Газета Завтра 197 (36 1997)

У нас нет никаких шансов на возрождение, если мы не избавимся от комбедовского постулата безродных люмпенов, гласящего, что “политика есть концентрированное выражение экономики”. Все наши провалы за вот уже скоро 80 лет — из-за этой глубоко порочной и аморальной установки.

И экономика, и политика, и ее продолжение — военное дело — есть концентрированное выражение духа и нравственного состояния общества.

Никогда ни производственники, ни экономисты, ни завхозы не обеспечат экономического прорыва. Потому хотя бы, как говорил самый крупный русский военный педагог генерал Драгмиров: “Экономическая идея никогда не была и никогда не будет верховной командующей идеей в жизни народов, народы живут не для того, чтобы жрать”.

И в самом деле, если бы бытие определяло сознание, то почти ни один приказ на войне не был бы выполнен — кому охота рисковать своей шкурой, т. е. “бытием”, ради какого-то “сознания”, которое к тому же вторично.

Экономика — не состояние кошелька, но состояние духа.

Ни одно государство в мире еще не спасал экономист. Это как если бы в трудные минуты на войне стали бы армии просить замов по тылу разработать наступление или вывести войска из окружения. Кто станет оспаривать значение тыла в жизни войск, но никому не придет в голову отдавать тыловику капитанский мостик или командный пункт. У нас не было полноценной рыночной экономики, а “рыночной” — значит выросшей в конкурентной борьбе. Видите, уже появилось ключевое слово: “борьба”. Говорят, еще — “экономическая война”. Смягчим и “борьбу” и “войну” до культурного слова “состязание”. Итак, экономики не было. Экономисты в борьбе, войне, состязании не участвовали, а академиков от экономики, т. е. полководцев, хоть пруд пруди. Ни один из этих “спасителей” не ниже, чем доктор наук. Может быть, иные из них как советники даже хороши, но никак не вожди. Аденауэр, создатель послевоенной Германии, не был экономистом. Он был прежде всего христианином. А вот губить государства экономист губил — это Маркс с “Капиталом”.

Каждое воскресенье в церквах Соединенных Штатов собирается больше людей, чем за год на всех стадионах Америки вместе взятых. Самое богатое государство в мире и самое религиозное. Наше государство — самое атеистическое в мире. Последствия нам известны. Оно самое нищее в Европе.

В январе 1981 года вышла книга американского мыслителя Дж. Джильдера “Богатство и бедность”. Его стали называть Карлом Марксом капитализма. Рейган не расставался с его книгой и объявил Джильдера “величайшим философом Америки”. Сам Джильдер утверждал: “Экономикой правит мысль, отражающая не законы материи, а законы разума. Один из основополагающих законов — вера — предшествует знанию… Вся творческая мысль, таким образом, в известной степени религиозна, изначально продукт веры… Капиталистическое производство основывается на доверии — к соседу, обществу, к компенсирующей логике космоса”.

Джильдера не без основания называли “интеллектуальным гуру рейгановского режима”. Он уверенно заявлял:

“Я думаю, что капитализм выходит за рамки материального в жизни людей и основывается, в сущности, на духовных импульсах”.

Армия живет и развивается на тех же фундаментальных законах, что и экономика, и общество в целом, и в этих законах дух первенствует.

Офицер должен сделать этот кардинальный выбор. Неполитизированный офицер — просто идиот, и не в переносном, а в прямом смысле.

Какое же духовное наследие оставили нам предшествующие поколения, чтобы мы не блуждали в потемках, а могли бы дать офицерам просветленное и здоровое учение о миссии воина в России.

При строительстве новых Вооруженных Сил мы обязаны принять во внимание урон, понесенный армией США и государством за период после Вьетнама и до прихода к власти Рейгана. Тогда издевательства печати над армией, реорганизация, непродуманная перестройка, создание профессионально-наемной армии, которую в тайне презирают все честные американские офицеры, — все это обошлось США в три триллиона долларов!

Печать пыталась привить армии комплекс неполноценности и вины и, надо сказать, преуспела, пока республиканец Рейган, “из великой старой партии”, не поставил все на место.

* * *

После 1945 года в Европе правил только один “монарх” — это был генерал де Голль. Пережив 15 покушений, он правил Францией через взрывы и автоматные очереди и оскал левых, которые не могли простить ему постулат, что французы нуждаются не в благоденствии, а в достоинстве. Потребительское общество просто завыло от ярости. Де Голль был офицером до мозга костей. Как президент он оставался хорошим командиром полка и полагал как добрый отец-командир, что солдаты, разумеется, должны быть сыты и хорошо экипированы, но главное — это их готовность драться за достоинство Франции. Леволиберальная интеллигенция просто застонала от ярости и отчаяния. “Таймс” писала о нем: “Де Голль обладает ясным и проницательным умом, одновременно воплощая в себе человека действия и мечты”.

