йодом. А какая она худая! Наверное, это самая худая кошка на свете.
Девочка была уже в трёх шагах от неё, и кошка уже не таращила глаза, как безумная, а только щурилась.
Ещё две ступенечки — и можно будет её погладить.
И вдруг дверь Шуриной квартиры с громом захлопнулась.
Кошка снова, как дикая, выпучила глаза, подпрыгнула вверх и сразу исчезла, будто и не было её вовсе.
Чуть не заплакала Шура.
Оглянулась.
Перед закрытой дверью строгая, так что смотреть страшно, стояла Маруся.
— Здравствуйте! — сказала Маруся.
— Здравствуй, — ответила Шура.
— Очень хорошо! — сказала Маруся сурово, как мама, когда та очень сердита. — Очень! Большая девочка, а убегает из дому, как грудная. Идём!
Она взбежала вверх по лестнице, схватила Шуру за плечо и поволокла её вниз, домой.
Она дёрнула за дверную ручку, а дверь не открылась. Маруся дёрнула ещё раз, потом затрясла ручку изо всех сил — и всё напрасно: дверь не открывалась.
— Мы заперлись! — зарыдала Маруся. — Мы заперлись!
— Куда заперлись? — прошептала Шура.
— Замок защёлкнулся! Я нечаянно дверь захлопнула! А мы на лестнице остались!
Шура подумала и тоже заревела, но только гораздо громче Маруси.
Тогда Маруся сразу успокоилась. Она ласково, как мама, обняла Шуру и сказала ей:
— Ну-ну! Ничего, ничего! Я с тобой… Я тут…
— А что мы будем делать?
— Ничего, ничего… Бабушку подождём. Сейчас осень, не зима. Не замёрзнем.
Маруся нагнулась и вытерла нос подолом платья. Потом вытерла нос Шуре, тоже подолом. Носовые платки были далеко, — там, за дверью, в запертой квартире.
Лампочки в проволочных колпачках уже горели на каждой площадке.
Место было знакомое: ведь сколько раз по этой самой лестнице девочки поднимались и спускались. Но сейчас лестница была не такая, как всегда. Скажешь слово — гул идёт вверх и вниз. Что-то щёлкает и пищит в стене. А главное — уж очень странно стоять на лестнице без пальто, без шапок, неодетыми.
Шура вдруг вспомнила, что кукла Нюрка лежит дома на подоконнике. Одна. В квартире совсем пусто. Никого там нет!
Шура всхлипнула.
— Ну-ну! — сказала Маруся. — Я тут!.. Ведь мы…
Маруся не договорила.
Случилось что-то, уж на этот раз в самом деле страшное.
На лестницу из верхней квартиры, из той, что в шестом этаже, вышел пёс, по имени Ам.
Ам был маленький — немного выше ростом, чем большой кот; шерсть у него была рыжая, вся в клочьях, морда узкая. На морде росли какие-то странные густые усы вроде человеческих. Пёс этот бешено ненавидел детей.
Когда девочки собирались идти гулять, бабушка сначала выходила на лестницу поглядеть, нет ли Ама. А потом уже, если путь был свободен, выходили девочки.
Но что делалось, когда девочки всё-таки встречали страшного пса!
Ам взрывался, как бомба. Он лаял, прыгал, вертелся, визжал, и бабушка вертелась, как молодая, и топала ногами, заслоняя девочек.
Казалось, что, если бы не храбрая бабушка, Ам в клочки разорвал бы и Марусю, и Шуру.
И вот теперь Ам стоял на верхней площадке. И девочки были одни. Что-то будет?
Шура бросилась к двери и стала отчаянно звонить в свою пустую квартиру.
А Маруся сделала шаг вперёд и остановилась.
— Не бойся, Шура! — прошептала она. — Я тут!
Ам, как видно, ещё не почуял девочек. Он не спешил вниз. Он громко сопел и фыркал, принюхивался к чему-то, бегал по верхней площадке.
Вдруг что-то загрохотало, зашипело. Вниз по лестнице огромными прыжками понеслась кошка. За ней — страшный Ам.
Кошка прижалась в угол, как раз против девочек. Ам хотел броситься на неё, но разом остановился.
Девочек увидел!
Он растерялся.
Что делать? На кого броситься? На кошку? Или на Шуру с Марусей?
Но тут вдруг кошка взвыла басом и вскочила Аму на спину. Ам заорал. И они клубком покатились по площадке.
Шура бросилась вниз по лестнице. Маруся — за ней.
— Руку дай! Упадёшь! — кричала она, но Шура не слушала.
Наверху мяукали, ревели, выли и шипели сцепившиеся враги. А девочки всё бежали вниз.
Они бежали, не останавливаясь, и вдруг очутились где-то совсем в незнакомом месте. Лестница кончилась. Но вместо обитой клеёнкой двери, которая ведёт во двор, перед девочками была совсем другая дверь — большая, железная. Что такое? Куда они попали?
Маруся дёрнула дверь к себе. Она открылась. Девочки бросились вперёд.
Ну и комната! Длинная, узкая, высокая. Пол каменный.
Потолок не такой, как дома, не ровный, а полукруглый, как под воротами. На потолке горит всего одна лампочка, закопчённая, запылённая, как будто шерстью обросшая. И что-то всё время грохочет, грохочет, а где — невозможно разглядеть.
А в глубине комнаты в стену вделано что-то круглое. Печь не печь, машина не машина.
— Это паровоз? — спросила Шура шёпотом.
Маруся ничего не ответила.
И вдруг грохот умолк. Стало тихо, так тихо, что даже зазвенело в ушах.
Девочки услышали, — кто-то кашляет.
— Кто это? — крикнула Шура. — А? Кто это?
— А вы кто? А? Вы кто такие? — спросил из темноты чей-то голос. — Ну?
Девочки схватили друг друга за руки. Откуда-то из угла выбежал маленький старичок с большой белой бородой. В одной руке он держал клещи, а в другой молоток.
Он подбежал к девочкам, уставился на них и заговорил быстро-быстро, как будто горох сыпал:
— А вы кто? А? Чьи? Почему? Как так? Откуда?
Девочки молчали.
Старик вдруг улыбнулся во весь свой рот.