Джим-кнопка и 13 Лютых

— Когда отправляемся? — поинтересовался Джим.

Лукас изучающе взглянул на небо. Начиная с полудня, легкий ветерок постепенно разгонял плотную облачную завесу. То тут то там даже уже было видно небесную синеву.

— Ночь будет ясная, — деловито объявил Лукас. — Ветер благоприятный, не слишком сильный и не слишком слабый. Думаю, стоит воспользоваться этим и сегодня вечером отдать концы. Ты согласен?

— Идет, Лукас, — ответил Джим.

— Хорошо, — сказал Лукас, — тогда давай готовиться.

Так они и сделали. Пока Лукас готовил смолу и паклю для законопачивания обоих локомотивов, Джим рассказывал о предстоящем госпоже Ваас. Она часто-часто вздыхала, пока запаковала с помощью Ли Си в маленький джимов рюкзак теплые вещи, чтобы мальчик не простудился, запихнула десяток носовых платков впридачу, чтобы мальчику всегда было куда высморкаться, положила на самый верх мыло, мочалку и зубную щетку, чтобы мальчик по утрам и вечерам мыл уши и чистил зубы. И если бы не Ли Си, то госпожа Ваас, наоборот, совершено забыла бы про коробку с играми, которая во время долгой дороги была так необходима путешественникам.

Джим тем временем опять ушел на станцию. Лукас законопачивал Эмму, и Джим проделывал то же самое с Молли. Точно так же как перед путешествием в Миндалию, двери кабин были тщательно закрыты, и все щели заделаны паклей и смолой, чтобы внутрь не попало ни капли воды. Потом нужно было выпустить всю воду из котлов, чтобы они опорожнились, и оба локомотива плыли по воде как пустые бутылки. В довершение всего Лукас с помощью Джима укрепил мачту на эмминой кабине, а потом они укрепили парус. Молли мачты не досталось, ее поместили в фарватере у Эммы, чтобы малышка не потерялась.

Когда друзья наконец закончили приготовления, уже наступил вечер. Они хорошенько помыли руки, ставшие довольно грязными от работы со смолой. В ход пошло, конечно же, лукасово особое мыло для локомотивных машинистов. Потом они отправились на кухню к госпоже Ваас, чтобы не спеша поужинать перед отплытием.

Пока накрывали на стол, Джим сбегал к себе в комнату и надел машинистский комбинезон цвета синего неба и фуражку. Во время еды его так распирало от желания отправиться в плавание, что он едва мог спокойно усидеть на месте и почти ничего не ел, так что госпожа Ваас то и дело повторяла:

— Джим, дорогой мой, все остынет. Еще желудок себе испортишь.

Но больше она почти ничего не говорила, а была тихой, или, может, озабоченной. Из-за предстоящей поездки в ее сердце теснились тысячи опасений.

Маленькая принцесса за все это время не произнесла ни единого слова, а лишь все больше бледнела. Она смотрела на Джима большими печальными глазами, и время от времени у нее немного подрагивала нижняя губа. А вдруг Джим ее больше никогда не увидит? А что будет с ней, если с ним что-то случится? Но она знала еще с тех времен, когда Джим освобождал ее и других ребят из драконовского плена, что он мужественно встречает самые серьезные опасности.

После ужина они пошли на станцию, где, готовые к отъезду, ждали проконопаченные локомотивы. Парус над эмминой кабиной уже раздувался на ветру. Малышка Молли стояла позади нее, привязанная к маме-локомотиву длинной прочной веревкой. Сперва Лукас еще раз залез через отверстие топки в тендере внутрь эмминой кабины, чтобы сложить туда джимов рюкзак, пару теплых одеял, коробку с играми и разные другие вещи. На этот раз он взял с собой из предосторожности и весло — на всякий случай. Конечно же, госпожа Ваас приготовила и большой пакет бутербродов, и десяток сваренных вкрутую яиц, и другой провиант на дорогу, и все это Лукас загрузил туда же. Потом друзья осторожно столкнули Эмму на берег, а оттуда — в воду. Молли весело плескалась сзади. Потом они укрепили канат большого локомотива у берега.

И вот, сопровождаемый господином Эрмелем, появился король Альфонс Без-Пятнадцати-Двенадцатый. Он пожал Лукасу и Джиму руки и заговорил:

— Мои глубокоуважаемые подданные! Я в высшей степени взволнован. Я совершенно не могу вам сказать, как я взволнован. Я так взволнован, что больше ничего вообще не могу сказать. Поэтому извините меня, если я буду молчать. Только одно слово я хочу вам дать на прощанье в путь: Соединенные Штаты Усландии и Новой Усландии с гордостью смотрят на вас. Будьте достойны!

После этой речи он снял очки и протер их стеклышки своим шелковым носовым платком, потому что они запотели. Госпожа Ваас обняла Джима, поцеловала его на прощанье и сказала:

— Джим, милый Джим, будь по-настоящему осторожен, слышишь? И всегда береги себя! Обещай мне!

Но тут она заплакала, и Ли Си тоже больше не смогла сдерживаться, она упала Джиму на грудь и всхлипнула:

— Джим, дорогой Джим, возвращайся скорее! Пожалуйста, возвращайтесь скорее! Я так боюсь за вас!

И наконец господин Эрмель объявил:

— К этой просьбе наших уважаемых дам я хотел бы настоятельнейше присоединиться!

После чего он достал свой носовой платок и высморкался, чтобы никто не заметил, как близко к сердцу им принято это расставание. Лукас выпустил из своей трубки густые табачные облака и пробасил:

— Не беспокойтесь, господа, мы уже из совсем других переделок выходили целыми и невредимыми. Пошли Джим, старина, пора.

И он зашлепал по теплой воде к Эмме. Джим последовал за ним и уже раскачивался позади своего друга на крыше большого локомотива. Они отдали концы, ветер надул парус, мачта тихо скрипнула, и необычный корабль со шлюпочным локомотивом в фарватере пришел в движение. Оставшиеся махали своими носовыми платками и то и дело кричали:

— До свидания! Всего хорошего! Счастливого плавания и удачного возвращения!

И Джим с Лукасом тоже махали, пока Усландия с ее разными горными верхушками не пропала за горизонтом.

Заходившее солнце отражалось в безбрежном океане, лежавшим прямо перед ними, и выкладывало золотую сверкающую дорожку от западного горизонта к восточному, а посередке плывущие локомотивы прокладывыли себе дорогу. Лукас положил Джиму на плечо руку, и оба наблюдали за искрящейся световой дорожкой, ведущей, наверно, в далекие дали, неведомые страны и уголки света, никому не известно, куда именно.

Глава 4,

в которой путешественники завязывают необычное знакомство, приводящее к короткому визиту в Варварское море

Уже заблестели в небе звезды, а друзья все еще сидели на крыше плывущей Эммы и разговаривали.

— Мне просто не терпится узнать, что скажет господин Тур Тур, когда мы опять очутимся там, — говорил Джим. — Будет ли он рад?

— Могу поспорить, что да, — ответил Лукас и усмехнулся, — вопрос только в том, как мы к нему попадем.

— Ой, верно, — сказал Джим с очень испуганным видом. — Нам же больше никак не проехать через «Долину Сумерек», ведь она в тот раз развалилась. Об этом я совсем не подумал.

— Мда-а, — пробормотал Лукас и задумчиво запыхал трубкой. — В том-то и дело. Но отсюда нам ничего не решить. Я думаю, сперва будем ехать сколько возможно. А потом станет видно, что делать. Авось и получится.

— Да, — согласился Джим. — Я тоже так думаю.

Молча они следили за тем, как выходила луна, заливая своим серебряным светом весь океан. Легкая дымка тумана стелилась над волнами, и, чуть-чуть подгоняемая ветром, ткала в воздухе причудливые изменчивые фигуры.

— Добрый день! — сказал вдруг чей-то нежный голосок, звучавший, словно ласковый плеск волны. — Или наоборот, добрый вечер, это, пожалуй, сейчас больше подходит.

Лукас и Джим с удивлением стали озираться по сторонам, но не смогли никого обнаружить. Поэтому Лукас спросил:

— А ты кто? Нам совсем никого не видно.

— Да здесь же я! — воскликнул голосок совсем рядом. — Глядите сюда, я помашу вам рукой.

Друзья стали внимательно вглядываться в воду. Внезапно Джим заметил машущую из волн маленькую ладошку и показал на нее Лукасу. И тут оба отчетливо увидели изящную маленькую девочку величиной в два джимовых локтя. У нее было красивое личико, только слишком большие глаза, слишком широкий рот и слишком вздернутый нос, что немножко делало ее похожей на рыбу. Ее серебряные волосы, словно трава, топорщились на головке, а еще у этого маленького существа от бедер начинался рыбий хвост. Но самое необычное заключалось в том, что русалочка (путешественники тут же поняли, что именно она) оказалась почти совсем прозрачной. Ее тельце выглядело, точно зеленая амброзия. Поэтому ее очень трудно было отличить от воды.

— Добрый вечер! — приветливо поздоровался Лукас. — У вас очаровательный рыбий хвостик, милая барышня!

