Помоги проекту - поделись книгой:
Хорошая репутация Блэкмура отнюдь не вредила его отношениям с дамами, так же как и его лихая внешность. Высокий, статный, черные волосы до плеч, стального цвета глаза, маленькая, аккуратно подстриженная бородка клинышком — он воплощал собой образ героического солдата. И если порой женщины, покидая его постель, становились несколько печальнее, хоть и мудрее, и частенько обзаводились парой-другой синяков, Блэкмура это нисколько не заботило. Там, где он их находил, этот товар всегда присутствовал в изобилии.
Оглушительные звуки начинали раздражать лейтенанта.
— Оно не уходит, — прорычал Блэкмур.
— Тогда давай отыщем его и прикончим, это будет даже милосердно,- предложил Блэкмур. Он, пожалуй, чересчур яростно пришпорил Ночного Певца, лоснящегося мерина, такого же черного, как его имя, и конь полетел туда, откуда раздавались невыносимые звуки.
Ночной Певец остановился так резко, что Блэкмур, отличный наездник, чуть не вылетел из седла. Он выругался и огрел скакуна кулаком по загривку, но потом замолк, потому что увидел, что именно заставило Певца остановиться.
— Свет Благословенный, — прошептал Таммис, подъехав на своем маленьком сером пони. — Ну и бойня здесь была.
На земле лежали три орка и огромный белый волк. Блэкмур видел, что они умерли недавно. Кровь уже свернулась, но никакого запаха разложения еще не было. Два самца и одна самка. Пол волка никого не заинтересует. Проклятые орки. Дерись эти животные между собой почаще, у таких, как он, изрядно поуменьшилось бы хлопот.
Что-то шевельнулось, и Блэкмур заметил источник отвратительных звуков. Это было самое отвратительное существо, которое он когда-либо видел, — орочий детеныш, завернутый в нечто, что эти твари, несомненно, считали одеялом. Пораженный, он спешился и направился к орчонку.
— Осторожно, сэр! — взвизгнул Таммис. — Оно может кусаться.
— Еще никогда не видел их детенышей, — проговорил в ответ Блэкмур.
Он легонько потыкал младенца кончиком сапога. Ребенок выкатился из бело-синего свертка, его ужасное зеленое личико сморщилось еще больше, и он снова завыл.
Несмотря на то, что Блэкмур уже успел осушить одну бутыль меда и основательно приложиться к другой, его ум работал по-прежнему ясно. И внезапно у него в голове начал складываться интереснейший замысел. Не обращая никакого внимания на унылые предупреждения Таммиса, Блэкмур наклонился и подобрал маленькое чудовище, аккуратно завернув его снова в синюю с белым ткань. Почти сразу же детеныш перестал плакать. Серо-голубые глаза орчонка встретились с человеческими.
— Занятно, — сказал Блэкмур. — Пока они маленькие, глаза у них голубые, совсем как у человеческих детей.
Но пройдет совсем немного времени, и эти глаза станут маленькими, как у свиньи, сменят свой цвет на черный или красный и будут с ненавистью смотреть на всех людей.
Разве только если…
Блэкмур всю жизнь трудился за двоих, чтобы к нему относились хотя бы вполовину так же, как к другим, равным ему и по рождению, и по званию. Тень предательства его отца довлела над ним, но он делал все возможное, чтобы добиться власти и положения. Многие до сих пор относились к Блэкмуру с недоверием. «Предательская кровь»,- частенько шептали у него за спиной. Но теперь, быть может, наступит час, когда ему больше не придется сносить все эти издевательства.
— Таммис, — сказал он задумчиво, пристально вглядываясь в невозможную, неестественно нежную голубизну глаз орчонка. — Знаешь ли ты о том, что обладаешь высокой честью служить выдающемуся человеку?
— Разумеется, сэр, — выдал Таммис ожидаемый ответ. — Могу ли я полюбопытствовать, почему именно сейчас это особенно важно?
Блэкмур поднял взгляд на слугу, который все еще сидел верхом, и усмехнулся.
— Потому что лейтенант Эделас Блэкмур держит в руках нечто, что принесет ему славу, богатство и, что самое главное, власть.
