Помоги проекту - поделись книгой:
Сирил АЛЬДРЕД
ЕГИПТЯНЕ. ВЕЛИКИЕ СТРОИТЕЛИ ПИРАМИД
Глава1. ОТКРЫТИЕ ДРЕВНЕГО ЕГИПТА
Нет ничего удивительного в том, что первыми египтологами стали сами древние египтяне. Уважение к прошлому почти всегда проявлялось в течение долгой истории этого народа. Поэтому можно было ожидать, что египтяне с их глубоким уважением к святости прецедента положат начало этой науке. К примеру, когда фараон Неферхотеп (приблизительно 1750 год до н. э.) решил заказать новую статую Осириса, царя мертвых, то велел отыскать в архивах библиотеки Гелиополя древнее изображение бога, для того чтобы сделали его точную копию. Шестью столетиями позднее Рамсес IV продемонстрировал сходные знания в области антиквариата; есть много других примеров того, как творения известного правителя в точности копировали его последователи.
Однако не только фараоны стремились показать себя наследниками предшествующих поколений и проявляли искренний интерес к прошлому. Во времена Нового царства было ясно, что множество древних зданий стали фактически национальными памятниками, и к ним регулярно прибывали посетители. Когда царица Хатшепсут (приблизительно 1480 год до н. э.) выстроила свой громадный погребальный храм в Дейр-эль-Бахри, посягнув при этом на окраины гораздо более древней гробницы царицы Неферу, она позаботилась при строительстве оставить узкий проход, по которому посетители могли добраться до знаменитой усыпальницы Неферу. Надписи, которые эти люди оставили на стенах, дают возможность определить, что они мало отличались от нынешних «коллег».
Такие граффити находят и на других монументах. К примеру, на одном из нескольких зданий, окружающих Ступенчатую пирамиду, есть составленная из стереотипных фраз надпись, рассказывающая о том, что писец Яхмос пришел посмотреть на храм фараона Джосера и нашел, что «внутри как будто солнце встает на небе». Это говорит о том, что монумент был открыт для посетителей приблизительно через тысячу лет после своего создания. Предметом такого интереса к древности были не только впечатляющие гробницы сильных мира сего. Скромные усыпальницы частных лиц в Фивах через девять столетий после смерти их обладателей были доступны для любопытных, а в саисские времена произошло возрождение гордости достижениями прошлого: отдельные рельефы и рисунки тщательно очистили и аккуратно скопировали. Благодаря редкостной игре случая саисская копия и оригинал (оба на барельефе) уцелели; в наше время они точно так же заслуживают восхищения.
Бывало, что древние египтяне небрежно относились к изучению прошлого, но некий Иби, построивший себе гробницу поблизости от Фив во времена правления фараона Псамметиха I (приблизительно 600 год до н. э.) с удивительной педантичностью скопировал на ней сцены с гробницы времен Шестой династии (она находится в Дейр-эль-Гебрави, на две сотни миль дальше к северу). Возможно, это было связано с тем, что ее хозяин носил то же имя и похожий титул.
Вероятно, Манефон, верховный жрец в храме Гелиополя, имел доступ к огромному множеству записей, когда при Птолемее II начал писать по-гречески свою «Историю Египта» (приблизительно 250 год до н. э.).
Полностью эта работа не сохранилась; она дошла до нас лишь в виде фрагментарных и искаженных пересказов, сохранившихся в записях Иосифа и других классических авторов. Они использовали цитаты в основном для того, чтобы поддержать свою точку зрения в полемике с другими авторами. Между тем сомнительно, что даже весь труд имел бы научное значение. Манефон имел намерения рассказать образованным классам египетского общества историю своей страны, но он был вовлечен в соперничество Птолемея и Антиоха Сирийского (каждый из которых стремился доказать, что его земля древнее), и у него были свои предпочтения.