— Вам правда нравится? — просила польщенная морская дева.

— Еще бы! — вежливо ответил Лукас. — Это поистине самый красивый рыбий хвост из всех, которые мне когда-либо приходилось видеть у молодых барышень.

Стало слышно звонкий, плещущий смех морской нимфы, который звучал точно так же, как бульканье мелких волн возле Усландских берегов. Потом она не без любопытства поинтересовалась:

— А куда вы направляетесь, позвольте узнать? Может быть вы, бедняги, потерпевшие кораблекрушение?

— О нет, маленькая сударыня, — усмехнувшись, отвечал Лукас. — Мы совершаем большое путешествие в Миндалию и дальше.

— Ах, вот оно как, — сказала морская дева. — А что это у вас за странный корабль, позвольте узнать?

— Корабль этот, — ответил Лукас, выпуская из носогрейки маленькие табачные облачка, — зовется Эмма и вообще-то вовсе не корабль.

— А маленький кораблик, который плывет сзади, — добавил Джим, — зовется Молли и тоже вообще-то не корабль.

— К сожалению, я не понимаю, — отвечала русалочка в некотором замешательстве, — что это за корабли такие, которые вообще-то вовсе не корабли? Ничего подобного я еще никогда не встречала.

— Эти корабли вообще-то вовсе не корабли, — стал объяснять Лукас и подмигнул Джиму. — А локомотивы.

— Вот оно что, — проговорила морская сирена. — Они воломо… молови… как вы сказали?

— Локомотивы, — повторил Джим.

— Да, но, — продолжала русалочка, в любопытстве подплывая немного поближе, — что же такое толомокив, позвольте узнать?

— Разумеется, позволим, милая барышня, — добродушно заверил Лукас. — Локомотив имеет колеса и передвигается по суше, к тому же с помощью огня и пара, понимаете?

— О да, — радостно ответила русалочка. — Стало быть, миколо… я имею в виду вотиколоштукаэта что-то вроде парохода, только для суши?

— Недурно, — заметил Лукас, энергично пыхая трубкой, — можно сказать и так. Вы невероятно сообразительны, маленькая сударыня.

Морская дева опять польщенно засмеялась и сказала:

— Значит, этот пароход вообще-то вовсе никакой не пароход, и все-таки что-то типа парохода!

И она обрадованно захлопала в ладошки. Обитатели морей видят мир немножко односторонне, в определнной степени только с водной точки зрения. И им доставляет беспокойство, если что-то нельзя понять с этой водной точки зрения. Но если им все-таки удается непонятное, так сказать, наполнить водой, тогда они чувствуют себя значительно легче. И нельзя на них за это обижаться, потому что в остальном они — очень милый народец. Кроме того, многие люди поступают подобным образом.

— А кто вы такие? — продолжала допытываться русалочка.

— Я Лукас-машинист, — ответил Лукас. — А это мой друг Джим Кнопка, тоже машинист. Ему принадлежит маленький локомотив, который плывет позади нас.

— Простите меня, пожалуйста, за мое любопытство, — сказала морская дева, — но для нас, морских жителей, очень важно знать, понимаете ли вы что-нибудь в электричестве и магнитах?

— Хотя мы и паровозные машинисты, — ответил Лукас, — но в электричестве и похожих вещах все-таки немного разбираемся.

— Это чудесно! — обрадовалась русалочка. — Я сейчас же должна сказать об этом моему папаше. Подождите, пожалуйста, минутку! Я скоро вернусь.

И она пропала.

Не успели друзья удивиться, как русалочка опять вынырнула и крикнула:

— Не бойтесь! Это всего лишь мой папаша!

Тут раздались ужаснейшие бульканье и клокотанье, море вздыбилось до размеров горы, так что Эмма угрожающе закачалась. Потом из воды вынырнула голова, гигантская, как у кита. Она была такой же зеленой и прозрачной как маленькая морская дева. На голом черепе, обильно поросшем водорослями и ракушками, сидела огромная стеклянная корона. Глаза у головы были выпуклые и совсем круглые, но таинственно сияли золотом, как лягушачьи. С верхней губы невероятно широкого рта свешивались длиннющие усы, как у некоторых рыб. Короче, это было такое зрелище, при котором Джим действительно не знал, плакать ему или смеяться от ужаса. Лукас же, как обычно, и виду не подал, что удивлен.

— Разрешите мне представить вас, — сказала морская дева. — Это, дорогой папаша, Лукас, машинист викомолива, и Джим Кнопка. А это, — продолжала она, повернувшись к друзьям, — мой папа, Лорморал, царь этого моря.

