Помоги проекту - поделись книгой:
Студентам гуманитарных факультетов
Часть I
Небесный бык и его стадо
Первый том Словаря будет посвящён анализу всех названий быка, которые выработали, сохранили (и забыли) люди за десятки, а может быть и сотни тысячелетий своего осознанного существования.
В пяти тысячах современных языков и диалектов наберется, наверное, несколько сотен наименований священного животного (земного символа лунной религии), которые можно будет свести к десятку – другому предформ (обозначаемых нами одной звёздочкой), впрямую восходящих к праформам bůη и
můη1 – «бык».
Эти праформы представляют для языкознания особую, ни с чем не сравнимую ценность: их не надо воссоздавать искусственным путём, методом «среднеарифметической», как обычно реконструируются архитипы. Эти живые праформы можно и сегодня услышать в словоязыке одомашненных мычащих – их «самоназвание» не изменилось за все время существования вида. Музыковеды в состоянии записать и проверить насколько точно жрецы–словотворцы передали нюансы этого природного звукосочетания, которое стало словом человеческой речи – именем рогатого божества.
Языковеды–фонетологи обретают уникальную возможность исследовать историю формы не сверху вниз (от современной – к праформе), а снизу вверх, от корня до кроны.
Проследив путь диалектных вариантов первослова, прошедшего от самого нижнего пласта стратиграфии человеческой речи до сегодняшних словарей, мы получим развёрнутую, подробную до мельчайших деталей картину развития языка.
История названий быка может явиться наглядным учебным пособием нового языкознания.
В частности, станет более понятной «химия» фонетической эволюции, её универсальный характер. Мы получим возможность оценить верность добытых наукой сведений о системных изменениях звукового состава слова. И что не менее важно – выявить «новые», ещё не замеченные закономерности, присущие языкам разных семейств.
Семантический словарный порядок может быть продолжением более давней традиции, нежели формальный азбучный. Порядок букв в первом алфавите открывался знаком – alef – «вол», «бык» (сем.), образное значение которого для авторов, думается, было более существенно, чем название. Определённый порядок, вероятно, существовал в любой и доисторической «азбуке». С какого–то знака надо было начинать самое первое письмо; оно до нас не дошло, но продолжилось в иероглифических письменностях Шумера, Египта, Китая, Майа…
Логически рассуждая, мы должны предположить, что строй графем в первоиероглифическом письме мог стартовать со знака Быка.
Потому что самое раннее, надо полагать, письмо появилось в культуре лунобыкопоклонников.
Племя в несколько десятков или сотен, даже тысяч особей – таким и было прачеловечество – Племя Быка.
Великая сила возникшей тогда традиции позволила сохраниться словам, из которых складывался золотой, пусть не богатый, словарный фонд общечеловеческого языка. Особое место в нём должно было занимать звукосочетание со значениями Бык и Месяц (Луна), потому что над ними уже витал дух высшего переносного смысла – «бог».
Жрецы увидели полумесяц на голове африканского буйвола, а на небе – золотые рога ночного светила. Южный месяц стал Небесным Быком, а буйвол – земным его воплощением.
И потому название обожествленного животного (каковым стало его самоназвание – мык) необходимо было воспроизвести идеально точно, со всеми оттенками. Это имя бога–покровителя, бога–пращура.
Именно такое требование могло стать причиной сверхустойчивости форм культовой лексики. Никакая другая категория слов не сравнится с ней по долгожительству. Возраст отдельных определений бога, дошедших до наших дней в некоторых языках, уверен, можно измерять почти геологическими периодами. Самые древние термины этой семантики возникли в диалектах лунобыкопоклонников.
1) См. подробней об этих первословах («самоназваниях быка») в книге «Язык письма», стр.48. Буквой η обозначаем сложнейший носо–нёбно–гортанный согласный, который сохранился в немногих языках. Картина его развития хорошо представлена в тюркских: в казахском – η (myη – 1000), в узбекском упростился до носо–гортанного – ng (ming – 1000), в турецком превратился в чистый носовой – n (bin – 1000).
Телёнок–баран
Отстаивая свой вариант имени как единственно истинный, жрецы племени Быка заложили основы первых диалектов праязыка. Условно назовем их б–Диалект и м–Диалект. Взаимодействие языков, вышедших из Диалектов, способствовало взаимному обогащению словарей. Последствия того расхождения до сих пор угадываются в самых разных наречиях. Начальные m и b механически (без и с изменением значения слова) чередуются ныне только в тюркских языках1.
В индоевропейских и других языках Евразии (и шире – мира) о таком чередовании давно забыли: фонемы m и b обрели самостоятельную значимость. И только, вероятно, в очень древних словах мы ещё встретим их механическую взаимозаменяемость.
В большинстве мировых языков названия быка представляют собой варианты развития б–формы: bōs (лат.), bous (греч.), bull (англ.), buh (монг.), byk (слав.), buka, buha (тюрк., перс., авар. и др.), mbogo (банту)… И только в тунгусских: muka, muha – 1) «бык», 2) «самец», 3) «мужчина»… Последний пример позволяет допустить, что в некоторых наречиях наименования быка выступают уже в переносных значениях: англ. buck – «самец» (об олене, зайце, кролике), исл. bū – «скот», при лат. — греч. приставке bū — со значением «бычий».
При первом же взгляде на это собрание возникает ощущение близкородственности лексем: у них общий «корневой» элемент bū. Но именно это обстоятельство становится базой самого весомого из возможных аргументов против возникающей версии общего, синхронного происхождения наименований быка в праязыке человечества. Потому как явно звукоподражательная основа эта могла появиться в разных языках, в разное время, в разных местах планеты – всюду, где водились мычащие.
В таком случае решающим фактором определения общего генезиса мировых названий священного животного лунопоклонников нужно признать морфологию: одинаковые схемы словообразования, одинаковый (или родственный) грамматический материал не могут возникнуть независимо в различных средах, в разные эпохи. Здесь как в драматургии требуется триединство – места, времени, действия. Но какие конструкции можно наблюдать в простом слове–слоге buh, byk? Морфология, как принято считать, – привилегия двусложных и более лексем. Для нашей цели подошли бы вторичные термины – производные от первичных со значением «бык». Таковыми являются образования типа «бычок» (byk + jok «корень + суффикс отрицания–уменьшения»).
Мычание присуще всем жвачным: едва ли различали «слова» быка, вола и коровы. Но почему общее самоназвание и общий письменный знак рогов были присвоены только быку? Дифференциация, видимо, произошла не сразу. Заметили, что самки многих видов рогатых, к счастью, безроги. Это наблюдение помогло знакотворцам разделить письменно вид жвачных на два основных класса: «Бык» и «Небык» (в диалектах – «Корова», «Вол», «Телёнок»). Далее присоединились – Баран, Козёл (малое рогатое) и Лошадь (безрогое).
Как письменно изображался «Небык»? Знак быка зачёркивался или протыкался.
В книге «Язык письма» приведена система доказательств возможности существования графемы «убитый бык» («Рога и Копьё»).
bůη (můη) – «бык»
– «не бык»
| Аффиксальные | Внутрифлективные | ||
| 1) bůη–ha (můη–ha) | ha–bůη (ha–můη) | můhaη | mhaůη |
| 2) bůη–i (můη–i) | i–bůη (i–můη) | biůη | bůiη |
Толкования сложного знака уже отличаются в первобытных Диалектах. Как и морфология названия. Но принцип грамматический – общий: складывая простые знаки, складываешь их названия.
Черта в зависимости от толкования называлась или ha – «копьё» или
i – «стрела». И выражала в данной ситуации или полное отрицание («не бык», «без рог»), или уменьшение («уменьшенные рога» – «малый бык», «малый рогатый»). Точка («рана») получит те же наименования.
| ga | aw | |||||
| Элемент | ha | a | ||||
| ka | ak |
Участвует как название «копья» – отрицая или уменьшая значение основного, корневого элемента сложного знака: уменьшительный префикс ka- в африканских языках семейства банту; уменьшительный постфикс -ka (ещё продуктивный в слав., тунгузских, некоторых угро–финнских). В тюркских языках это уменьшительный суффикс -ak (булгар.), — aw (кипч.).
| ge | iw | |||||
| Элемент | he | e — i | ||||
| ke | ik |
Название «малого копья» – стрелы. Выступало в том же значении – отрицание и уменьшение.
Значительно позднее присоединяются другие форманты с такой же функцией (лат. — ul, — cul и др.).
Таким образом, мы приходим к исключительно важному выводу: в первых названиях «небыков» в качестве корня выступало слово со значением «бык». Исследуя первые наименования телёнка, барана, коровы, вола, лошади и даже верблюда, этимолог восстановит все варианты форм названий быка, которые образовались в диалектах праязыка. Но возникает вопрос – какие наименования небыков можно отнести к первоначальным? Те, в которых основой выступает звукосочетание, произошедшее от праформы bůη /
můη – «бык».
…При собирании словника следует ориентироваться не только на отдельные лексемы, выражающие значение «бык» – как, например, лат. bōs, греч. bous. Теперь необходимо учитывать, что предформы могут участвовать в составе производных слов, выполняя роль корня. Так, например, прозрачнейшее лат. būculus – «бычок, телёнок» (-ul – суффикс уменьшит., — us – показатель мужского рода). Восстанавливается предформа būk – «бык» (сопоставимая со слав.
būk > byk – «бык» и монг. buh – «бык»), представляющая собой диалектный вариант предформы, от которой произошёл и основной латинский термин bōs – «бык», «вол». Но в род. пад. bovis. Основа уже другая. Скорее всего, использована падежная форма от диалектного
bow – «бык». Участвует в bovile – «стойло быка, коровы» (лат.), bovino – «бычий» (исп.). Поздно пришедшее из др. — сем. taurus – «бык» (лат.) > toro (исп., ит.), хотя и потеснило первичные термины, но лексическое гнездо не создано. Основа
būk узнается в лат. būcina – «рог сигнальный», bucino – «трубить», būcolicus – «пастуший», būcolica – «пастушьи песни», «поэтическ. жанр». Это греко–римское слово корреспондируется с тюрк. bukalyk – «бычий».
Создание слова – это не разовое действо, а протяжённый во времени процесс. И как всякий процесс он был подчинён своим законам. Восстановить их по результатам действия и есть задача этимологии.
Языкознание пока доминантно построено на выявлении прежде всего фонетических соответствий. При этом, зачастую, не определены как факторы процесса словотворчества соответствия морфологические и семантические.
…Какие соответствия в языках Евразии можно найти латинскому būc–ul – «бычок», «телёнок, тёлка»?
Морфологические соответствия: 1) buha – «телёнок», «тёлка» (дарг.). Морфологическая схема: buη–ha > buha?
2) buzaw, buzau, buzahu, buzō, bоza, bora, muzō, mozak – «телёнок», «тёлка» (тюрк.).
Морфологическая схема: bůz–a (
můz–a)
3) mozga – «тёлка»; mozgos — «телёнок» (греч.).
Морфологическая схема: moz–ha – «телёнок, тёлка».
Гласное окончание совпадает с показателем женского рода. Происходит переразложение mozh–a, с выделением ложной основы, от которой образуется термин мужского рода.
4) mozi – «телёнок, тёлка» (арм.)
Морфологическая схема: moz–i – т.ж.
5) basi – «бычок», мн.число – busbi (аварск.)
6) mozi, mori – «телёнок, тёлка» (банту)2
7) mar–a — 1) «телёнок», 2) «детёныш» (др. — сем.)
8) a–mar – 1) «телёнок», 2) «детёныш» (шум.).
В этих примерах корневой частью служат варианты слова «бык», а служебной – варианты «уменьшительного» суффикса. Общая семантика: «бык–малый».
Значит, мы можем выстроить уравнения: bůc–ul =
bůh–a =
bůz–a (
můz–a) =
bůz–i (
můz–i) =
bůr–a (
můr–a) =
bůl–a (
můl–a) = bůr–i (můr–i)…
Если бы этимологи собрали приведенные слова вместе и признали их родственными, то, согласно действующей в современном языкознании идеологии, разность окончаний объяснялась бы только фонетическими причинами, то бишь результатом механических искажений. Каким образом греческое mozga механически преобразуется в армянское mozi, никто и рассуждать не будет. Достаточно увидеть корневую близость. И предположить, что как–то изменилось окончание. Примеры же говорят о сознательном изменении служебной морфемы (-ul = -ha(-a) = i – «уменьшительный суффикс»). То есть речь уже может идти о фономорфологических > морфонологических и, наконец, > морфологических соответствиях.
Помогает убедиться в сознательном строительстве «вторичных терминов» сравнение слов, образованных в наречиях с различным грамматическим строем. Постфиксальное греческое mozga – «тёлка» (můz–ha) морфологически соответствует исп. gamuz – «серна, дикая коза» (
ha–můz). Механически так перестроиться конструкция не могла. Единственная помеха – семантическое различие.
Мы переходим на следующую ступень темы.
Семантические соответствия: уменьшенные рога > малый бык (телёнок, тёлка) = малый рогатый (баран, овца, козёл, коза) = не бык (корова) = безрогий (лошадь).
Думаю, самая древняя форма названия малого рогатого уцелела в тунгусских наречиях: boηha – «баран». Так и сегодня именуют дикого горного барана, потому как домашние в Эвенкии не разводятся. В диалектах близкородственного манжурского произошло выпадение носового: buha, buka – 1) «баран», 2) «козёл».
(Семантическое соответствие даргинскому buha – «телёнок, тёлка»).
В этой группе, вероятно, следует рассмотреть и германские термины:
bukkur – «козёл» (исл.),
Bock – 1) «баран», 2) «козёл» (нем.).
Судя по семантике, предформа немецкого слова содержала определённый гласный Bocka.
Тогда же возникает iman – «козёл», «коза» (монг.). Морфологическая схема: i–můη.
Родственно: Amon – священный баран (др. — егип.).
Поделиться книгой: