Последний Дон-Кихот (пьеса)

ФЕЛИСА: Какое у него было лицо! Вот умора… Я бы что угодно отдала, чтобы еще раз такое увидеть!

САНЧО: Увидишь. Теперь – ходи за ним, только так, чтобы он тебя не видел. Чтобы только слышал твои шаги… Сумеешь?

ФЕЛИСА: Ха! Еще как! Слушай, а давай еще что-нибудь для него придумаем? Давай, например, висельника привесим, он глянет за окно – а там будто бы висельник… Вот умора!

САНЧО: А ведь ты его не любишь. Ты ему врала.

ФЕЛИСА: Чего это? Ясен пень, люблю. Чего это я его не люблю?

САНЧО: Ты его не жалеешь.

ФЕЛИСА: Здрасьте. Мы же развлекаемся, играем… Это же шутка… Кстати, ты мне не сказал, зачем тебе все это надо?

САНЧО: Зачем? Вот такой веселый я человек, пошутить люблю. Понурая свинья, говорят, глубоко копает, зато веселой свинье желуди сами в рот валятся…

ФЕЛИСА: А я догадалась. Ежели сеньор Алонсо решит, что умом рехнулся – ни в какое странствие не поедет. И тебе, стало быть, никуда ехать не придется. Хитер ты, Санчо. Простой-простой, а свою выгоду знаешь.

САНЧО: Разве это моя выгода? Это его выгода… Мне-то что, призывают – пойду… Другое дело – сеньор рыцарь, ему и плевков достается больше, он и голову может сложить… Слушай, Фелиса. Вот ты ребеночка хочешь от сеньора Алонсо. Тебе действительно так хочется, чтобы твой сын был Дон-Кихотом? Чтобы тащился, как чучело гороховое, на Росинанте, получал тычки и пинки, валялся в дерьме и блевотине… ради какой-то там сомнительной славы?

ФЕЛИСА: Дурень ты. Слава, рыцарь, донкихот… Кто тебе сказал, что мой сын попрется… в это их шутовское странствие?

САНЧО: Как это? Он же будет наследник Дон-Кихота? Должен…

ФЕЛИСА: Должен был мельник моей матушке! Мой сын… если только у меня будет сын… будет наследником Кихано. Будет идальго… даже если бастард, а все одно единственный наследник. Я у нотариуса спрашивала.

САНЧО: У нотариуса?!

ФЕЛИСА: За дуру меня держишь? Конечно… даже если Алонсо из путешествия не вернется – есть сейчас способ доказать, что малый – его сын. Берется кусочек кожи трупа – и кровь ребеночка, и под мелкоскопом сравнивается… И тогда дом, титул, все переходит малому. Понял?

Санчо не знает, что и сказать.

* * *

Алонсо идет через комнату со свечкой в руке. Вздрагивает; оглядывается. К чему-то прислушивается; колеблется огонек свечи.

Алонсо подходит к календарю. Сверяется с часами; полночь уже миновала, Алонсо срывает очередной лист, открывается новое число – двадцать четвертое июля. Алонсо жжет сорванный календарный лист на пламени свечки; его окликают шепотом из темноты: «Алонсо! Алонсо!» Алонсо оглядывается, почти бегом осматривает комнату – никого…

АЛОНСО (шепотом): Санчо! Эй, Санчо!

Тишина.

АЛОНСО: Санчо!

Из противоположного угла появляется Санчо.

САНЧО: Господин? Вы не спите?

АЛОНСО: Да ты и сам не спишь?

САНЧО (оправдываясь): Не спится…

АЛОНСО: Санчо… Ты в детстве… ничего не боялся?

САНЧО: как это ничего? Папаши, бывало, боялся, особенно когда набедокуришь, а папаша возьмет хворостину…

АЛОНСО: Я не о том! В детстве… тебе не мерещился черный человек, который сидит под кроватью?

САНЧО (растерявшись): Э-э-э… Мавр? Под кроватью?!

АЛОНСО: Ты не понимаешь… Когда будто бы клякса на краю сознания… И хочется посмотреть, и страшно смотреть… И знаешь, что не вытерпишь и посмотришь, и тут тебе и конец… Не смотри!

САНЧО (крепко задумавшись): Сеньор Алонсо… Вы бы не принимали… так близко к сердцу.

АЛОНСО: Ничего… Ничего, Санчо. Ничего… Прости. Иди спать. И я пойду… Ты ничего не слышишь?

Оба прислушиваются. Тишина.

САНЧО: Ничего нет, сеньор Алонсо. И… все, больше ничего не будет! Это… это… (хочет что-то сказать, но не решается).

АЛОНСО: Ничего… Иди спать.

* * *

Карраско и Алонсо. Дом неспокоен; колеблются портьеры, маячат тени, и не стихает постоянный ровный гул – гул надвигающейся катастрофы.

КАРРАСКО: Я так и знал. Я так и знал… Мой батюшка говорил мне, прежде чем сойти в могилу… Я так и знал…

АЛОНСО: И еще мне кажется, что за мной постоянно кто-то ходит. И окликает меня… Оглянусь – никого нет…

КАРРАСКО: Господи, я так и знал! Мания отношения, мания преследования… Это паранойя! Шизофрения! Следующий этап – вы из преследуемого превратитесь в агрессора, вы будете очень, очень опасны для окружающих…

АЛОНСО: Мне кажется, что кто-то рылся в моих вещах… Все книги на письменном столе лежат не так, как я привык… Смотри, что это там, в дальнем углу? Неужели мне снова кажется?!

КАРРАСКО: Бедный сеньор Алонсо… Вот таблетки (высыпает на стол груду ярких капсул). Немедленно начинаем усиленный курс… Эх, был бы жив мой батюшка! Сеньор Алонсо, вам надо в стационар!

АЛОНСО: Дон-Кихот в сумасшедшем доме… Нет, Самсон, ты не беспокойся. Дон-Кихот – кто угодно, только не безумец. Если я почувствую… если я пойму, что это все… мне больше нечего терять. Как глупо – прямо перед двадцать восьмым… Самсон… Может, еще обойдется? А, Самсон?

Карраско в отчаянии качает головой.

* * *

Карраско и Альдонса.

АЛЬДОНСА: Да, я заметила. Но это еще ни о чем не говорит!

КАРРАСКО: Сеньора Альдонса, специалисту это говорит очень много. Наш сеньор Алонсо…

АЛЬДОНСА: Вы уже не первый день внушаете ему, что он сумасшедший! Что он непременно сойдет с ума! Если с ним… если не дай Бог с Алонсо случится… несчастье – вам это так не пройдет, Карраско!

КАРРАСКО: Сеньора Альдонса… Я понимаю… Такое несчастье на ваши плечи… Но, сеньора Альдонса, весь род Кихано несет на себе это проклятие… Когда вы выходили замуж за сеньора Алонсо – вы это знали! Он же Дон-Кихот!

И с этими словами Карраско выкладывает на стол смирительную рубашку с длинными рукавами. Альдонса потрясена.

КАРРАСКО: Сеньора Альдонса, меры надо принимать немедленно, иначе будет поздно… Вот так (показывает на себе, как надо надевать рубашку). Вот так, и сзади завязываете…