2
Таммис Фокстон был очень обеспокоен, и непосредственной причиной этого служило страшное раздражение, в котором пребывал его хозяин. Когда они принесли домой орочьего детеныша, глаза Блэкмура горели задором, словно он побывал на поле битвы.
С каждым днем орки становились все меньшей угрозой, и люди, которые привыкли к каждодневным схваткам, начинали скучать. Все большим вниманием пользовались поединки гладиаторов, которые давали воинам возможность выплеснуть накопившуюся энергию, а также просадить кое-какие деньги.
Этот орк вырастет под строгим надзором людей. Быстрота и сила, присущие орочьему племени, и те знания, которые даст ему Блэкмур, сделают его почти непобедимым в гладиаторском поединке.
Одна беда, мерзкая маленькая тварь никак не желала есть и с каждым днем становилась все тише и бледнее. Вслух никто этого не говорил, но все и так понимали: звереныш умирал.
Это приводило Блэкмура в ярость. Однажды он даже схватил маленькое чудовище покрепче и попытался насильно пропихнуть ему в горло мелко нарезанное мясо. Преуспел он только в том, что едва не задушил орчонка, которому дал имя Трэль[4]. И когда Трэль выплюнул мясо, Блэкмур безжалостно швырнул детеныша на солому и, бранясь, зашагал вон из конюшни, где временно разместили найденыша.
Таммис теперь разговаривал с хозяином очень осторожно, подбирая слова тщательнее, чем обычно. И все чаще короткие беседы с лейтенантом Блэкмуром заканчивались летящей в спину слуге бутылкой, иногда пустой, иногда нет.
Жена Таммиса Кланния, светловолосая краснощекая женщина, заправлявшая делами на кухне, поставила перед мужем тарелку с давно остывшим ужином и, когда он сел, ослабила ему тесный воротничок.
— Есть новости? — с надеждой спросила Кланния.
Она неловко уселась за грубый деревянный стол рядом с ним. Несколько недель назад она родила и все еще двигалась неуверенно. Кланния и их старшая дочь Тарета уже давно поужинали. Девочка спала вместе с маленьким братом в детской кроватке у очага, и, когда пришел отец, она проснулась, но не подала виду. Теперь ее светлая кудрявая головка в ночном чепце оторвалась от подушки, и девочка внимательно слушала беседу взрослых.
— Так точно, и все плохие, — уныло проговорил Таммис, отправляя в рот ложку холодного картофельного супа. — Орк подыхает. Чем бы Блэкмур ни пытался его кормить, ничего не ест.
Кланния вздохнула и взялась за шитье. Иголка так и мелькала в ее руках. Скоро у Тареты будет новое платье.
— Вот и хорошо, — тихонько сказала она, — Нечего Блэкмуру таскать всякую нечисть в Дэрнхолд. Вполне достаточно того, что взрослые орки день-деньской орут под ухом. Жду не дождусь, когда же придет конец этим лагерям для интернированных и они больше не будут изводить нас.
Кланнию передернуло.
Тарета молча таращила голубые глазенки. До нее доходили какие-то неясные слухи об орочьем детеныше, но сейчас она впервые слышала, как его обсуждают родители. Ее детский ум неистово заработал. Орки были большими и страшными, с острыми зубами, зеленой кожей и рокочущими голосами. Тарете случалось видеть их только мельком, но историй о них она слышала предостаточно. Но орочий малыш не должен быть большим и страшным. Она бросила взгляд на маленькое тельце брата. В это самое мгновение Фаралин шевельнулся, разинул похожий на розовый бутон ротик и пронзительным криком объявил, что голоден.
Кланния плавно встала, отложила шитье, взяла сына на руки и обнажила грудь.
— Тарета! — сварливо заметила она. — Ты должна спать.
— А я спала, — заявила Тарета, вылезая из постели и подбегая к отцу. — Я слышала, как папа пришел.
Таммис устало улыбнулся и позволил дочке взобраться к себе на колени.
— Она все равно не будет спать, пока Фаралин не поест, — сказал он Кланнии. — Позволь нам немного побыть вместе. Мне так редко удается ее видеть, девочка растет как трава в поле.
Он нежно ущипнул дочку за щеку, и она захихикала.
— Если орк умрет, плохо будет всем нам, — продолжил Таммис.
Тарета сдвинула брови. Ответ был очевиден.
— Папа, — спросила она, — если это ребенок, почему вы пытаетесь заставить его есть мясо?
Взрослые ошеломленно уставились на нее.
— О чем это ты, маленькая? — напряженно спросил Таммис.
Тарета показала на брата, который сосал материнскую грудь.
— Дети же пьют молоко, вот как Фаралин. Если мама этого орочьего ребенка умерла, он не может пить ее молоко.
Таммис по-прежнему непонимающе смотрел на дочь, но постепенно его усталое лицо расплылось в улыбке.
— Устами младенца, — прошептал он и прижал к себе дочку так крепко, что она заизвивалась, пытаясь высвободиться.
— Таммис… — В голосе Кланнии слышалась тревога.
— Милая моя, дорогая! — воскликнул Таммис. Одной рукой он придерживал Тарету, другую протянул через стол к жене.
— Тари права. Хоть орки и варвары, но они выкармливают детей точно так же, как и мы. Нам давно следовало догадаться, что этому детенышу всего несколько месяцев от роду. Неудивительно, что он не может есть мясо. У него и зубов-то еще нет.
Он заколебался, не решаясь продолжать, но Кланния побледнела, как будто уже поняла, что он хотел сказать.
— Ты не можешь… ты не можешь просить меня…
— Подумай, что это будет значить для нашей семьи! — попытался убедить ее Таммис. — Десять лет мы служим Блэкмуру. Я никогда не видел его таким расстроенным. Если благодаря нам этот орк выживет, мы больше ни в чем не будем нуждаться!
— Я… я не могу, — пролепетала Кланния.
— Не можешь что? — спросила Тарета, но на нее не обратили никакого внимания.
— Пожалуйста, — взмолился Таммис. — Это совсем ненадолго.
— Они чудовища, Там! — В голосе Кланнии послышались слезы. — Чудовища, а ты… ты хочешь, чтобы я…
Она закрыла лицо свободной рукой и зарыдала. Младенец невозмутимо продолжал сосать.
— Папочка, почему мама плачет? — с тревогой спросила Тарета.
— Я не плачу, — всхлипнула Кланния. Она вытерла мокрое лицо и вымученно улыбнулась. — Вот видишь, дорогая? Все в порядке.
Кланния посмотрела на мужа:
— Просто твоему папочке нужно, чтобы я кое-что для него сделала, вот и все.
Когда Блэкмур узнал, что жена его личного слуги согласилась стать кормилицей умирающего орчонка, семью Фокстонов осыпали дарами. Дорогие ткани, свежайшие фрукты, отборнейшее мясо различных сортов, прекрасные восковые свечи — все это регулярно стало появляться у двери каморки, которую Фокстоны считали своим домом. Вскоре они перебрались в другую комнату, а после и в еще более удобное помещение. Таммис Фокстон получил собственную лошадь, отличную гнедую кобылку, которой дал имя Огонек. Кланния, которую теперь почтительно величали «госпожой Фокстон», больше не должна была появляться на кухне и могла все свое время уделять детям и заботам о том, кого Блэкмур называл своим «особым проектом». Тарета теперь хорошо одевалась, и у нее даже появился учитель, добрый, несколько суетливый человек по имени Джарамин Скиссон, его прислали учить ее читать и писать, совсем как благородную даму.
Но ей строго-настрого запретили говорить вслух о маленьком создании, которое прожило с ними весь следующий год и которое, когда Фаралин умер от лихорадки, стало единственным младенцем в доме Фокстонов. Вскоре Трэль научился самостоятельно есть омерзительное месиво из крови, коровьего молока и овсянки. В дом тут же явились трое вооруженных стражников и вырвали его у Тареты прямо из рук. Она плакала и возражала, но в ответ получила только тяжелую оплеуху.
Отец шикнул на нее, потом взял девочку на руки и поцеловал в бледную щечку, туда, где отпечатался красный след ладони. Тарета немного притихла и, как послушный ребенок, каковым она предпочитала казаться, согласилась больше никогда не упоминать о Трэле.