Манефон почти наверняка имел доступ к архивам, дошедшим до нас в урезанном виде, в том числе к записям из Абидоса и Карнака, отображавшим традиции Верхнего Египта; к спискам из Сахары и Туринскому папирусу. Камень из Палермо, от которого осталось множество разрозненных фрагментов, в то время мог хранить в неприкосновенности летописи древних фараонов Египта вплоть до середины Пятой династии. Конечно, кроме этого, у Манефона должны были быть другие, более полные документы, не сохранившиеся до наших дней; вполне возможно, что его династическая хронология не страдала особыми неточностями. Сомнительно, однако, что интерпретация фактов в его произведениях достойна доверия, ведь ему приходилось полагаться на сообщения о событиях, достоверность которых сомнительна, как мы увидим впоследствии.
За неимением «Истории» Манефона особое значение приобретает отчет, который греческий путешественник Геродот (приблизительно 450 год до н. э.) дает во второй книге своей «Истории», где пишет о поездке по долине Нила. В рассказах о виденном своими глазами он обычно проявляет глубокую проницательность, и его мнение достаточно ценно; но многое из написанного в этой книге — всего лишь сплетни. Геродот, по-видимому, никогда не встречался с людьми из образованных классов египетского общества и зависел от местных переводчиков, проводников и мелких чиновников, которые готовы были предложить доверчивому слушателю выдуманное объяснение любого события. По этой причине Геродот сохранил для нас множество сказок того времени, многие из них представляют большой интерес для антрополога, но вряд ли имеют значение с точки зрения историков. Несмотря на это, на Геродота ссылались такие классические географы, как Диодор Сицилийский, Страбон и Плиний. На их отчеты о жизни Древнего Египта ученым приходилось полагаться вплоть до недавнего времени, поскольку после 394 года н. э., когда последняя из известных иероглифических надписей была высечена в правление Феодосия Великого, долгая тишина спустилась над страной и скрыла все, что можно было узнать о ее прошлом. Впрочем, непрерывный ход развития национальной культуры был прерван за столетия до того: когда Птолемей унаследовал египетскую часть империи Александра и начал прививать правящей касте чуждые ей греческие привычки. Процесс эллинизации Египта шел не слишком успешно; к тому времени, когда в 30 году до н. э. Рим оккупировал страну, греческая культура создала лишь тонкий слой на национальной основе. Захватчики жестоко эксплуатировали страну как источник дешевого зерна для городской черни Рима, а поборы сменявших друг друга префектов давали пищу национальному духу сопротивления, который нашел себе поддержку в христианской религии. Это патриотическое и религиозное движение, поощрявшее возрождение египетского языка в форме коптского, записанного греческими буквами и с заимствованиями из того же языка, не привело к возвращению интереса к языческому прошлому.
Отрешение коптского Египта от его древнего наследия завершилось в 693 году н. э., когда Амр во главе арабской армии захватил страну для халифа Омара и превратил ее в исламское государство, на тысячу лет потерявшее тесные связи с христианской Европой. Мусульмане не проявляли интереса к египетским древностям, только свалили несколько монументов в надежде откопать легендарные сокровища, якобы закопанные у их подножия. Вообще на древние памятники смотрели косо, как на творения неверных, к которым следует относиться равнодушно или даже враждебно; некий шейх Мохаммед изуродовал Великого сфинкса в Гизе, думая так порадовать Бога. Позже интерес к древним реликвиям проявили не сами жители страны, а он явился извне.
В конце Средних веков Западная Европа вновь вдохновилась классическим наследием. Этот процесс начался в Италии, где меньше пренебрегали традиционным обучением. Здесь повсюду лежали руины былого величия, вдохновлявшие исследователей на изучение языческого прошлого, причем не только собственного, но и чужого. Некоторые из египетских монументов, перевезенных императорами в Рим, еще стояли, другие (выписанные из Египта, чтобы украсить галереи, пристроенные к императорским баням и виллам) нашли в XVI и последующих веках при строительстве. Появление в 1499 году книги Колонны
При таком интуитивном изучении продвижение вперед зависело от открытия новых памятников и надписей. В этот период их небольшая часть начала изучаться, в основном благодаря молодым людям, которые в том возрасте, когда положено отправляться в путешествие для завершения образования, уезжали на Ближний Восток.