Отец Шарля де Голля, Анри, лейтенантом гвардии воевал против пруссаков, осаждавших Париж в 1871 году. Ему в душу запал рассказ матери о том, как плакали ее родители при известии о капитуляции маршала Базена в 1870 году. Памятники военной славы, замки, реликвии и знамена в музеях он воспринимал как семейные святыни. Предки де Голля строили Францию с XII столетия.

Шарль де Голль с детства усвоил, что как дворянин он не должен делать деньги, заниматься ремеслами или наукой. Только два института французского общества считались в семье де Голлей достойными уважения: армия и церковь. Шарль знал, что он будет офицером, а потому в жизни своей будет ежедневной, пусть незаметной и скромной, службой, но хранить высокий духовный строй нации. Без этого жизнь офицера -постылое, тусклое и подчиненное существование. Зато отнять у него эту миссию не может никакая сила.

Президентом генерал де Голль любил отдыхать у себя на даче в Коломбэ. Туда иногда приезжал адмирал д’Аржанлье, бывший командующий морскими силами “Свободной Франции” во время войны. Адмирал приезжал обычно с чемоданом, в котором хранилось облачение священнослужителя, складной алтарь и принадлежности для церковной службы.

По заведенному порядку, адмирал переодевался и входил к чете де Голлей в церковном облачении. Теперь он не адмирал д’Аржанлье, а отец Людовик. Стол накрывали белой скатертью, и он служил алтарем. Генерал де Голль в качестве церковного служки почтительно помогал адмиралу разместить предметы культа. Когда все было готово, генерал и мадам де Голль смиренно опускались на колени. Начиналась домашняя месса.

Эта скромная месса, тайная и невидимая для печати, прихожан и ротозеев, служба двух старых солдат, двух высших офицеров, стоит тысяч торжественных месс в Соборе Парижской Богоматери, которые сейчас привлекают туристов-ротозеев. Может быть, здесь, в этом тихом загородном доме, хранились судьбы Франции. Де Голль уже курсантом Сен-Сира был убежден, что рожден, чтобы спасти Францию. Он до смерти считал, что только нация есть воплощение Бога на Земле. Де Голль был образцовым католиком. Когда вышли его мемуары, он первые пятьдесят экземпляров, напечатанных на дорогой бумаге, отослал не кому-либо, а папе римскому.

В июне 1968 года де Голль добровольно ушел в отставку. Тогдашняя Франция не доросла и не заслужила иметь такого главу, как де Голль. Перед уходом он напомнил о старинной аллегорической картине. На этом полотне была изображена толпа, которую бесы толкали в сторону ада. Только бедный одинокий ангел показывал толпе противоположное направление. Из этой толпы все кулаки поднимались не против демонов, а простив ангела.

Так непонятый французами ушел со сцены и вскоре из жизни одинокий офицер де Голль, высший тип офицера-монаха орденских времен.

В Первую мировую войну французская пехота потеряла 70 процентов своего состава, германская — 40. Такие потери в живой силе делали даже победу в войне удручающей. Франция начала 1914-й год лозунгом “Наступление любой ценой”. Ей надо было отобрать Эльзас и Лотарингию у Германии. В обороне земли сами не приходят. Отобрав эти две провинции, Франция встретила 1940 год уже доктриной “оборона любой ценой”. Но в обороне еще никто не выигрывал ни битв, ни войн, и несмотря на “линию Мажино”, Франция была сокрушена за сорок дней, хотя обладала по всем показателем более мощной армией — имела больше танков, самолетов и орудий. Во Франции не было перед войной репрессий, но они, так же, как и мы, считали танки пригодными только для поддержки пехоты. Так думали и англичане.

Англию можно считать родоначальницей идеи танковой войны. Генерал Фуллер еще в 1919 году опубликовал книгу “Танки в великой войне 1914-1918 гг.”. Итальянский генерал Дуэ еще до Первой мировой войны создал учение о воздушной войне. Ну и что? Стала ли Италия грозной военно-воздушной державой? Нет. Не танки родины Фуллера торжествовали на поле боя, а напротив, танки Гудериана сбросили у Дюнкерка в море англичан.

Де Голль было один из немногих, кто правильно понимал стратегическую роль танковых соединений. Немецкие танки смяли французские армии и взяли Париж. Почему это произошло? Мало рождать великие идеи. Надо иметь жадно внимающую и страстно ждущую военного пророка среду. Такая среда, кроме милитаризированной Японии, была только в Германии. Подписав капитуляцию в ноябре 1918 года, немцы не чувствовали себя побежденными — ни морально, ни в военном отношении. Они кончили войну всюду на чужой территории. За четыре года не были ни разу разгромлены, и еще в марте 1918 года кронпринц Рупрехт Баварский вышел на расстояние одной версты до Амьена. У него была страшная по реальности возможность рассечь англичан и французов — сбросить англичан в море и взять Париж. Вот тогда-то решились назначить единоличного главкома союзных войск Антанты — им стал Фердинанд Фош, маршал Франции.

Де Голль был танкистом. Правда, при росте в 192 см. трудно представить его в танке.

В 1932 году капитан де Голль выпускает книгу “На острие меча”. Де Голлю уже 41 год. Для боевого, высокоодаренного офицера капитанские погоны в 41 год — только подтверждение того, что и ум, и наступательный дух, и чувство чести были под подозрением в предвоенной Франции. Танки — оружие наступления.

Через два года неутомимый капитан (помните, он еще курсантом уверовал в свою миссию спасителя Франции) издает книгу “За отборную армию”. С наибольшим и даже напряженным вниманием ее прочли в Германии. Не просто прочли, а жадно впитали Гитлер, Кейтель, Браухич и, разумеется, Гудериан. Нигде в мире главы государства не следили за такими новинками, кроме Германии.

В первой книге де Голль утверждал, что орудием обновления государства должна стать армия как средоточие и хранитель души нации, ибо меч, по его убеждению, — есть ось мира.

Немецкие генералы, все до единого прошедшие Первую мировую войну и стонавшие от бессилия, ярости и обиды за версальские унижения, воспринимали, как музыку сфер, вдохновенную патетику французского офицера де Голля, когда читали: “Воинский дух, искусство солдата, его достоинства являются неотъемлемой частью человеческих ценностей. Настало время, когда военная сила должна вновь проникнуться сознанием своей первостепенной роли и сосредоточиться на своей цели, которая состоит в войне. Военная элита должна поднять голову и устремить голову к вершинам. Чтобы придать остроту мечу, настало время восстановить философию, присущую положению военной элиты”.

При чтении таких слов немецкие офицеры могли молча встать и вытянуться. Но их недавний противник на поле боя де Голль писал не для них. Его религией была вера во Францию, для него тысячу лет назад было вчера. Историю родины он воспринимал в мистическом единстве — а это уже религиозное настроение. Все, кто его знал, видели его полное безразличие к деньгам, богатству, славе. Он не испытывал неприязни к капиталистам, не имел классовых и партийных пристрастий. Он готов был сотрудничать со всеми ради величия Франции. Он ушел из жизни непознанный никем. С юности он вдохновлялся идеями пламенного монархиста Жозефа де Местра и до войны был под сильным влиянием идей Шарля Морраса, смертельного врага демократии и националиста-идеолога Вишистского режима. Маршал Пэтэн был первым полковым командиром де Голля. Казалось бы, де Голль пропитан “духом Виши”. Но он оказался после разгрома Франции в Лондоне и возглавил сражающуюся Францию против нацистов.

Зимой 1966 года он был избран на новый семилетний срок, но ушел добровольно в отставку через год, оскорбленный улюлюканьем и поношением французской интеллигенции.

С политической сцены сошел не президент, ушел Государь, один из немногих, подлинно великих монархов Франции. В нем было то, чего не было ни у одного главы государства в Европе и Америке в ХХ столетии, быть может, кроме императора Николая II, — в нем было величие, одиночество и грусть, на русской почве это кручина.

Но вернемся к предвоенному труду де Голля об отборной армии. Несмотря на слово “профессиональная” на обложке, по сути, речь шла об отборной высокомеханизированной армии в сто тысяч человек при полном сохранении массового призыва в армию. Де Голль не отвергал “призыв” в армию. Он, по сути, первый предложил силы мобильного реагирования. Мы издали его книгу на следующий, 1935, год. А книгу генерала Фуллера “Танки в Великой войне 1914-1918 гг.” издали уже в 1923 году. Бывшие офицеры Императорского генерального штаба следили за мировой военной наукой, а большевики, готовившиеся к захвату мира через мировую революцию, подстегивали их. В отличие от Германии, в Советском Союзе были все предпосылки, кроме самого главного — не было офицерского корпуса. Последние офицеры были уничтожены Тухачевским к 1933 году.

Де Голль писал, что выделение лучших, ударных войск — давняя традиция со времен великого короля Филиппа-Августа, участника третьего крестового похода Фридриха Барбароссы и Ричарда Львиное Сердце в Святую землю против курда Саладина.

Чтобы выразить идею отборной армии, де Голль со свойственной ему глубокой эрудицией воспользовался мыслью поэта Поля Валери: “Специально отобранные люди, действуя отрядами в неожиданном месте, в неожиданный момент, в кратчайший срок произведут сокрушающий эффект”. Это идея “спецназа”!

Де Голль, видимо, так же, как великий сегун Иэясу, считал воинское искусство и литературу одинаково приличествующими офицеру.

Путь Шарля де Голля, самого великого французского офицера, был полон терний. Только в начале 1937 года в 46 лет он получил под свое командование танковый полк в Меце. Прапорщик Тухачевский, с которым сидел в лагере капитан де Голль, уже маршал и дрессирует мышей в кабинете, и клеит скрипочки.

В начале 1940 года, того года, когда танковые армии Германии разобьют за полгода три полумиллионные армии Бельгии, Англии и Голландии, французское руководство, наконец, формирует танковую дивизию, снабдив ее 180 танками двадцатых годов. В этом было что-то от трагического фарса, де Голль был в отчаянии. Но это еще не весь французский “дурдом” тех лет. В начале 1940 года, страшного года своего военного разгрома, последовало указание из Парижа разработать план по уничтожению нефтепромыслов Баку.

В начале войны с Германией де Голля, еще полковника, назначают командующим танковыми силами 5-й армии в Эльзасе. Все силы состояли из нескольких десятков легких танков.

14 мая полковник де Голль принял командование 4-й бронетанковой дивизией. Она еще в состоянии формирования из остатков разбитых войск. 28 мая 1940 года, накануне поражения его родины, он в 49 лет произведен в бригадные генералы.

Не об этом мечтал автор идеи об отборной армии, которая “в неожиданный момент, в кратчайший срок произведет сокрушающий эффект”. Он всегда считал, что история Франции — это история армии. И вот теперь разбита и армия, и Франция. Он покидает Францию, чтобы возглавить ее, помните:

“Сен-Сирцы, я говорю вам, что никогда не терял веры в будущее Франции”.

Первые покушения начались, когда ему было за шестьдесят. Он продолжал спокойно править Францией.

“Франция нуждается в монархии, но не в наследственной, исходящей из божественного права, а в монархии избирательной. Я выполняю функции монарха во имя Франции”.

Отец Шарля де Голля, Анри, называл себя “тоскующим монархистом”. Шарль был сыном своего отца. Его противники знали, что он безразличен к власти, деньгам и славе, и все, что он ни делает, только из понимания своего служения Франции. Они знали, что он дворянин и офицер до мозга костей. Его не остановят бомбы и пули заговорщиков. Как человек чести он чувствителен только к оскорблению достоинства. Это оружие было пущено в ход и сработало. Он дрался, правил и жил как офицер до последнего вздоха. “Возраст существует только для бездарей”, — говорил Герман Гессе. Де Голль покидал свой пост в 77 лет, полный такого же достоинства и непреклонности, как в юности. Шарль де Голль — эталон офицера. Он уважал “вечную русскую армию”. Российские офицеры не должны этого забывать.

Мы вспомнили здесь именно де Голля по многим причинам. Прежде всего за то, что он сохранил в себе дух офицера и верность Родине не в минуты ее торжества, а в дни унижений и разгрома. Во-вторых, возглавив страну, которая своим освобождением была обязана союзникам, он в системе НАТО был единственным, кто сохранил право на самостоятельные шаги, вывел Францию из военной организации НАТО и соблюдал с блоком благородную дистанцию. Для нас это вдвойне поучительно. Мы, по примеру де Голля, можем войти в НАТО настолько, чтобы иметь блок всегда дружественным, но и не сливаться с ним, по нашему обыкновению, до “братских слюней”.

Но главное для нас в де Голле как в офицере и государственном деятеле — это его непоколебимая вера в то, что как для отдельного человека, так и для страны в целом никогда бытие не определяет сознание. Мы забыли об этом, и вот последние десять лет социальное “хрюканье” заглушает все звуки на просторах святорусской земли.

За десять последних лет ни один военный, как и ни один гражданский человек в России, даже не приблизился к решению любимой всеми бездельниками темы, которую они называют “реформа армии”. Ни один… Это не может не пугать, ибо говорит о тотальной деградации общества. В правильно поставленной задаче, говорят, уже заложена половина ее решения. У нас саму задачу ставят извращенно. Несомненно, армию следует сокращать, реорганизовывать и перевооружать. Но это не главная часть военного дела. Полководцы всех времен на основе боевого опыта пришли к выводу, что в балансе победы на материальные силы приходится только одна пятая часть. Зато четыре пятых приходятся на нравственную мощь войск, на дисциплину, войсковое братство — словом на дух армии. Но именно этих четырех пятых реформаторы боятся как нечистый ладана. О том, что следует начать с четырех пятых, — не сказал ни один человек: ни из демократов, ни из патриотов, ни из военных, что особенно прискорбно.

Похоже, что чем больше академий кончали военные, тем хуже они понимали, что такое армия. Большинство уходили на покой, так и не осознав, где они отбарабанили годы своей жизни. Марксисты, у которых ни в одном словаре: ни в военно-энциклопедическом, ни в философском не встречались такие категории, как “ч е с т ь” и “д о с т о и н с т в о”, сделали все, чтобы Академия Генерального штаба, детище Генриха Жомини и Николая I, как и армия в целом, превратились в динозавра с громоздким, устрашающим туловищем и мозгом с лимон. Теперь “реформаторы” трудятся над тем, чтобы стесать бронированную чешую, подпилить зубы, уменьшить вес чудища так, чтобы он не пугал цивилизованных и нервных европейцев, но мозг непременно оставить с лимон.

Как-то воспитанник Академии Генерального штаба Павел Грачев высказал вполне здравую мысль о том, что одного полка достаточно, чтобы взять город Грозный. Но вскоре, после неуклюжей танковой попытки, стушевался и даже поверил газетным “пиджакам”, что он сказал несусветную чушь.

Между тем, при абсолютном превосходстве в воздухе, в разведке, в артиллерии одного развернутого “спецназовского” десантно-штурмового полка с усилением достаточно, чтобы подавить сопротивление в центре любого города в России (и не только в ней) и арестовать главарей. Даже когда речь идет об известных своим боевым энтузиазмом чеченцах. Армия, не способная выполнить подобную задачу в любом окруженном городе, представляется странным образованием в камуфляже. Будь жив Петр I, создавший новую армию, большинство генералов в Москве и на Кавказе не избегли бы царской отеческой дубинки за вялость, нерадение к воинской науке и нелюбовь к “полю” и солдату. Многим намял бы бока.

Решимость, собранность и вкус к риску входят в те самые четыре пятых, которые составляют нравственную мощь армии.

Мы знаем, что при любых смутах и потерях пути, когда все институты государства разлагаются, армия и особенно ее офицерский корпус держатся дольше всех. А из всех армейских структур наибольшую стойкость проявляют училища, где “юнкера”-курсанты в юношеском непреклонном идеализме не отдают святыни отцов, не позорят знамени и сохраняют высшую человеческую добродетель — верность. Даже брошенные на передний край два батальона курсантов Петергофского пограничного училища (нынешний Голицынский Пограничный институт) дрались с такой беззаветностью, что командование вермахта вынуждено было отдать приказ: “Юнкеров в зеленых петлицах в плен не брать”. Такой приказ противника заслуживает того, чтобы войти в эмблемы пограничных училищ. Сегодняшние курсанты не виноваты, что их юность совпала с вороватым материализмом накопителей, оскверненной нравственностью, разрухой и унижением национально-государственного достоинства. Наш святой долг — помочь всем, кто носит погоны, сохранить внутреннее достоинство и осознать, что у России, по сути, кроме них, никого нет, и они ее последняя нравственная опора.

Долг офицера не поддаться на политические призывы и провокации. Ему надо только служить и возрождать традиции русского воинства — сегодня это будет наивысший вклад в будущее России. Возрождение армии и России — неотвратимо. Чем больше шельмуют, поносят и клевещут на армию, тем чище и спокойнее должно становиться офицерство. “России без армии, как без души, жить невозможно”, — сказал Отец Отечества, Петр Великий. Какой бы мутный прибой с грязной пеной ни бился у основания армии, она должна помнить, что это испытания, которые посланы офицерству, чтобы оно еще раз доказало миру, что у России нет лучше сынов, чем ее солдаты. Выстояв, распрямив плечи, получив военное образование, отбросив с презрением штатскую одежду, вы спасете Отечество, вырастите хороших детей, вопреки всему обеспечите их будущее, а главное — оставите им старинный и бесценный капитал — беспорочную службу отцов. Это стоит любых богатств мира. Пока другие в страхе воруют, копят и с ужасом заходят в свои подъезды, вы будете достойно служить и спокойно растить детей.

Россия, как и в прежние века, окружена немирными соседями. На Востоке и Юге накачивают мускулы три самые мощные армии мира — Китая, США и Японии, с Юга Россию подпирает миллиардный мусульманский мир, подпитываемый нефтедолларами, на Западе — НАТО. По периметру границ России нет ни одного государства, в котором не было бы могущественных сил, имеющих к нам территориальные притязания. Ничто на свете не вызывает большей алчности и наглости, чем слабеющий сосед с оголенными границами. России предстоят суровые испытания, и она со стыдом и покаянием непременно повернется к армии, своей единственной опоре в минуты испытаний.

Сохраняйте выправку и честь, держите порох сухим, крепите воинское братство, изгоняйте из своей среды сквернословие, грубость и невежество, (мат — всегда оскорбление родной матери и Божьей Матери, а Россия — Дом Богородицы), грубость и невежество, любите солдат отцовской любовью и помните, что вы при любых обстоятельствах и задержках довольствия являетесь подлинной и высшей элитой России, солью ее. Если бы это было не так, то вас так упорно не шельмовали бы. Все офицерские традиции — есть прямое продолжение дворянско-рыцарского кодекса. Вы единственные на земле, кто еще живет по идеалам, выработанным рыцарством. “На Руси дворянин, кто за многих один”. Дворянин у нас теперь — категория не социально-потомственная, а нравственно-личностная. Сегодня, как и прежде на Руси, — дворянин тот, кто носит погоны.

Если офицер не любит солдата, он не может любить Россию. Солдат — частица России. Как можно любить Россию, не любя ее частицу, ее сына, тоскующего по дому, беззащитного в казарме, но готового к службе России.

Высшее назначение офицера — не запятнать имя офицера, “сердца армии” по Суворову, и сделать так, чтобы о службе в армии солдат вспоминал как о лучших годах своей жизни. Возможно ли это? Да. Если ты служишь России, а не высиживаешь пенсию.

Вряд ли есть на земле еще призвания, которые были бы родственнее друг другу по смыслу и предназначению и трудам, чем монашество и офицерство. Тем уместнее завершить письмо страстным призывом смиренного Гоголя, призывом, полным почти мольбы к каждому из нас сегодня: “Россия — это монастырь и все живущие в ней монахи, которые обязаны ежедневно пещись о помощи ближним и украшении своего монастыря…” И там же: “Монастырь Ваш — Россия! Облеките же себя умственно рясой чернеца и, всего себя умертвивши для себя, но не для нее, ступайте подвизаться в ней. Она теперь зовет своих сынов крепче, нежели когда-либо прежде. Уже душа в ней болит, и раздается крик ее душевной болезни. Друг мой! Или у Вас бесчувственное сердце, или Вы не знаете, что такое для русского Россия”…

И ТРЕТИЙ РИМ ЛЕЖИТ ВО ПРАХЕ?..

Самобытная русская цивилизация, над уничтожением которой сегодня так усиленно трудится целая орда местечковых чубайсят, заполонивших кремлевские кабинеты, высшие государственные посты и голубые экраны нашего «русскоязычного» телевидения — немыслима без Православной Церкви. Более того, историческая Россия есть именно Россия Православная, сформировавшая свое национально-государственное самосознание как Третий Рим — последний вселенский оплот Божественных Истин перед лицом апокалиптического нашествия сил Мирового Зла.

Сегодня этот Третий Рим разорен и порабощен христопродавцами и русоненавистниками. Но — верен Бог и неложны обетования Его — до тех пор, пока «малое стадо» ревнителей православного благочестия будет хранить свои вековые святыни в чистоте и непорочности, русская держава с душою Святой Руси и государственным телом Российской Империи останется живой и способной к возрождению.

Знают это русские патриоты, знают и наши враги. Потому-то столь ожесточенные битвы кипят сегодня вокруг вопросов о статусе Православной Церкви и роли православия в современном обществе. Потому так обеспокоились столпы «нового мирового порядка» — американский президент и папа римский — робкой попыткой Госдумы поставить законодательный заслон на пути духовной агрессии Запада против России.

В этой необъявленной войне мировая закулиса отводит католичеству особую роль. Под знаменами экуменизма — лжеучения о необходимости «братского соединения» православных с еретиками «во имя любви Христовой» — католицизм должен задушить Русскую Церковь в своих братских объятиях, незаметно «обновить» и «модернизировать» ее в либерально-демократическом духе, локализовать и подавить «реакционные», «шовинистические» настроения духовенства и мирян.

К сожалению, решая эти задачи, Рим имеет возможность опираться не только на огромную финансовую и политическую мощь современного мондиализма, но и на «пятую колонну» православных экуменистов и филокатоликов внутри России и даже в среде священноначалия РПЦ. Между тем отравленный «духом века сего» Ватикан сам переживает тяжелейший внутренний кризис.

Из сказанного ясно, что проблемы православно-католических отношений выходят ныне далеко за рамки частного религиозного интереса. Для России они превращаются в проблемы национальной безопасности, и горе нам, если — увлеченные политическими баталиями и экономическими реформами — мы провороним угрозу духовной гибели и порабощения, которую несет с собой экуменический натиск костела.

Некоторым аспектам этих проблем мы и посвящаем очередной выпуск «Символа веры».

ВАТИКАН, ЦЕРКОВНЫЙ ЛИБЕРАЛИЗМ И СОДОМСКИЙ ГРЕХ

По сообщению радио «Франс Интернасьональ», поводом для очередного скандала в Ватикане стала… цветная отделка воскресного литургического облачения папы римского, дизайн которой выполнил французский модельер. Дело в том, что этот модельер выбрал для отделки риз римского первосвятителя цвета радуги, в которых многие увидели параллель с эмблемой европейской конференции гомосексуалистов, прошедшей в июне сего года в Париже.

ИНТИМНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ВАТИКАНА

Проблема содомитов-извращенцев, похоже, становится в католической церкви хронической. Так, еженедельник «The Tablet» сообщает, что Ватикан создал специальную комиссию по вопросу священников-гомосексуалистов. Вопрос этот, как видно, сильно беспокоит римское священноначалие. Да оно и неудивительно: по сообщению корреспондента М. Прангемайер из Бонна, четверть всех католических священников в Германии гомосексуалисты.

Директор Трирского епархиального института пасторской теологии Алвин Хаммерс, по сути, подтвердил эти скандальные данные, сказав в одной из телепрограмм, что число священников-гомосексуалистов «весьма значительно» и что эта группа нуждается в «особом отношении». В прошлом году католический теолог Хаспетер Хайнц из Аугсбургской епархии обнародовал статистические данные, из которых следует, что доля священников-содомитов среди католиков достигает 20 процентов.

Конференция немецких епископов, опасаясь скандала, отказалась приводить какие-либо цифры, но и там подтверждают, что создана специальная комиссия по этому вопросу под руководством заместителя епископа Фулдского Йоганнеса Каппа.

Впрочем, расцвет содомии — далеко не единственный признак того тяжелейшего кризиса, в котором сегодня оказался католицизм. Например, американские католики недавно открыто подвергли сомнению постановление Ватикана о недопустимости женского священства. Американское Католическое Теологическое Общество (АКТО) призвало к «дальнейшему обсуждению» этого вопроса, что прямо противоречит учению Католической церкви о невозможности рукоположения женщин в сан священника.

Тезис о возможности рукополагать женщин «во иереи» тут же подхватили и православные экуменисты. Австрийское издание Die Furche (N19, 1997) сообщило, что три профессора православного университета в Салониках заявили, будто против рукоположения женщин во священники «нет никаких богословских или догматических возражений, мешают только социально-культурные факторы прошлого». Воистину, это — достойный венец вероотступнической позиции вселенского патриарха Варфоломея. Не зря, видно, он в июне призвал папу римского присоединиться, наконец, к масонскому Всемирному Совету Церквей во время празднования его пятидесятилетнего юбилея, которое предстоит в 1998 году.

НАСТУПЛЕНИЕ НА РУССКОМ ФРОНТЕ

На этом фоне весьма показательным выглядит заявление «главного католика» России прелата Кондрусевича о том, что он «доволен развитием экуменического движения в России». Да это и не мудрено: по сообщению журнала Eastern Churches Journal, в Петербурге четыре профессора православной духовной академии одновременно преподают в католической семинарии и участвуют в написании «общих житий святых»…

Кроме того, Ватикан приступил к распространению в России нового католического катехизиса. Притом глава «Конгрегации по вероучению» кардинал Ратцингер «с благодарностью отметил помощь патриарха Алексия II», предоставившего кардиналу, по его словам, «некоего известного православного богослова» для содействия в переводе катехизиса. Неужели это правда? Если да, то неудивительно, что архиепископ Литовский Хризостом (Мартишкин) еще в прошлом году, посещая Каунасскую католическую семинарию, пожелал семинаристам «постоянства в вере и мужества в свидетельстве».

Между тем нравственное состояние католической паствы на Западе продолжает ухудшаться. И дело здесь не только в ксендзах-содомитах. Так, газета «Suddeutsche Zeitung» сообщает, что в американских штатах Миссисипи и Луизиана прихожане вынуждены во время службы скрытно наблюдать, чтобы причащающиеся действительно потребляли облатку. Священники опасаются, что сатанисты, имеющиеся среди прихожан, похищают облатки с целью осквернения их во время своих «черных месс».

УДАРНИК ЭКУМЕНИЧЕСКОГО ТРУДА

Как ни странно, падение нравов католического духовенства сильно беспокоит не только Ватикан. Этим всерьез встревожены представители либерально-экуменического крыла русского духовенства. Они не без оснований опасаются, что в сознании православных верующих симпатии к католицизму могут стать признаком аморализма и «нетрадиционной» половой ориентации едва ли не всех прокатолически настроенных церковных либералов.

Так, немало внимания уделил этому вопросу в своем недавнем интервью «Общественно-церковному вестнику» (N 18, 1997) протоиерей Виктор Петлюченко — ветеран экуменического движения, один из ведущих сотрудников Отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии. Заявив, что, по его мнению, “экуменизм сам по себе никогда не осуждался”, Петлюченко тут же счел необходимым уточнить, что “осуждаются производные от него”.

Что же за плоды экуменического древа имеются в виду? Оказывается, “в частности, отношение к гомосексуализму, что сейчас очень муссируется в ВСЦ. Наша Церковь вырабатывает в этой связи свою позицию”. Можно только посочувствовать труженикам экуменического фронта — они еще и позицию по отношению к гомосексуализму вырабатывают! Может быть, международную конференцию по этому вопросу созовут?

Однако совершенно неясно, что тут можно обсуждать, ведь согласно 25-му правилу Св. Апостолов, “епископ, или пресвитер, или диакон, в блудодеянии обличенный, да будет извержен от священного чина”. Согласно 7-му правилу Св. Василия Великого осуждаются “мужеложники, и скотоложники, и убийцы, и отравители, и прелюбодеи, и идолопоклонники” как те, кто “преданы были сатане”, причем “явившие неистовство на мужеском поле” наказываются 15-летней епитимией (правило 62-е). Св. Григорий Нисский (4-е правило) налагал 18-летнюю епитимию за этот страшный грех. Создается впечатление, что демонстративное забвение канонических основ Православной Церкви стало у наших экуменистов обязательным признаком «хорошего тона»!

