Маленький человек

Немец. Я верю только в то, что вижу глазами.

Американец. Я нахожу, что ваше утверждение отдает кощунством. А я, так верю в героизм. Я утверждаю, что среди всех нас, сидящих здесь, нет ни одного человека, который при случае не оказался бы героем.

Маленький человек. О! Вы, правда, так считаете?

Американец. Ну да! Я думаю, что герой – это тот, кто помогает другому, в ущерб своим интересам. Возьмите вон ту бедную женщину. Я убежден, что она героиня. Она в любую минуту готова умереть за своего младенца.

Немец. Животные тоже за своих детенышей умирают. Это не значит ничего.

Американец. Я иду дальше. Я утверждаю, что мы все были бы готовы погибнуть ради спасения ее ребенка, если бы, скажем, паровозу вздумалось по нему проехаться. (К немцу.) Вы сами не знаете, как вы благородны, уверяю вас! (Немец закручивает усы, американец обращается к англичанке.) Мне бы хотелось услышать ваше мнение по этому вопросу, сударыня.

Англичанка. Прошу прощения!

Американец. Англичане весьма гуманны. У них сильно развито чувство долга. У немцев тоже, и у американцев. (Юному датчанину.) Верно, оно имеется и в вашей маленькой стране. Мы живем в эпоху равенства и высоких идеалов. (К Маленькому человеку.) К какой национальности принадлежите вы, сэр?

Маленький человек. Да, собственно говоря, ни к какой. Отец мой, видите ли, был наполовину англичанин, наполовину американец, мать – наполовину немка, наполовину датчанка.

Американец. Ого! Пестровато, я бы сказал. (По платформе проходит полицейский.) А у нас, скажу я вам, эти господа с блестящими пуговицами понемногу выходят из употребления. Мы вроде мягче сделались – не так много думаем о своей особе, как прежде.

В дверях появляется официант.

Немец(громовым голосом). Cigarren! Donnerwetter![8]

Американец(грозит кулаком вслед исчезающему официанту). Где мое пиво?!

Официант. Komm'gleich!

Американец. Еще немного, и он у меня отправится к Георгу Вашингтону! Так я собирался сказать, когда он нас перебил: мы сейчас, в году одна тысяча девятьсот тринадцатом от рождества христова, стоим на пороге золотого века, уверяю вас! Мы чертовски близко подошли ко всеобщему братству. Взять хотя бы нашего полковника. (Указывает пальцем на немца.) Это человек железа и крови, но дайте ему случай проявить великодушие, и он себя покажет. Еще как, сэр! Ого!

Немец закручивает кверху кончики усов. На лице у него – сложная игра: он и польщен и вместе с тем ни в грош не ставит весь этот вздор.

Маленький человек. Не знаю. Конечно, хотелось бы, но как-то… (Качает головой.)

Американец. Вы, должно быть, робкий субъект, сэр. Или у вас в этой области неудачный опыт? А я оптимист. Я думаю, что мы в ближайшем будущем заставим черта плясать. Ого, мы этому молодчику дадим жару! Все эгоистические побуждения побросаем в огонь. Вот и полковник наш со своим стариком Нитчем – он не узнает себя! Скоро представится великолепный случай.

К концу его реплики издали слышится голос дежурного по станции, говорящий по-немецки. Голос постепенно приближается и становится более внятным.

Немец (встрепенувшись). Der Teufel![9] (Вскакивает, хватая чемодан.).

Появляется дежурный по станции. Он останавливается перед пассажирами и отдает отрывистые приказания. Подхватив пальто и шляпу, юный датчанин тоже поднимается с места. Дежурный поворачивается на каблуках и уходит, продолжая выкрикивать распоряжения на ходу.

Англичанин. Что он говорит?

Немец. Наш поезд на другой платформе прибывать должен. Только половину минуты имеем мы.

Все вскакивают и суетятся.

Американец. Какая досада! Видно, так и уходить без пива.

Все хватают пальто, шляпы, накидки, между тем как женщина с ребенком безуспешно пытается справиться со своими двумя узлами. Наконец она в отчаянии сжимает руки и кричит: «Herr lesul Hilfe!»[10]. Услышав этот неожиданный возглас, бегущие оглядываются.

Американец. Что это? Зовут на помощь? (Продолжает бежать.)

Маленький человек оборачивается, бежит назад, хватает ребенка и один из узлов.

Маленький человек. Скорее, милая, скорее!

Женщина хватает второй узел, бежит за ним. Официант появляется в дверях с бутылкой пива и, утомленно улыбаясь, смотрит им вслед.

Занавес

Картина вторая

Купе второго класса в движущемся поезде. Друг против друга сидят англичанин с женой, она – лицом к движению, он – спиной. Им удается до некоторой степени отгородиться от остальных пассажиров газетами. Рядом с англичанкой сидит немец, напротив немца – американец; рядом с американцем, у окна – юный датчанин; противоположное место у окна занято чемоданом немца. Тишина нарушается только стуком колес да шуршанием газет.

Американец (поворачиваясь к юному датчанину). Хорошо бы закрыть окно. Что-то прохладно после нашей пробежки. А славно нас погоняли!

Юный датчанин смеется и закрывает окно. Англичане наблюдают за этой операцией с некоторым раздражением. Немец открывает чемодан, который лежит на сиденье возле окна, и берет книгу.

Американец. Немцы – большие любители чтения. Хорошая привычка, развивает. Я сам готов читать что угодно!

Немец держит книгу так, что видно заглавие.

Американец. «Дон-Кихот». Превосходная книга! Мы, американцы, очень ценим старину Кихота. Немного чудит, конечно, но мы себе не позволяем смеяться над ним.

Немец. Он мертв. Мертв, как дохлая овца. И слава богу.

Американец. У нас в Америке уважают рыцарские традиции.

Немец. Рыцарство – ничто. Сентименталиш. В нашу эпоху это балласт. Человек пробиваться должен, быть сильный должен.

Американец. Вы это просто так говорите. Я думаю, у вашего народа рыцарство выражается в самоотверженном отношении к государству. У нас предоставляется больше простора личности. Мы считаем, что уступать слабым и беззащитным – благородно. Это нас возвышает в собственных глазах.

В коридоре вагона возникает фигура Маленького человека с младенцем и узлом в руках. Он робко заглядывает в открытую дверь купе. Англичане досадливо отгораживаются от него газетами, даже не взглянув в его сторону. Юный датчанин смеется.

Немец. Ach, so![11]

Американец. Вот так так!

Маленький человек. Мне бы сесть. Я никак не найду места.

Американец. А вы идите сюда. Здесь как раз одно место свободное.

Маленький человек (оставляет узел в коридоре и входит с ребенком). Можно?

Американец. Входите, входите!

Немец неохотно снимает свой чемодан. Маленький человек входит и осторожно присаживается.

Американец. А где мать?

Маленький человек (печально). Боюсь, что не успела сесть.

Юный датчанин смеется. Англичане незаметно для себя высовываются из-за своих газет.

Американец. Ого! Семейное происшествие, можно сказать.

Англичанин неожиданно издает громогласное: «Ха! Ха!» – и снова прячется за газету, которая чуть трясется у него в руках. Газета напротив него тоже начинает дрожать, и из-за нее раздается повизгивание.

Немец. А вы с узлом и ребенком этой женщины остались! Ха! (Короткий, сиплый смешок.)

Американец (серьезно). Смешно. Видно, провидению вздумалось сыграть с вами скверную шутку. Довольно некрасиво.

Младенец плачет. Маленький человек принимается качать его с выражением тихого отчаяния на лице и смотрит на всех поочередно, как бы извиняясь. Безудержное веселье охватывает каждого, на ком он останавливает свой печальный взгляд. Один американец сохраняет невозмутимую серьезность.

Американец. Я бы на вашем месте покинул поезд и возвратил ребенка по принадлежности. Что может быть страшнее разъяренной матери?

Маленький человек. Бедняжка, каково-то ей сейчас!

Вагон сотрясается от всеобщего смеха. Англичане на минуту даже опускают свои газеты, чтобы свободнее предаться веселью. Маленький человек печально улыбается.

Американец (когда все поуспокоились). Как это произошло?

Маленький человек. Мы прибежали к самому отправлению. Я прыгнул в вагон и потом хотел помочь ей. Но тут поезд тронулся, и… и она осталась.

Смех разражается с новой силой.

Американец. Я бы на вашем месте бросил ей младенца в окно.

Маленький человек. Я боялся ушибить беднягу.

Младенец плачет. Маленький человек качает его, хохот возобновляется.

Американец (серьезно). Все это чрезвычайно забавно, но только не для ребенка. А интересно, каков он из себя? (Втягивает воздух.) Как будто бы немного того!

Маленький человек. Я, знаете ли, не успел еще разглядеть его.

Американец. Где у него верх, где низ?

Маленький человек. Да я его как будто правильно держу. Да, да, так.

Американец. Ну что ж, это уже некоторое достижение. Может быть, вам следует подержать его минутку за окном? Младенцы – народ нервный и несдержанный.

Англичанка (внезапно оживая). Ах, нет!

Англичанин (касаясь рукой ее колена). Дорогая!

Американец. Вы правы, сударыня. Там, должно быть, будет сквозняк. Этот ребенок – драгоценность. Каждый из нас имеет, так сказать, свои акции в этом деле. У нас тут образовался род небольшого всемирного братства. Ребенок женского пола?

Маленький человек. Я… мне видна только его макушка.

Американец. По макушке не всегда можно судить. Уж очень он у вас закутан – может быть, его следует развернуть?

Немец. Nein, nein, nein!

Американец. Вы, пожалуй, правы, полковник. Может быть, младенца лучше не разворачивать. Я полагаю, что нам следует выяснить мнение дамы.

Англичанка. Да, да, конечно… Я…

Англичанин (останавливает ее рукой). Не вмешивайся. Малышу и так неплохо.

Американец. Это одному провидению известно. Я думаю, что в интересах человеколюбия следует посмотреть, что у него за лицо.

Маленький человек (радостно). Он сосет мой палец! Хорошо, хорошо, мой милый, хватит!

Американец. Я полагаю, что вы сами, сэр, в свободное время участвовали в создании детей?

Маленький человек. Ах, нет, нет, право же, нет!

Американец. Достойно сожаления. (Обращаясь ко всем.) Я думаю, что мы можем поздравить друг друга с приобретением этой крошки. Все это лишний раз подтверждает, как возросло в современном мире влияние слабых и обездоленных. Взять нашего полковника, человека железа и крови, – ведь вот, сидит рядышком с младенцем, и хоть бы что! (Втягивает воздух.) А младенец между тем дает о себе знать, и полковник проявляет настоящее благородство, – собственно это и есть подлинное геройство.

Маленький человек (тихо). Я… я, кажется, вижу его личико.

Все подаются вперед.

Американец. Какова же у него физиономия?

Маленький человек (все еще слабым голосом). Что-то ничего не разберу. Он весь в каких-то э… э… пятнах.

Немец. Oh! Ha! Pfui!

Юный датчанин смеется.

Американец. Довольно распространенное явление среди детей, насколько мне известно. Может быть, вы, сударыня, дадите нам дополнительную информацию по этому вопросу?

Англичанка. Да… конечно… только… Какие они, эти пят…

Маленький человек. Да у него все лицо ими покрыто… (Заметив, что все слегка отпрянули.) Но под ними это, знаете, вполне… вполне хороший ребенок.

Американец. Да, но как добраться до его сущности? Лично я несколько чувствителен. Я как-то, знаете, недолюбливаю всякого рода кожные поражения.

Немец. Пфуй!

Отодвигается как можно дальше и закуривает сигару. Юный датчанин подбирает под себя ноги.

Американец (тоже вынимает сигару). А в самом деле, не мешало бы обкурить наше купе. Как вы думаете, ему очень плохо?