Лукас вежливо снял фуражку:

— Мне очень приятно познакомиться с вами, господин Лорморал.

— Папаша, — опять заговорила морская девочка, — эти чужестранцы кое-что понимают в электричестве и магнитах и всяких таких вещах. Они же кикомотивные машинисты.

— Хорошо-о-о-о, — прозвучал низкий клокочущий голос морского царя. — Тогда пойдемте сейчас же ко мне на дно, и вы посмотрите, что там не в порядке.

— Ничего не выйдет, — медленно ответил Лукас. — Нам очень жаль, царь Лорморал.

Морской царь сдвинул брови, а поскольку каждая из них выглядела, как садовая изгородь, взгляд его стал грозным.

— Почему не выйдет? — пророкотал он, словно страдающий отрыжкой кит.

— Потому что мы утонем, Ваше Величество, — любезно объяснил Лукас. — И тогда помочь вам уже не сможем.

— Это верно, — клокотнул морской царь.

— А что, собственно, у вас произошло? — осведомился Лукас.

Теперь к разговору опять присоединилась русалочка:

— Морское сияние не работает. Оно всегда было в порядке, но уже примерно с год там, похоже, что-то сломано.

— Да-а, — рыкнул морской царь, — кошмарная история! Сегодня как раз предусмотрено большое праздничное освещение в память о моем пра-пра-пра-пра-прадедушке Гурумуше. При его правлении было устроено морское сияние.

— Мне надо кое о чем спросить, — сказал Лукас. — Откуда раньше поступал свет в морское сияние?

— Такая чушь меня никогда не заботила, — грубо рокотнул морской царь. — Свет просто был и все, а теперь его вдруг не стало.

И снова в разговор вмешалась русалочка:

— Моя внучатая тетушка Гургула была еще лично знакома с великим древним працарем Гурумушем, и она часто рассказывала мне, что сила света в море создается огромным магнитом.

— А где находится этот магнит, маленькая сударыня? — продолжал расспрашивать Лукас. — Если это не затянется надолго, мы можем взглянуть на магнит.

— Тогда хотите, — радостно воскликнула морская принцесса, — я одолжу вам шестерку своих любимых белых коней. Это моржи самых благородных кровей во всем океане, они выиграли все соревнования по плаванию. Если запрячь их в ваше судно, они моментально доставят вас к магниту и обратно или куда вы только пожелаете. Времени вы не потеряете, а наоборот, доберетесь быстрее, чем когда-либо!

— Отлично, — с ухмылкой сказал Лукас, — если это вам поможет, тогда мы не имеем ничего против небольшой экскурсии в Варварское море.

— Хорошоооо! — рыкнул царь Лорморал адским басом и, не попрощавшись, исчез в океане с жутким клокотаньем. И снова Эмма угрожающе закачалась.

— Вы должны извинить, — прожурчала маленькая морская принцесса, прикрывая рот рукой, — мой папаша иногда бывает не особенно вежливым. Ему ведь уже 60 тысяч лет, понимаете, и вдобавок его мучает изжога. А для морского жителя любое жжение очень неприятно.

— Можно себе представить, — участливо сказал Лукас. — Шестьдесят тысяч лет — возраст довольно значительный, как мне кажется.

— Раньше, — принялась уверять морская принцесса, — пока он не страдал от изжоги, это был самый замечательный морской житель, какого только можно себе представить.

— А теперь это вы, маленькая сударыня, — сказал Лукас, на что морская дева опять рассмеялась звонким плеском и немножко больше позеленела, что для нее означало то же самое, как для нас покраснеть.

Глава 5,

в которой Джим с Лукасом узнают о «Кристалле вечности»

Между тем в некотором отдалении вынырнул морской человек с довольно глупым лицом и выпученными глазами, почти как у карпа. Он вел за собой на длинной уздечке шестерку белых моржей, которые при виде морской принцессы радостно запыхтели и забили по воде своими плавниками.

— Принцесса Зурзулапичи! — громко сказал морской человек высоким писклявым голосом, — я привел шестерку белых коней.

— Большое спасибо, Вучель! — ответила маленькая морская принцесса. — Будь любезен, запряги их, пожалуйста, впереди этого удивительного корабля! — И, обернувшись к друзьям, она продолжила: — Вучель — это наш конюх, в его ведении все верховые животные, от самого маленького морского конька до самого большого моржа.

И пока конюх Вучель запрягал шестерку чистокровных белых моржей впереди локомотива, Джим и Лукас по совету морской девы убрали все паруса и тщательно сложили их в каюте.