По этой причине преподобный Ричард Покок, позднее епископ Митский, посетил Нил. Он опубликовал отчет о своей поездке, в который включил гравюры с изображениями редкостей, виденных или собранных по дороге. Он вместе с такими путешественниками, как Норден и Перри, а также антикваром Уильямом Стакли, являлся членом недолго просуществовавшего Египетского общества (первого в череде подобных), созданного в 1741 году для содействия распространению египетского и других «античных учений». Именно над такими дилетантами посмеялся Аддисон в своем первом номере
Растущий в течение всего XVIII века интерес к Древнему Египту был одним из аспектов движения романтизма, находившего аромат прошлого неотразимо привлекательным и приверженного красочному ориентализму. Беркхард путешествовал в местном наряде под именем шейха Ибрагима не только для того, чтобы избежать риска встречи с ближневосточной разведкой. Любовь к красочному Леванту и его
Закат новой эры внезапно произошел в 1798 году, когда французы совершили драматическое воплощение идеи получить Суэцкий канал, сокращающий путь в Индию. Попытка воплотить эту идею в жизнь досталась Наполеону; как настоящее дитя своего времени, он взял на себя и ответственность за исследование прошлого Египта во время похода. Высказывание, обращенное к войскам: «Солдаты, на вас глядят сорок столетий», поднимает завесу над романтическим прошлым Египта. В обозе его армии ехали почти две сотни французских ученых, которые должны были исследовать, описывать древности и даже заниматься раскопками. До тех пор научная экспедиция таких размеров еще ни разу не оказывалась в ни в одном из мест античной культуры; в новом столетии она послужила образцом для многих других. Хотя военная авантюра Наполеона потерпела полный крах, он полностью утвердил французское превосходство в области египетской культуры. Тридцать шесть иллюстрированных томов, в которых Виван Денон и его коллеги описали монументы, найденные в Египте, появились между 1809-м и 1813 годами и вызвали живейший интерес.
С этого момента и впредь в XIX веке исследования прошлого вызывали такой же ажиотаж, как в нашем поколении — исследование глубокого космоса. Результаты египетской экспедиции оказались многообещающими, но это не всегда шло на пользу науке. Французы действовали ради национального престижа не в меньшей степени, чем ради научных достижений. Египетские древности теперь стали залогом в игре международного соперничества, в которую великие державы играли друг с другом в различных вариантах. В ней приобретение таких колоссов, как Мемнон или Озимандий, давало нации чувство величественного достижения, сравнимое с современным запуском на орбиту спутника. Это соперничество обозначилось в самом начале столетия, когда при капитуляции Александрии британцы завладели камнем из Розетты — большим куском базальта, испещренным греческими, демотическими и иероглифическими надписями, который французский офицер нашел, копая в районе Розетты (Западная Дельта) траншею. После этого консулы различных держав и их агенты соперничали друг с другом в поисках самых лучших и самых больших «антиков». Этот процесс заполнил музеи самых больших столиц Европы огромными монументами, которые для несведущего человека даже теперь являются практически единственным источником информации о египетских древностях. За период разнузданного грабежа уничтожено оказалось не меньше, чем сохранено. Гробницы открывали с помощью таранов или пороха; драгоценные записи превращали в разрозненные клочки; происхождение практически любой вещи уже невозможно установить. В этом уничтожении наследия древних египтян их потомки участвовали с не меньшим наслаждением, чем все остальные; они рады были продать за французское золото случайные находки, значения которых не понимали и не ценили. Древности, изображенные на фото 58 и 39, оказались поделены между несколькими коллекционерами: голову статуи приобрел один агент, а тело — другой, его соперник. Папирусы разрезали на части и продавали их по отдельности, поэтому они навсегда оказывались разрозненными.