Но в душе она поклялась, что не забудет это странное создание, которое почти заменило ей младшего брата.
Никогда.
— Нет-нет. Вот так. — Джарамин Скиссон встал перед своим учеником. — Держи его так, поставь пальцы сюда… и сюда. Вот, уже лучше. Теперь проделай это движение… как змея ползет.
— Что такое змея? — спросил Трэль.
В свои шесть лет он был уже почти с наставника ростом. Большие неуклюжие пальцы орка с трудом удерживали тонкое, изящное перо, а глиняная табличка так и норовила выскользнуть из рук. Но он был упорен и твердо решил совладать с буквой, которую Джарамин назвал «С».
Глаза Джарамина, скрытые за толстыми линзами очков, мигнули.
— Ох, да, конечно же, — сказал он скорее себе, чем Трэлю. — Змея — это рептилия без ног. Она выглядит как эта буква.
Трэль просиял, поняв, о чем речь.
— Как червяк, — сказал он. Он частенько закусывал этими маленькими лакомствами, когда они пробирались в его камеру.
— Да, она действительно похожа на червяка. Попробуй-ка снова, на этот раз сам.
Трэль прикусил кончик языка, чтобы сосредоточиться. На глине появилась некая загогулина, но он считал, что в ней вполне можно узнать «С». Гордый собой, орк протянул табличку Джарамину.
— Очень хорошо, Трэль! Думаю, пришло время начать учить тебя цифрам, — сказал наставник.
— Но что гораздо важнее, пришло время начать учиться драться, а, Трэль?
Трэль поднял глаза и увидел тощую фигуру своего хозяина, лейтенанта Блэкмура, который стоял в дверях. Лейтенант шагнул внутрь. Трэль услышал, как по ту сторону двери лязгнул, запираясь, замок. Он никогда не пытался сбежать, но охранники всегда были начеку.
Трэль тут же пал ниц, как учил его Блэкмур. Его благосклонно потрепали по голове, давая разрешение встать. Орк поспешно и неуклюже вскочил, внезапно ощутив себя еще более огромным и неловким, чем обычно. Он уставился на носки сапог Блэкмура, ожидая, что скажет хозяин.
— Как он успевает на занятиях? — спросил Блэкмур у Джарамина, как будто Трэля здесь не было.
— Очень хорошо. Я никогда не думал, что орки так умны, но…
— Он умен не потому, что он орк, — прервал его Блэкмур таким жестким голосом, что Трэль вздрогнул. — Он умен, потому что люди научили его. Никогда не забывай об этом, Джарамин. И ты. — Носки сапог повернулись к Трэлю. — Ты тоже не должен забывать об этом.
Трэль неистово закивал.
— Посмотри на меня, Трэль.
Орк заколебался, потом поднял голубые глаза, и Блэкмур впился в них взглядом.
— Ты знаешь, что означает твое имя?
— Нет, сэр. — Его голос звучал грубо и низко по сравнению с мелодичными голосами людей.
— Это означает «раб». Это означает, что ты принадлежишь мне. — Он шагнул к Трэлю и ткнул его в грудь сухим указательным пальцем. — Это значит, что я тобой владею. Понимаешь?
На мгновение Трэль так опешил, что не мог произнести ни слова. Его имя значит «раб»? Оно так приятно звучало, когда люди произносили его, что он думал, это должно быть хорошее, достойное имя.
Рукой, затянутой в перчатку, Блэкмур дал Трэлю пощечину. И хотя лейтенант широко размахнулся для удара, кожа Трэля была такой толстой и грубой, что орк едва почувствовал толчок. И все же поступок Блэкмура больно задел его. Хозяин ударил его! Большая рука с черными, коротко остриженными ногтями поднялась, чтобы ощупать щеку.
— Отвечай, когда тебя спрашивают, — отрывисто бросил Блэкмур.- Ты понял, что я только что сказал?
— Да, мастер Блэкмур, — ответил Трэль, его низкий голос упал почти до шепота.
— Великолепно. — Искаженное злобой лицо Блэкмура расслабилось, на нем появилась одобрительная улыбка. Его зубы казались ослепительно белыми на фоне черной бородки.
Поделиться книгой: