Мой дядюшка Освальд

Тут я умолк, закончив свой рассказ. Семеро послов, французский министр иностранных дел, французский армейский генерал и маленький японец сидели, подавшись вперед, и не сводили с меня глаз.

— Неужели все в точности так и было? — спросил меня сэр Чарльз.

— Каждое слово этого рассказа — чистейшая правда, — соврал я не моргнув глазом. — Когда профессор Юсупов опубликует результаты своих экспериментов, о том, что я вам только что рассказал, узнает весь мир.

— Так что же было дальше? — спросил перуанский посол.

— Дальше все было, в общем-то, просто, — сказал я. — Профессор провел серию опытов по определению безопасной дозы для взрослого здорового мужчины. С этой целью он завербовал добровольцев из числа студентов-старшекурсников, и, как вы понимаете, джентльмены, недостатка в добровольцах не было. Как только эта новость разнеслась по университету, образовалась очередь длиною свыше восьмисот человек. В конечном итоге профессор показал, что безопасная доза составляет не более пяти этих крошечных ядрышек, извлеченных из семени граната. Тогда он начал готовить пилюли, содержащие ровно такое количество волшебного вещества, а в качестве наполнителя — карбонат кальция. И он неопровержимо доказал, что, приняв такую пилюлю, любой мужчина, даже дряхлый старик, чудеснейшим образом преображается в мощнейшую сексуальную машину, способную безостановочно удовлетворять партнершу шесть часов подряд.

— Готт им Химмель![11] — воскликнул немецкий посол. — Когда я смогу получить это вещество?

— И я тоже! — воскликнул русский посол. — У меня есть приоритет, потому что пилюлю изобрел мой соотечественник. Я должен незамедлительно сообщить царю!

Они все кричали, и все одновременно. Где они могут раздобыть пилюлю? Все они хотели получить ее сейчас же. Сколько это будет стоить? Они были готовы платить очень дорого! А маленький японец, сидевший слева от меня, наклонился и прошептал:

— Вы достанете мне большой запас этих пилюль, да? Я дам вам очень много денег.

— Подождите минуту, джентльмены, — сказал сэр Чарльз, призвав всех к молчанию взмахом сморщенной руки. — Наш юный друг рассказал нам увлекательную историю, однако, как он верно заметил, он является не более чем младшим ассистентом профессора Как-уж-его-там. Поэтому я совершенно уверен, что он не в состоянии снабжать нас этими замечательными новыми пилюлями. Однако возможно, мой дорогой Освальд, — сэр Чарльз наклонился ко мне и ласково положил мне на запястье свою сморщенную ладонь, — возможно, мой дорогой Освальд, ты сможешь связать меня с вашим великим профессором. На мне по должности лежит обязанность информировать министерство иностранных дел обо всех новейших научных открытиях.

— Да, понимаю, — сказал я.

— Если я смогу получить бутылку этих пилюль, предпочтительно большую бутылку, я пошлю ее прямо в Лондон.

— А я пошлю ее в Петроград, — сказал русский посол.

— А я в Будапешт.

— А я в Мехико.

— А я в Лиму.

— А я в Рим.

— Чушь! — воскликнул немецкий посол. — Вы хотите их для себя самих. Грязные вы старики.

— Ну же, Вольфганг, — поморщился сэр Чарльз.

— А почему бы и нет, дорогой Чарльз? Вот я хочу их для себя. И для кайзера тоже, но сперва для себя.

Я решил, что немецкий посол мне, в общем-то, нравится. Во всяком случае, он был честен.

— Мне кажется, джентльмены, — сказал сэр Чарльз, — что лучше будет мне взять на себя все организационные хлопоты. Я лично напишу профессору.

— Японский народ, — сказал мистер Мицуоко, — а особенно сам император, очень интересуется массажными техниками, горячими ваннами и всеми аналогичными достижениями науки.

Я не мешал им договорить. Контроль над ситуацией был теперь в моих руках, и чувствовать это было очень приятно. Я налил себе еще портвейна, однако отказался от огромной сигары, предложенной сэром Чарльзом.

— Ты бы предпочел поменьше? — спросил он озабоченно. — Или турецкую сигарету? У меня есть «Балканское собрание».

— Нет, сэр, спасибо, — чуть улыбнулся я. — Но портвейн был великолепен.