В то время как искатели приключений всех мастей собирали богатый урожай древностей и набивали себе карманы, ученые тоже не сидели сложа руки. Открытие камня из Розетты дало ключ к загадке иероглифов, жившей уже столетиями. Когда камень еще находился в руках французов, Наполеон велел скопировать иероглифы и разослал рисунки ученым по всей Европе. Греческий текст, конечно, можно было прочесть; это оказалась ода в честь Птолемея V (196 год до н. э.). Ясно было, что остальные две надписи — демотическая, сделанная на языке египетского простонародья, и иероглифическая — представляют собой копии того же документа. Ученые стали предпринимать шаги для расшифровки этих иероглифов. Энциклопедист Томас Янг создал специальную методику во время изучения камня из Розетты и предположил, что определенная группа значков в другой двуязычной надписи, привезенной ученым-любителем Бэнксом в 1810 г., означала имя Клеопатра.
По-видимому, это открытие было замечено французским ученым Жаком Франсуа Шампольоном и помогло ему создать известную теорию о том, что иероглифами обозначали не звуки, а символы. В отличие от соперников Шампольон прекрасно смог использовать возможности своего прорыва, зная также коптский язык. Начав с осознания того, что иероглифы являлись средством выразить с помощью рисунков понятия языка, он быстро продвигался вперед. В 1822 г. его знаменитое
Последователи Шампольона усовершенствовали процесс исследования древнего языка, и сегодня филологи располагают обширным и разнообразным материалом из этой области. Исследования Лепсиуса, Бирча, Годвина, Бругша, Шаба, де Ружа, Масперо, Стерна, Эрмана и других ученых XIX века не только дали богатые плоды в области коптского языка, но и способствовали изучению иератических и демотических надписей. В следующем столетии благодаря работам многих филологов, в особенности Моддера, Гриффита, Гунна и Гардинера, стало возможным прочитать большую часть египетских текстов даже с большей грамматической точностью, чем это смогли бы сделать сами древние авторы даже в случае, если значение написанного нашим современникам не вполне ясно. Больше всего не хватало самих текстов: то, что сохранилось, представляло собой разрозненные отрывки из античной литературы.
Свободный доступ к новым материалам, в особенности относящимся к области литературы, права, науки или истории, был жизненно необходим не только для того, чтобы расширить понимание прошлого, но и для того, чтобы не дать академическому изучению египетского языка опуститься до уровня лапутянской салонной игры слов.
Поскольку благодаря открытиям Шампольона среди европейских ученых распространилась новая информация об этом языке, стало ясно, что для более точного обследования египетских памятников необходима еще одна экспедиция. В 1828—1829 годах сам Шампольон совместно с Росселини, итальянским египтологом, начал подобный проект, но наиболее знаменательным среди подобных путешествий оказалась прусская экспедиция Рихарда Лепсиуса (1842—1845 годы). В 1859 году обширный материал по надписям из Египта и Судана был опубликован в виде двух огромных томов его работы
Впрочем, предвзятость и личные симпатии можно обнаружить в работах любых других копиистов — это в особенности относится к Роберну Хэю из Линплума (1799— 1863), который вместе с художниками Катервудом, Бономи и Арунделем несколько раз посещал Египет до 1838 года с целью скопировать статуи и начертить планы. К сожалению, бесценные манускрипты Хэя никогда не печатались, кроме как в отрывках. Среди других любителей можно назвать Джона Гарднера Уилкинсона (1797—1875), который в 1821 году поддался магическому воздействию Древнего Нила и следующее десятилетие провел там, занимаясь копированием и раскопками. Большинство результатов его работы воплотились в книге «Манеры и обычаи» (1837) с ее причудливыми и интересными гравюрами. Труд этот оказал заметное влияние на процесс популяризации египтологии в среде образованных классов викторианской Британии и представляет определенную ценность. Позднее в том же веке достаточно точное воспроизведение памятников стало одним из самых значительных предприятий появившихся в Европе сообществ египтологов. В особенности стоит упомянуть работы Картера, Блэкмена, Нормана и Нины Дэвис, сделанные для Фонда исследования Египта (позднее общества), заслуживающие высочайшей оценки и установившие новые стандарты. Работа по точному копированию вида памятников все еще ведется (в особенности Восточным институтом в Чикаго), в процессе которой находят применение новейшие методы фотографии и других современных технологий, позволяющих сохранить и публиковать заслуживающие доверия записи. Между тем в этой конкретной области многое еще предстоит сделать.