В связи с ожидаемой “выработкой” позиции Московской Патриархии по вопросу об отношении к содомскому греху представляет интерес обзорная статья во французской газете «Монд» за 1 июля 1997 года. Статья посвящена Второй европейской экуменической ассамблее в Граце, которую столь расхваливал в своем интервью “Общественно-церковному вестнику” протоиерей Виктор Петлюченко. Некоторые обстоятельства сборища в Граце столь поразили даже “вольных” французов, что сообщение об этом было набрано жирным шрифтом и помещено отдельно.

“Грац. Новый Вавилон. Экуменический собор протекал во множестве споров, форумов, зрелищ, экспозиций, празднований, литургий и библейских исследований. Ни цензуры, ни запретов. Обсуждались права сексуальных меньшинств в церквах, модели альтернативной экономики и энергетики. Его преосвященство кардинал Ритц прибыл из Мексики, чтобы поговорить об индейцах из Чиапаса, главный раввин Сират — о еврейско-христианских отношениях, Соланж Фернекс — о детях Чернобыля, а брат Роже из Тэзэ — о всеобщем “примирении”. Ассоциации христиан-гомосексуалистов обосновались рядом с группами защиты животных или прав женщин, Критская православная академия — с “Моральным перевооружением”, с немецкими ассоциациями критических католиков и Движением христиан за отмену пыток.”

ЧЕРНЫЕ МЕССЫ И ВОЛЬНЫЕ КАМЕНЩИКИ

М.Мартин более 30 лет назад работал в Ватикане и был близким помощником известного закулисного стратега кардинала Августина Беа и «папы-реформатора» Иоанна XXIII (Анжело Ронкалли). Мартин сам покинул ряды иезуитов и оставил Ватикан. На вопрос “почему?” он отвечает так: “Я обнаруживал все больше и больше, как трудно замечать христианский облик в ком-либо из моих прямых начальников”. В одной из своих книг Мартин описал “черную мессу” в городе Чарльстон, в штате Южная Каролина, организованную в 1963 году при участии некоторых высших должностных лиц Ватикана.

Когда издатель американского журнала “Нью Америкэн” Джон Макманнус спросил Мартина, основаны ли характеристики многих кардиналов и католических епископов, нарисованные им в очень мрачных тонах, на фактах, то Мартин ответил: “Да, среди кардиналов и иерархии есть сатанисты, гомосексуалисты, анти-паписты и те, кто содействует продвижению к мировому правительству”.

Добавим, что автором панегирика-диссертации об Иоанне XXIII (который, по некоторым данным, принадлежал к масонскому ордену розенкрейцеров еще со времен своей службы папским нунцием) был недоброй памяти митрополит Никодим (Ротов). Он же, беря всюду с собой молодого иеромонаха (игумена, затем архимандрита) Кирилла (Гундяева), часто бывал и в Ватикане, где дружески встречался все с тем же Агостино Беа. Именно Беа при посредничестве Мальтийского ордена и ряда влиятельных западных кругов установил тесные отношения с г-ном фон Пинкернайлом, занимавшим пост магистра Объединенных масонских лож Германии.

Можно, конечно, сказать, что все это — “преданья старины глубокой” и внимания не заслуживает. Но если это так, то как быть с содомитами на ассамблее в Граце? Ведь они по-своему тоже претворяют в жизнь принцип “абсолютной свободы”, отстаиваемый В.Петлюченко в “Церковно-общественном вестнике”! Под сенью такой свободы ОВЦС еще долго может “вырабатывать” свою позицию по отношению к содомитам-экуменистам.

К великому сожалению, демократы изъяли из уголовного законодательства ответственность за содомию, а нормы византийского и русского дореволюционного права, каравшие за это “производное от экуменизма” (применим термин самого Петлюченко) много жестче Св. Василия Великого, увы, не действуют. “Православная” же столичная общественность вновь делает вид, что “все хорошо, прекрасная маркиза”.

Хорошо ли?

Николай СЕЛИЩЕВ,

Ирина СТЕПАНОВА

ОТ РЕДАКЦИИ: «Кто платит, тот и заказывает музыку». Эта пословица невольно приходит на ум, когда читаешь финансовый отчет католической организации «Помощь церкви в беде» (Mirror N4, 1997). В 1996 году ею было вложено в Россию около трех миллионов долларов. При этом самым крупным получателем католической помощи (380 900 $) стала… газета «Русская мысль», приложением к которой является «Церковно-общественный вестник», на страницах коего г-н Петлюченко так рьяно защищал экуменизм.

Другими крупнейшими вложениями «Помощи церкви в беде» стали затраты на католическую семинарию в Санкт-Петербурге (100 000 $) и постройку католического собора и епархиальной консистории в Новосибирске (200 000$).