2_Лэя (Пирамиды астрала – 2)

– Вот приведешь в лес на все готовое, так еще и все твои же грибы у тебя уведут! – в его корзинке было три неказистых опенка. Так сбор и продолжался, пока Лэе не стало уже тяжело таскать свою ношу, и им пришлось возвращаться. Придя домой, они оставили корзинки в прихожей, чтобы пойти помыть руки и позвать маму с папой – показать, какой урожай они насобирали.

– Лэя! Чего ты тут насобирала? – донесся удивленный возглас мамы из прихожей, пока Лэя возилась с водой. Вернувшись с Хлюпом, они уставились на корзинки в недоумении: Грибы у Хлюпа как-то выросли в размере и улучшились в качестве, а вот в Лэину корзинку лучше было не заглядывать – там, на дне валялись какие-то поганки и только пара маленьких травянок.

– Что это? – удивленно-обижено воскликнула Лэя. – Кто мои грибы украл, а вместо их насыпал этой дряни?! И откуда у Хлюпа хорошие травянки?!

Мама внимательно смотрела на дочку, потом на Хлюпа, и вдруг, будто спохватившись, наигранно засмеялась:

– Ладно, признаюсь! Это я пошутила! Молодцы, я грибы сама разберу и приготовлю!

Хлюп, тебя папа искал в конюшне! Лэя, а ты мне поможешь, только сначала поднимись ко мне в комнату – я забыла тебе один урок рассказать.

Услышав про уроки, Хлюп пулей выскочил на улицу, пока и ему не перепало поучиться лишний раз. Ничего не понимая, Лэя послушно поднялась наверх, идя за мамой. Зайдя в комнату, мама плотно прикрыла дверь и озабоченно посмотрела на Лэю.

– Лапушка моя! – обняла мама свое беспокойное чадо. – Расскажи мне, пожалуйста, как вы собирали грибы?

– Как – как?! Обычно! Я просто больше, чем Хлюп набрала! – возмутилась Лэя. – И зачем ты все у меня в корзинке подменила?

– В том-то и дело, что никто грибов не менял! Ты такие сама и набрала!

– Нет, не может быть! Я же сама видела, что собираю! – обиделась Лэя.

– А скажи мне, ты хотела собрать такие хорошие грибы?

– Конечно! Очень хотела! – согласилась Лэя.

– Вот в этом-то и разгадка! – сказала мама, почему-то не радуясь, что разгадка тому, куда подевался урожай, найдена.

– Ничего не понимаю! В чем разгадка? – Лэя озадаченно смотрела на маму.

– Смотри! Возьми эту веточку! – сказала мама, протягивая тонкий прутик Лэе, и та послушно взяла его в руку. – Теперь, спрячь его за спину… и скажи, какие цветы ты больше всего любишь?

– Я… – подумала Лэя, держа руку с прутиком за спиной, – Наверно, леолэи, меня ведь так же зовут?!

– Да, твое полное имя Леолэя, и ты у нас такая же красивая, как эти цветы.

Теперь представь, что ты держишь в руке самую красивую леолэю, какую только когда-либо видела!

Лэя зажмурила глазки и постаралась представить, что она держит в руке прекрасный цветок, с нежными розовыми и голубоватыми лепестками.

– А теперь, – услышала она голос мамы. – Покажи мне этот цветок!

Лэя послушно открыла глаза и достала из-за спины спрятанную веточку. Но веточки не было. Вместо нее в руке был прекраснейшая леолэя! Свежая, с капельками росы – как будто только что сорванная с грядки. Лэя смотрела на нее, вытаращив глаза.

– Откуда она взялась?! – в панике крикнула она.

– Не бойся, моя девочка! Это не страшно! – мама обняла дочку, пытаясь скрыть свои слезы. – Это называется гипноз. Просто ты заставила себя и меня видеть то, что тебе хочется! Вот и грибы ты собрала, какие тебе хотелось, а не те которые росли!

– Но ведь, так никто не умеет делать!

– Некоторые умеют. Только, не дай бог, кто-нибудь узнает о твоих способностях!

Доченька, обещай мне, что ты не будешь ничего так сильно желать при посторонних людях!

– Да, мама, я понимаю, – Лэя, действительно, была уже не такая маленькая, чтобы не понимать, чем это ей может грозить.

Но это было еще не все. Самое неожиданное свое свойство Лэя открыла, спустя еще несколько лет, совершенно случайно, и никому об этом, кроме своего ангела-хранителя не рассказала. Они с Хлюпом возвращались с дальнего похода. Лэя любила природу, и Хлюп в этом от нее не отставал. В тот раз они добрались до дальнего горного озера в двадцати милях от дома. Туда пришлось пробираться по звериным тропам, и временами, карабкаться по крутым склонам.

По пути им встретился большой хищный солк. Хорошо, что это не была самка с детенышами – обычно, эти сильные хищники, легко лазающие по деревьям и быстро бегающие, все же предпочитают не связываться с сэйлами, иначе, у Лэи было бы мало шансов с одним луком и коротким мечом против такого зверя. Хлюп, конечно, тоже встал бы насмерть на защиту своей хозяйки, но, все равно, исход схватки был бы неясен. К счастью, солк тоже принял решение не связываться с сомнительной добычей и, недовольно рыкнув, степенно удалился, будто ему не было никакого дела до двух кусков аппетитного мяса, свободно разгуливающих по лесу.

Когда они добрались до озера, то поняли, что не зря потратили столько сил на этот поход. Утопая в зелени прибрежных зарослей, гладь воды отражала горы, вздымающиеся сразу за озером. Рядом с местом, где они вышли, была большая лужайка, по-видимому, образовавшаяся после лесного пожара. Лэя с Хлюпом радостно припустили к ней – что еще лучше можно было придумать для разбивки лагеря? Там они провели день и ночь, а на следующее утро небо стало затягивать тяжелыми тучами. Выглянув из шалаша на поляну, Хлюп серьезно посмотрел в небо и глубокомысленно заявил:

– Дождь, однако, будет! – и покачал головой, как будто выговаривал кому-то на небесах. – Домой надо бежать!

– Да ты что?! – из палатки спросила Лэя, сонно потягиваясь. – Вчера такой закат был хороший!

– Не веришь – сама посмотри!

Лэя выглянула из палатки и обмерла. Тучи не предвещали ничего хорошего, и Хлюп был прав своей сермяжной правдой – надо было уносить ноги, если, конечно в их планы не входило блуждание по мокрому лесу под холодными потоками дождя.

– Ладно, быстренько едим и бежим! Жаль, что не получилось долго побыть, но озеро мы посмотрели, и то хорошо!

Они перекусили всухомятку и быстренько скидали вещи в заплечные мешки. Если бежать весь день, они могли добраться в деревню поздно вечером. Где-то на пятом часу их марафона начался дождь, сразу обрушившись на них шквальным потоком воды.

Лэя с Хлюпом были уже недалеко от дома, когда на их пути возникло непреодолимое препятствие. Маленький ручеек, который они просто перепрыгнули по пути на озеро, вздулся бурным потоком, и теперь, его, не то, что перепрыгнуть, перейти вплавь, было невозможно. Хлюп в ужасе уставился на летящую мимо него воду. Видя, что ее лонка просто парализовало от страха перед водой, Лэя приказала Хлюпу идти за ней, а сама пошла вперед, высматривая место для переправы. "Хоть бы какой ни будь мостик попался!" чуть не в панике думала она и, как по волшебству, за очередным поворотом русла оказался хороший мостик из двух длинных бревен, перекинутых через бурный поток. Лэя обрадовано крикнула Хлюпу:

– Смотри! Здесь мы свободно переберемся! – и смело пошла вперед. Бревна пружинили под ногами, но свободно выдержали ее вес. Перейдя на другую сторону, она позвала Хлюпа. – Теперь давай ты! Бегом!

Хлюп, решившись, с разгона перемахнул по бревнам на другую сторону и продолжил, не останавливаясь, нестись от страшного потока. Лэя, засмеявшись, крикнула ему:

– Подожди, мой смелый защитник! – и двинулась следом за ним. Настроение сразу поднялось – до дома оставалось каких-то пару миль. Лэя так и не поняла, что ее заставило, уходя, оглянуться на мостик. Поток продолжал нести свои бурные воды, но мостика нигде не было…

Эту ночь, во сне, она жалобно звала Арсена, и он пришел. Они встретились все на той же лужайке, что и в первый раз.

– Арсен! Помоги мне! Я не знаю, что со мной происходит! – жаловалась ангелу Лэя.

– Я понимала, что могу внушить себе и окружающим какую-то картинку, но это были только картинки! Что же произошло сегодня?!

– Не бойся моя девочка. Ты уже большая и поймешь, что я тебе объясню. Те грибы и тот цветок, которые ты вообразила в первый раз, не были просто галлюцинацией или гипнозом. Они, как бы, были по настоящему некоторое время, пока действительность не вернулась к своему равновесию. Просто, ты выросла, и у тебя теперь больше сил.

А когда ситуация принуждает тебя что-то выдумывать изо всех сил, ты создаешь то, что тебе нужно со всей достоверностью. Этим свойством обладают все существа попадающие на небеса. А в реальном мире это возможно только частично, и только в вашей стране, и только сэйлам, пережившим смерть и немного освободившим, тем самым, души от оков своего тела.

– Значит я действительно ведьма? – расстроено спросила Лэя.

– Для тех, кто тебя боится – да! Но для тех, кто тебя любит – ты фея и добрая волшебница! На самом деле, ты просто еще не ощутила в полной мере всю чудесность твоего дара!

Так она и стала жить со своей тайной, взрослея и понимая все больше, какое клеймо церковного проклятия висело над ней. Родители старались не касаться двух тем в ее обучении: своей родословной и тонкостей религии, обходясь только общими фразами и понятиями и всегда оговариваясь, что все расскажут ей, когда она станет взрослой. Из своих снов Лэя стала смутно догадываться, что родословная у них имеется, так как дядя Глен, наверно, был каким-то придворным. Так же она хорошо усвоила, что должна прятать свои способности в первую очередь от церкви, но почему – это она не очень понимала. Зная об осторожности, она позволяла себе попрактиковаться в превращениях, только уходя в лес и убеждаясь, что Хлюп убегал по своим лонкским делам. А еще, она научилась иногда чувствовать предметы или зверей. Она могла взять что-нибудь в руки или посмотреть внимательно на зверя и вдруг понять, кто сделал этот предмет или сколько осталось жить зверушке. На людей она боялась так смотреть, чтобы никто ее не заподозрил ее ненормальность.

Последние годы Лэе все чаще стали сниться грустные или мрачные сны. Она никак не могла понять, о чем они, но столько в них было тоски и безысходности, что Лэя, бывало, все утро ходила печальная. А вчера ей приснился вообще страшный сон.

Будто бы где-то случился пожар, и она оказалась в горящем здании, пытаясь из него выбраться. Она, наверно, всю ночь прометалась по дымным душным коридорам, спасаясь от каких-то сэйлов в черных одеяниях, и проснулась в поту задолго до рассвета.

ГЛАВА 2. ИНКВИЗИЦИЯ

Лэя полностью просохла на солнышке и собиралась вставать, когда почувствовала что-то мокрое и холодное у себя на спине. Она стремительно вскочила и сбила с ног подкравшегося к ней Хлюпа. Он приземлился на заднюю точку и обиженно вытаращил глаза на Лэю, стряхивая воду с рук.

– Ты чего так прыгаешь? – как будто не он сам сейчас принес в своих мохнатых руках воды и поливал Лэину спину.

– Ах ты, проказник! – как всегда, Лэя не знала, смеяться или злиться из-за шуточек Хлюпа. – У меня теперь спина вся мокрая, а солнце уже низко! Скоро гости соберутся. Мне надо переодеться в праздничный наряд. Что я буду теперь делать?!

Хлюп серьезно на нее посмотрел своими круглыми глазенками и, после длительного раздумья спросил:

– А зачем тебе вообще тряпки надевать? Ты и так красивая, однако!

– Ой, ладно! Тебя не переубедишь! Вытрусь сейчас полотенцем – может, до вечера и просохну.

Вытерев спину, Лэя надела платьице и взяла корзинку. До дома надо было еще идти полчаса быстрым шагом. Хлюп побежал вперед, мурлыча какой-то веселый мотивчик.

Они не прошли и пяти минут, как навстречу им показался бегущий Зар, чуть не лоб в лоб столкнувшись с Хлюпом. "Хорошо, хоть платье одела!" – успела подумать Лэя и радостно крикнула:

– Привет, Зар! Ты что, на праздник не собираешься?

Зар был старше ее на четыре года и за последнее время возмужал, превратившись в завидного жениха. Он был высок, силен и красив своей мужественной красотой.

Почти любая девушка пошла бы с радостью за него замуж. Лэе было видно, насколько неравнодушен он был к ней, хотя изо всех сил и скрывал свои чувства. Однако, несмотря на все его военные и физические таланты, Лэе не доставало в нем чего-то главного. Может быть, проницательности или глубины ума, а может, просто, не лежало сердце и все. Да и близкое родство не слишком приветствовалось в браках – все-таки он был ей двоюродным братом. Поэтому, они так и оставались хорошими друзьями – почти родными братом и сестрой.

Лэя хотела сказать еще что-нибудь веселое или приветственное, но слова замерли у нее на устах. Такого встревожено-озабоченного выражения у Зара на лице она никогда не видела. Так что, вместо шутки, из уст сам собой вылетел вопрос:

– Что-то случилось?!

– Да! – Зар перевел дыхание, было видно, что он долго и быстро бежал. – В деревне инквизиция! Твой отец послал меня, предупредить и увести тебя к нам на хутор.

Сэйлы селились в деревнях вольготно, ставя дома на сотни метров друг от друга.

Родительский дом был в полумиле от самой деревни, а до хутора семьи дяди Илаира, отца Зара, и вовсе, надо было за милю топать. Но сэйлы очень быстро ходили и бегали, и такие расстояния были им не в тягость.

– А как же мама?! Где сейчас родители?! – первая пришедшая мысль была, конечно, о них.

Зар нахмурился и сказал:

– Мы с ними должны встретиться у нас на хуторе. Но тебе нельзя в деревню. Отец приказал нам идти лесом.

– Хорошо, раз папа сказал, значит так надо.

– И еще, твой отец просил передать тебе вот это, – Зар протянул амулет – подвеску из золота с гравюрой, изображающей красивого солка, стоящего на задних лапах и держащего солнце в зубах. Это было единственное украшение, которое носил отец и, обычно, прятал под рубахой.- Отец велел одеть его, спрятать под платьем и носить, не снимая.

Лэя задумалась. Праздничным ее совершеннолетие уже точно не будет. "Что же инквизиция делает в их деревне?" – сердце вдруг замерло от страшной догадки: "Это же пришли за ней!" Эти монахи, которые находят ведьм, могли ее сейчас почувствовать! Хорошо, что она еще не занималась в лесу своими фокусами! Лэя начала лихорадочно обдумывать, как кружным путем выйти к хутору Зара.

– Обойдем вокруг пруда и пройдем полмили вдоль ручья, – предложила Лэя.

– Давай! А там я уже хорошо знаю дорогу! – согласился Зар. И они припустили, почти бегом, по зарослям кустарников и деревьев, растущих около воды. Они старались выбирать тропинки, где это было возможно, но все равно, ветки нещадно хлестали их по лицам, а ноги то запинались за корни, то проваливались в ямы – выбирать путь было некогда. Наконец Зар крикнул Лэе:

– Дальше поведу я! Я знаю здесь одну тропинку. Сейчас она должна появиться справа, – с этими словами он прошел вперед и, через несколько шагов, действительно, обнаружил узкую тропинку, ведущую наискосок к их хутору.

– Но она уводит правее? – спросила непонимающе Лэя.

– Так будет быстрее. Прямо – топкое место – больше времени потеряем! – объяснил Зар, и они двинулись по тропинке: Зар впереди, а Хлюп сзади, как бы охраняя свою спутницу. В лесу, под темными кронами больших деревьев потихоньку начали подкрадываться сумерки. Вдруг впереди раздалось мычание коней, и они оказались на поляне, на которой стоял дядя Илаир, держа в привязи трех лошадей. Он, хмуро глядя на Лэю, сказал:

– Тебе нельзя оставаться близко от деревни! Любой монах может тебя почуять в пределах мили, а они теперь рыщут по округе, разыскивая именно тебя. Сейчас мы поедем в одну охотничью избушку, где ты поживешь некоторое время.

– Где папа с мамой?! – прервала его объяснения Лэя.

– Они в деревне, – спокойно сказал дядя Илаир. – Они в безопасности, пока инквизиция не поймет, кто ведьма. То есть, пока ты далеко. Нам нужно спешить, как можно быстрей, пока тебя не нашли здесь их ищейки.

– Дядя Илаир, откуда ты знаешь?.. – до Лэи вдруг дошло, что дядя говорит о ней, как о ведьме. Она испуганно замерла, не зная, что делать.

– Я обеспечиваю безопасность твоей семьи, и Салар доверил мне эту тайну. Так что, не бойся – я ничего не подслушивал и не подсматривал, – хмурое лицо на миг осветилось одобряющей улыбкой.

– Тогда чего мы ждем?! По коням! – воскликнул Зар.

Дядя Илаир подал Лэе уздечку от самой лучшей кобылы, в нетерпении переступающей своими ногами с раздвоенными копытами в подковных башмаках. Лэя погладила ее гладкую шею, почесала за ухом и, кажется, заработала у той некоторую симпатию.

На большее знакомство у них попросту не было времени. Вскочив в седло, она протянула руку Хлюпу, который отработанным приемом вскочил на круп лошади позади седла. Лошадь успела только возмущенно мыкнуть. Видимо, лонков ей катать еще не приходилось.

Их маленький отряд двинулся по темнеющему лесу. Лэя с Хлюпом ехали между дядей Илаиром и Заром. Лошади неслышно ступали по мягкой хвойной подстилке. Все время нужно было пригибаться, чтобы ветки не хлестали в лицо. Тропинка была еле видна.

Было непонятно, как дядя Илаир ориентировался в почти полной темноте. В одном месте они долго двигались по ручью, и проследить их путь было фактически невозможно. Лэя все время думала о родителях. Она чувствовала, что они в опасности и беззащитны.

Чем дальше они уходили в лес, тем больше нарастало чувство беспокойства и страха.

Время шло вместе с надвигающимися сумерками, и скоро нельзя было разобрать даже деревьев. Только краснеющее зарево заката еще чуть-чуть подсвечивало округу.

Вдруг беспокойство, нарастающее внутри, взорвалось острой болью. Лэя, вскрикнув, остановила лошадь. Мысли в панике метались в голове и внезапно выкристаллизовались в одно ясное и неодолимое желание: "Я должна быть там! С родителями случилось что-то ужасное!" Она крикнула Зару и дяде Илаиру:

– Простите, но я не могу, я нужна дома! – повернула кобылу, одновременно скинув Хлюпа с лошади, и пустила своего скакуна в галоп через темную чащу. Она не знала, где скачет, но это было все равно – она чувствовала, куда надо спешить. Ветви деревьев хлестали в темноте по ее лицу, размазывая слезы отчаяния. Лошадь жалобно мычала, но боялась хоть как-то противиться. Лэя же, не видя ровным счетом ничего, почти с закрытыми глазами, уверенно гнала ту через лес, не замечая, как огибает впадины, завалы, скалы и топкие места, не давая лошади даже споткнуться. Мысли ее были заняты другим. Она чувствовала, что не успевает, что уже поздно, и она ни чем не сможет помочь папе с мамой…

***

Брат Шиами был одним из лучших нюхачей ордена Чистого источника веры, который являлся по своей сути ядром Инквизиции. Верой и правдой Шиами служил ордену не один десяток лет, разыскивая еретиков и нечестивых, спутавшихся с дьявольскими силами и занимающихся колдовством. Он не был самым умным, не был и самым чутким нюхачем. Он был, как раз то, что нужно для ордена. Поэтому его уважали и давали ему самые сложные поручения.

Вот и сейчас, он выехал с отрядом воинов Инквизиции по поручению самого епископа.