— Наливай, мой мальчик! Наполняй бокал!

— У меня есть для вас интересная новость, — сказал я, и все мгновенно смолкли.

Немецкий посол приложил к уху сложенную лодочкой ладонь. Русский посол подался вперед, это же сделали и остальные.

— То, что я хочу вам рассказать, до крайности конфиденциально, — начал я. — Могу я надеяться, что это останется между нами?

— Да! Да! — заговорили все хором. — Конечно же! Абсолютно! Продолжайте, юноша!

— Благодарю вас. — Я слегка наклонил голову. — Дело, собственно, в следующем: узнав, что скоро отбуду в Париж, я решил, что попросту должен взять с собой запас этих пилюль, особенно для друга моего отца сэра Чарльза Мейкписа.

— Мой дорогой мальчик! — воскликнул сэр Чарльз. — Какая трогательная забота!

— Но я не мог, конечно же, попросить их у профессора, он ни за что бы мне их не дал, — продолжил я. — Да и то сказать, они все еще засекречены.

— Ну и что же ты сделал? — спросил сэр Чарльз, буквально капая слюной от возбуждения. — Позаимствовал их потихоньку?

— Конечно же нет, сэр, — возмутился я. — Воровство — это преступление.

— Ты не смотри на нас, мальчик. Мы не скажем ни одной живой душе.

— Как же вы поступили? — спросил немецкий посол. — Вы говорите, они у вас есть, но вы их не воровали?

— Я сделал их сам, — сказал я.

— Блестяще! — закричали все хором. — Великолепно!

— Так как я помогал профессору на каждой стадии, то доподлинно знал, как делать эти пилюли. Поэтому я… ну… я попросту делал их в той же лаборатории, пока он уходил на ланч.

Я медленно занес руку назад, достал из кармана фрака маленькую круглую коробочку и положил ее на кофейный столик. Открыл ее. Там в уютном гнездышке из ваты лежала ярко-алая пилюля. Все наклонились взглянуть, а затем я заметил, как пухлая белая рука немецкого посла скользит по столику к коробочке, словно ласка, готовая схватить мышь. Сэр Чарльз тоже это увидел и тут же пришлепнул руку немца.

— Ну же, Вольфганг, не надо быть таким нетерпеливым.

— Я хочу посмотреть пилюлю! — крикнул в ответ посол Вольфганг.

Сэр Чарльз положил вторую свою руку на коробочку с пилюлей и повернулся ко мне.

— А еще у тебя есть? — спросил он.

Я покопался в карманах фрака и вытащил еще девять коробочек.

— Тут по одной на каждого из вас.

Жадные руки мгновенно расхватали коробочки.

— Я заплачу, — сказал мистер Мицуоко. — Сколько вы хотите?

— Ничего, это просто подарки. Испытайте, джентльмены, а потом скажите, что вы думаете.

Сэр Чарльз, слегка прищурившись, изучал этикетку.

— Ага, — сказал он. — Ты напечатал здесь свое имя.

— Да так, на всякий случай, — улыбнулся я.

— На какой такой случай?

— На случай, если кто-нибудь захочет получить вторую пилюлю.

Я заметил, что немецкий посол вынул записную книжку и делает в ней какие-то пометки.

— Сэр, — обратился я к нему, — похоже, вы хотите приказать своим ученым исследовать зернышко граната. Я не ошибся?

— Именно это я и думаю, — признался он.

— Без толку, — сказал я, — напрасная фата времени.

— Могу я спросить почему?

— Потому что это не гранат. Это нечто совсем иное.

— Значит, вы нам солгали!

— Это единственная ложь в рассказанной мною истории, — сказал я. — Прошу меня великодушно простить, но я же обязан был защитить секрет профессора Юсупова, это дело чести. А все остальное — чистейшая правда, и особенно является правдой то, что каждый из вас стал теперь обладателем самого мощного омолаживающего средства, какое когда-либо знал мир.

В этот момент стали возвращаться леди, и каждый из мужчин нашей группы быстренько потихоньку сунул коробочку в карман. Затем они встали и поприветствовали своих жен. Сэр Чарльз стал абсурдно игривым. Он этаким козелком пробежал через комнату и влепил смачный поцелуй прямо в алые губы леди Мейкпис. Та смерила его холодным отстраненным взглядом. Ничуть не смутившись, он взял ее за руку и повел через толпу гостей. Тем временем я тихонько ускользнул, заметив напоследок, как мистер Мицуоко ходит по залу, изучая женщин с профессиональным интересом барышника, разглядывающего табун кобыл.

Через полчаса я снова был на авеню Марсо. Хозяйское семейство уже легло и потушило лампы, однако, проходя мимо спальни мадемуазель Николь, я заметил щель между дверью и полом и неяркое мерцание свечи. Эта шлюшка опять меня ждала, но я решил к ней не идти. Там меня не ожидало ровно ничего нового. Даже на этой ранней стадии своей карьеры я успел уже решить, что изо всех женщин меня интересуют только новые женщины. Второй раз — пуст и никчемен, все равно что детективный роман перечитывать. Вы всегда в точности знаете, что будет дальше. Тот факт, что я недавно нарушил это правило, вторично посетив мадемуазель Николь, не имел отношения к делу. Это было лишь для того, чтобы испытать порошок волдырного жука. Заметим к слову, что этого принципа ни-одной-женщины-больше-чем-однажды я строю придерживался всю свою жизнь и настоятельно его рекомендую всем активным мужчинам, любящим разнообразие.

5

Этой ночью я спал как убитый. Утром меня с трудом добудилась мадам Буасвен, барабанившая в мою дверь.

— Вставайте, мсье Корнелиус! — кричала она. — Вставайте и спуститесь к гостям! Господа еще до завтрака стали обрывать мой колокольчик, требуя встречи с вами.

Чтобы одеться и спуститься вниз, мне потребовалось двадцать минут. Я открыл парадную дверь, и там, на булыжниках тротуара, стояло ни больше ни меньше как семеро людей, никого из которых я не видел прежде. В своих разноцветных ливреях со множеством золотых и серебряных пуговиц они являли собой весьма живописную группу.

Это оказались курьеры из британского, немецкого, русского, венгерского, итальянского, мексиканского и перуанского посольств. Каждый курьер имел при себе адресованное мне письмо. Я принял эти письма и тут же их распечатал. В каждом письме говорилось примерно одно и то же: им нужно было еще пилюль. Они просили еще пилюль. Они просили меня вручить пилюли подателю этого письма, etc. etc. Я попросил курьеров подождать на улице, вернулся в свою комнату и на обороте каждого из этих писем вывел следующее уведомление: «Милостивый сударь, производство этих пилюль есть весьма дорогостоящая операция. Я должен с сожалением вам сообщить, что в будущем стоимость каждой пилюли будет равна тысяче франков». В эти дни за фунт давали двадцать франков, так что я запросил за каждую пилюлю ровно пятьдесят фунтов стерлингов. А пятьдесят фунтов стерлингов стоили в 1912-м раз в десять больше, чем сейчас. По теперешнему паритету я запросил что-то около пятисот фунтов за пилюлю. Цена, конечно, анекдотическая, но я имел дело с богатыми людьми. К тому же они были свихнуты на сексе, а, как подтвердит вам любая разумная женщина, человек очень богатый и свихнутый на сексе является легчайшим объектом для любого манипулирования.

Я трусцой сбежал вниз, вернул все письма доставившим их курьерам и попросил отвезти их хозяевам. Когда я это делал, прибыли еще два посланца, с Ке д'Орсе (министерство иностранных дел) и от того генерала министерства войны или как оно там называется. А пока я торопливо писал на последних двух депешах те же самые фразы относительно цены, в изящном фиакре подъехал не кто иной, как сам мистер Мицуоко. Его внешность меня потрясла. Прошлым вечером это был жизнерадостный, ловкий, с живыми блестящими глазами японец. Этим утром ему едва хватило сил выйти из фиакра и подойти ко мне; под конец я вовремя его подхватил, не дав ему упасть.

— Мой дорогой сэр! — выговорил он, задыхаясь и держась для устойчивости за мои плечи. — Мой дорогой, уважаемый сэр! Это просто чудо! Это волшебные пилюли! Это… это величайшее изобретение всех времен!

— Держитесь, — сказал я. — Вы хорошо себя чувствуете?

— Конечно же, я чувствую себя прекрасно, — ответил он, по-прежнему задыхаясь. — Ну да, я немного выдохся, но это и все. — Мистер Мицуоко захихикал, и вот он стоял передо мной, этот крошечный азиат с цилиндром на голове и во фраке, держась за мои плечи и хихикая уже почти истерически. Он был настолько мал, что верхушка его цилиндра едва доставала до моих ребер. — Я немного выдохся и почти что выжат, но с кем бы этого не было, мой милый мальчик, с кем бы не было?

— А что случилось, сэр?

— Я спутался с семью женщинами! — воскликнул он. — И это были не наши кукольные японки! Нет, нет и еще раз нет! Это были огромные, сильные французские девки! Я брал их всех по очереди, трах-трах-трах! И каждая из них кричала в голос: «Товарищ, товарищ, товарищ!» Я был великаном среди этих женщин! Понимаете, мой юный сэр? Я был великаном, и я размахивал своей великанской дубиной, и они в страхе расползались по сторонам!

Я проводил его в дом и усадил в гостиной мадам Буасвен. Я налил ему стакан бренди. Он выпил этот стакан залпом, и на его белых как мел щеках стал проступать желтоватый оттенок. Я заметил, что к его правому запястью примотана бечевкой кожаная сумка, а когда он отвязал ее и бросил на стол, послышался звон монет.

— Сэр, — сказал я, — вам нужно вести себя несколько поосторожнее. Вы — человек довольно миниатюрный, а это большие пилюли. Думаю, было бы много безопаснее, если бы в будущем вы принимали по половине нормальной дозы. Просто полпилюли вместо одной.

— Чушь, сэр! — воскликнул японец. — Чушь и плешь, как говорим мы в Японии! Сегодня я приму не одну пилюлю, а три.

— Вы читали, что написано на этикетке? — спросил я озабоченно.

Последнее, что мне сейчас требовалось, это мертвый японец, валяющийся где-нибудь поблизости. Страшно было даже подумать о скандале, вскрытии трупа, запросах и коробочках с моей фамилией, которые неизбежно найдутся у него дома.

— Я внимательно изучил ярлык, — сказал он, протягивая стакан за новой порцией бренди, — и я его проигнорировал. Мы, японцы, возможно, низкорослы, но наши органы имеют огромные размеры. Потому-то мы так часто кривоноги.

Я решил, что лучше всего унять его пыл удвоенной ценой.

— Боюсь, — сказал я, — эти пилюли ужасающе дороги.

— Деньги не препятствие, — сказал он, указывая на кожаную сумку, лежавшую на столе. — Я заплачу золотом.

— Но, мистер Мицуоко, каждая пилюля обойдется вам в две тысячи франков! Они очень сложны в производстве. Это просто непомерная сумма за одну-единственную пилюлю.

— Я беру двадцать, — сказал он не моргнув глазом.

Боже праведный, подумал я, он же себя убьет.

— Я не вправе давать их вам, пока не поклянетесь, что не станете принимать больше одной зараз.

— Не читайте здесь лекций, молодой человек, — сказал японец, — а просто дайте мне пилюли.

Я сходил наверх, отсчитал двадцать пилюль и положил их в бутылочку без этикетки. Писать на этой партии свое имя и адрес было бы неоправданным риском.

— Десять я пошлю императору в Токио, — сказал мистер Мицуоко, хватая бутылочку. — Это поставит меня в отношении его императорского величества в весьма своеобразное положение.

— Это поставит императрицу в массу своеобразных положений, — добавил я.

Мицуоко усмехнулся, взял свою кожаную сумку и высыпал на стол целую груду золотых монет. Все это были стофранковые монеты.

— Двадцать монет за каждую пилюлю, — сказал он, начиная пересчитывать золото. — Четыреста монет общим счетом. И оно того стоит, мой милый волшебник.

Когда он ушел, я сгреб все монеты и отнес их в свою комнату.

Господи, подумал я, да я ведь уже богач. Но прежде чем закончился этот день, я стал много богаче. Один за другим начали подходить курьеры различных посольств и министерств. Они несли с собой точные заказы и точную сумму денег, по большей части — в золотых двадцатифранковых монетах. Вот как это было:

Восемьдесят шесть тысяч франков! При обменном курсе сто франков за пять фунтов я неожиданно стал стоить четыре тысячи триста английских фунтов! Это было невероятно. За такие деньги можно было купить хороший дом с каретой и пару лошадей в придачу, а заодно один из этих новомодных автомобилей.