Дорога шла вверх, огибая холм. С востока к ней подступала каменная стена. Стена была сложена из голубых валунов, скрепленных цементом, по ней отвесно спускались ржавые потеки от арматурного железа. Из-за стены выглядывали редкие верхушки деревьев с голыми ветвями.
Снизу, с дороги, не видно было здания, спрятанного за деревьями, но Иенсен знал, что здание там есть, и знал даже, как оно выглядит. Это была психиатрическая лечебница.
Достигнув вершины холма, дорога едва заметно поворачивала направо. Там был расположен Дом. Он и без того принадлежал к числу самых высоких в стране, а благодаря своему положению просматривался из любой части города.
Он всегда был перед глазами, и, откуда бы человек ни ехал, Дом виднелся в конце его пути.
Дом имел тридцать этажей и стоял на квадратном фундаменте. На каждой стене было по четыреста пятьдесят окон и белые часы с красными стрелками. На облицовку пошла глазированная плитка, темно-синяя у основания
Дома, но чем выше, тем светлей.
При первом взгляде на Дом через ветровое стекло
Иенсену показалось, будто он пробивается из земли, как неслыханных размеров колонна, и вонзается в холодное, по-весеннему безоблачное небо.
Иенсен по-прежнему прижимал к уху трубку радиотелефона и слушал. Дом разрастался, заслоняя горизонт.
– Иенсен!
– Слушаю.
– Я полагаюсь на вас. Вам предстоит лично разобраться в обстановке.
Короткая пауза, наполненная треском. Потом начальник неуверенно сказал:
– У меня все.
2
На восемнадцатом этаже полы были устланы голубыми коврами. Иенсен увидел две большие модели кораблей в застекленных витринах и холл с креслами и низким изогнутым столиком. В комнате со стеклянными стенами праздно сидели три молодые женщины. Одна из них бросила на вошедшего беглый взгляд и спросила:
– Вам кого?
– Моя фамилия Иенсен. У меня спешное дело.
– Ах, спешное…
Женщина нехотя встала и плавно, с хорошо заученной небрежностью прошествовала по коврику. Распахнув дверь, она выкрикнула:
– Вас спрашивает какой-то Иенсен!
У нее были красивые ноги и тонкая талия. А одета безвкусно.
Из дверей выглянула другая женщина. Чуть постарше, блондинка с правильными чертами и стерильной внешностью. Не обращая внимания на свою помощницу, она сказала:
– Прошу. Вас ожидают.
В угловой комнате было шесть окон, а под ней лежал город, безжизненный и ненатуральный, как на рельефной карте. День был ясный и холодный. Ослепительный солнечный свет не скрывал перспективы. Комната была выдержана в чистых и холодных тонах: стены, пластик на полу и мебель из стальных трубок – все очень светлое.
В одном из простенков стояла стеклянная витрина, где выстроились хромированные кубки, каждый на деревянной черной подставке с гравюрой венок из дубовых листьев.
Сверху большинство из них было увенчано фигурами – то обнаженные стрелки из лука, то орлы с распростертыми крыльями.
На письменном столе помещался внутренний телефон, объемистая пепельница из нержавейки и костяная змея.
Сверху на витрине стоял настольный красно-белый флажок на металлическом стержне, а под столом – пара светло-желтых сандалий и пустая алюминиевая корзина для бумаг.
Посредине стола лежало письмо.
В комнате находились два человека.
Первый стоял у короткой стороны стола, опершись кончиками пальцев о полированную столешницу. На нем был отутюженный темный костюм, сшитые на заказ черные ботинки, белая сорочка и серебристо-серый шелковый галстук. Лицо гладкое и угодливое, волосы зачесаны, за массивными очками в роговой оправе – собачьей преданности взгляд. Иенсену часто доводилось видеть такие лица, особенно на экране телевизора.
Второй казался чуть помоложе, на нем были носки с желтой каемкой, поверх носков – подследники, светло-коричневые териленовые брюки и расстегнутая белая рубаха навыпуск. Этот подтащил к окну стул и стоял на коленях, уперши подбородок в ладони, а локти – в белый мраморный подоконник. Он был белокурый, синеглазый.
Иенсен предъявил свой служебный значок и шагнул к столу.
– Шеф издательства?
Мужчина в шелковом галстуке отрицательно помотал головой и отступил от стола, легкими поклонами и энергичными жестами указывая в сторону окна. Его улыбка как-то не соответствовала первому впечатлению.
Белокурый сполз со стула и неслышными шагами приблизился к Иенсену. Торопливо и энергично пожав руку Иенсену, он кивнул на письменный стол:
– Вот оно.
Конверт был белый, ничем не примечательный. На нем были наклеены три марки, а в нижнем левом углу – ярлычок «Срочное». В конверте лежал лист бумаги, сложенный вчетверо. Как адрес, так и текст письма были склеены из отдельных букв, а буквы вырезаны из какой-то газеты.
Бумага была чрезвычайно высокого качества, и формат ее казался не совсем обычным. Подняв письмо кончиками пальцев, Иенсен прочел:
– Она, разумеется, не в своем уме, – сказал блондин.
Просто-напросто душевнобольная.
– Да, мы пришли к такому заключению, – сказал мужчина в галстуке.
– Или это попросту немыслимо глупая шутка, – сказал блондин. – И пошлая к тому же.
– Может быть, и так, вполне может быть, – поддержал мужчина в галстуке.
Блондин бросил на него равнодушный взгляд и сказал:
– Это наш директор. Первый директор издательства. –
И после короткой паузы добавил: – Моя правая рука.
Лицо директора расплылось в улыбке, и он наклонил голову. Вероятно, это означало признательность, но может быть, он захотел спрятать лицо по каким-то другим соображениям. Ну, например, из скромности, почтения или самолюбия.
– У нас есть еще девяносто восемь директоров, –
уточнил блондин.
Комиссар Иенсен взглянул на свои часы: 13:19.
– Насколько я понял, господин шеф, вы сказали «она».
Есть ли у вас основания предполагать, что отправительницей была женщина?
– Как правило, меня называют просто «издатель», –
сказал блондин. Он обогнул стол, сел в кресло и закинул на подлокотник правую ногу. – Оснований у нас вроде бы нет.
Просто сказалось так. Ведь кто-то же составил это письмо.
– Вот именно, – сказал директор.
– Вопрос только – кто? – сказал блондин.
– Совершенно справедливо, – заключил директор.
Улыбка сбежала с его лица, сменившись глубокомысленными складками на переносице.
Издатель закинул на подлокотник также и левую ногу.
Иенсен снова взглянул на часы: 13:21.
– Здание надо эвакуировать, – сказал он.
– Эвакуировать? Исключено. Нам пришлось бы тогда остановить все работы, и, может быть, часа на два. Вы понимаете, что это значит? Вы имеете хоть малейшее представление, во сколько это нам обойдется? – И, повернувшись вместе с креслом, блондин вызывающе посмотрел на того, кто был его правой рукой. Директор издательства с молниеносной быстротой распустил складки по всему лбу и, бормоча что-то себе под нос, начал быстро прикидывать на пальцах. Человек, который хотел, чтобы его называли издателем, окинул директора холодным взглядом и вернул кресло в исходное положение.
– Минимум семьсот пятьдесят тысяч. Вы понимаете?
Три четверти миллиона. Как минимум. А может быть, в два раза больше.
Иенсен еще раз прочел письмо. Глянул на часы: 13:23.
Издатель продолжал:
– Мы издаем сто четыре журнала. Все они печатаются в этом доме. Их общий тираж превышает двадцать один миллион экземпляров. В неделю. И для нас самое главное –
напечатать и разослать их без промедления.
Выражение его лица вдруг изменилось. Просветленный синий взор упал на Иенсена.
– В каждом доме нашей страны каждая семья ждет свой журнал. Наши журналы одинаково интересны для всех –
для принцессы и для жены лесоруба, для крупнейшего общественного деятеля или деятельницы и для самых униженных и отверженных, если бы таковые у нас имелись, – словом, для всех.
И после короткой паузы:
– А дети, все эти милые малютки…
– Малютки?
– Да, девяносто восемь из наших журналов предназначены для детей.
– Серийные выпуски, – уточнил директор.
Блондин наградил директора неблагосклонным взором, и лицо у него снова изменилось. Досадливо повернувшись в кресле, он взглянул на Иенсена:
– Ну так как же?
– При всем моем почтении к этим доводам я настаиваю на эвакуации.
– Больше вы ничего не можете сказать? Чем же тогда, позвольте вас спросить, занимаются ваши люди?
– Ищут.
– И если бомба есть, они ее найдут?
– Это опытные люди, но у них слишком мало времени.
Заряд взрывчатки нелегко обнаружить. Практически он может быть где угодно. Как только они найдут хоть что-нибудь, мне доложат непосредственно сюда.
– У вас еще есть в запасе три четверти часа.
Иенсен взглянул на свои часы:
– Тридцать пять минут. Но даже если они найдут заряд, для того чтобы его обезвредить, потребуется дополнительное время.
– А если никакой бомбы вообще нет?
– Я все-таки посоветовал бы очистить здание.
– Даже считая риск минимальным?
– Даже. Я допускаю, что угрозу могли не привести в исполнение, что ничего не случится. Но, к сожалению, нам известны и обратные примеры.