В середине XX столетия Египет оказался на пороге новой эры. По-видимому, династия албанского искателя приключений Мохаммеда Али прочно занимала престол; двор и правящие классы европеизировались. Множество европейских врачей, инженеров, банкиров, купцов, миссионеров и им подобных стремились поддержать потуги Египта приобрести звание современной державы. Суэцкий канал и железные дороги готовы были сделать путешествие в Египет и по нему быстрее и безопаснее. Египет внезапно очнулся и понял, что его памятники являются ценным «аттракционом» для туристов. Старые консульские покровители и их фавориты практически исчезли; появились новые люди, готовые в поисках знаний исследовать и копать. Такие энтузиасты, как Говард Вайз (1784—1853) и Перринг (1813— 1869), сохранили пирамиды в Гизе, Абу-Раваше, Дахшуре и других местах. Можно упомянуть и Александра Ринда (1833—1863), который, как и Уилкинсон, впервые приехал в Египет для поправки здоровья, а затем остался для изучения и исследования страны.
В 1854 году произошло событие, которое оказало далеко идущее влияние на процесс повторного открытия прошлого Египта. Молодой чиновник французского Лувра Огюст Мариетт был направлен в Египет для сбора коптских манускриптов, но обнаружил во время визита в Саккару нечто, показавшееся ему полузасыпанными песками памятниками в месте, описанном Страбоном, пренебрег своей миссией и «почти украдкой» начал копать. На завершение этого предприятия у Мариетта ушло четыре года; в результате он открыл древний Серапеум и необыкновенно обогатил Лувр древностями различных периодов. Кроме того, открытие решило его судьбу: в 1858 году хедив Сайд назначил молодого человека хранителем памятников. После этого вся его жизнь была подчинена раскопкам и сохранению древностей Египта на родной земле. Создание и развитие службы древностей, способствовавшей должному проведению археологических изысканий, основание Национального музея для показа и сохранения экспонатов, помощь в исследованиях стали делом жизни Мариетта. Он мужественно выполнял свою миссию, невзирая на многочисленные препятствия: интриги торговцев и чиновников, наживавшихся на нерегулируемой продаже
Крушения, которые терпел в своей работе Мариетт, подорвали бы здоровье и дух менее сильного человека; можно сказать, что со своей энергией и волей к победе он полностью соответствовал требованиям времени. Нововведения Мариетта касались сферы политики и администрации, но слишком много было попыток, в которых распылялись ресурсы, надзор был слабым, полевые заметки велись плохо, и мало было публикаций. Труды Мариетта нельзя недооценивать, но многое из достигнутого было бы потеряно, если бы его непосредственный преемник (еще один француз) Гастон Масперо не оказался на посту генерального директора в 1881 году. За время долгой и дипломатичной, хотя прерывавшейся время от времени службы Масперо на этом посту закрепились позиции службы древностей, появился достойный уважения музей и начались постоянные публикации результатов. Его знания, деятельный характер и способности одинаково замечательны.
Он был последним из великанов, объединявших почти все разделы египтологии в своем обширном уме и использовавших в своей интерпретации прошлого воображение и интерес.
К 80-м годам XIX столетия усилия таких ученых создали египтологии нового покровителя — образованный средний класс Европы и Америки, который, объединяясь в ученые общества, готовился предложить финансовую поддержку. До тех пор деньги давали только богатые одиночки или американские толстосумы. Много добра в этой области делалось втайне из-за публики, воспитанной в глубоком почтении к классикам и Библии. Таким образом, первичной целью Фонда исследований Египта, основанного в 1882 году, было вести раскопки «с точки зрения разъяснения истории и искусств Древнего Египта и иллюстрирования рассказов Нового Завета, а также исследовать места, связанные с ранней греческой историей». Эти цели честно и полностью выполнялись в ходе ранних экспедиций фонда, который в 1884 г. направил для исследований в Танисе малоизвестного исследователя Уильяма Мэттью Флиндерса Петри (1853—1942), который совершил революцию в технике египетских раскопок. У Петри не было систематического образования, но имелись исключительные природные таланты, которые в течение своей долгой жизни он полностью посвятил занятиям египетской и персидской археологии. Применяя принципы ведения раскопок, изобретенные в Британии генералом Питт-Риверсом, и развивая их, он полностью порвал с традициями старых любителей, заинтересованных в открытии больших зданий, засыпанных песком, или перевозке колоссальных монументов в музеи. Он уделял внимание множеству неучтенных мелочей, которые раньше не замечали или упускали из виду: царапинам на черепках, остаткам сломанных амулетов и колец, осколкам грубой домашней глиняной посуды. Многие тогдашние нововведения теперь так широко распространены в археологии, что трудно поверить, будто их в свое время считали революционными. Это касается использования расплавленного воска для защиты хрупких объектов; раскопки фундаментов для определения возраста зданий и пропорций, даже если они лежат в руинах; типология таких вещей, как оружие, посуда, каменные сосуды, также в большой степени принадлежит ему. Его основным достижением в египтологии было определение доисторических культур и метод датировки по осколкам глиняной посуды. Кроме того, он открыл много материальных остатков культуры древних династий и привел их в исторический порядок даже в тех местах, где раньше поработали менее умелые археологи. Здесь мы не можем перечислить все важные памятники, которые он открыл и сохранил в ходе своей работы, но из огромного множества можно выделить дощечку фараона Нармера, статуэтку Хеопса из слоновой кости, раскрашенную мостовую из глиняных кирпичей в Амарне и портреты мумий из Файюма. Мы могли бы вспомнить и другие достижения, например обнаружение местонахождения городов Дафне и Навкратиса в болотах Дельты и других обширных полей исследований, которые затем разрабатывали другие. Полстолетия он следовал обычной процедуре: вел раскопки в зимние месяцы, а в летние публиковал результаты. Его публикации представляют собой неистощимый источник информации, даже несмотря на некоторые огрехи, вызванные спешкой.
Все это достигнуто при минимальном финансировании. Он скромно жил в своем лагере, часто сам фотографировал, делал анализы, копировал, рисовал и копал. Немногие из сотрудников могли выдержать его суровый стандарт, теперь вошедший в легенду. Этот человек обучил два поколения рабочих для раскопок и большинство из них пережил, а методы приняли и закрепили другие. У него были критики, но, когда предвзятые мнения исчезнут, окажется, что Петри (как и Мариетт) был человеком, без которого египтология стала бы значительно беднее.
Тем не менее это не значит, что в Египте археологам почти не осталось работы. Верно утверждение, что мы лишь слегка коснулись огромной поверхности. Для того чтобы обеспечить постоянный приток финансирования, нужно было каждый сезон проводить раскопки и обеспечивать видимые результаты; поэтому археологи, зависевшие от частных или государственных фондов, работали в основном в Верхнем Египте, где сухие пески лучше сохраняли экспонаты. Важные, но сложные исторические места Дельты, где раскопки могли не дать эффекта, обычно оставались в небрежении, хотя усилиями местного населения они постоянно разрушаются. Для того чтобы не потерять все, необходимо немедленно провести серьезные работы. Залежи раннего династического периода в Саккаре и Иераконполе тоже требуют систематического изучения. Украденные рельефы фараона Четвертой династии могут быть погребены в разрушенной пирамиде Аменемхета I в Лиште, необходимо изучить фундаменты всех зданий в Фивах — этот список можно расширять постоянно. При проведении новых строительных и ирригационных работ в Египте присутствие квалифицированного археолога необходимо, однако в последние годы американские и европейские экспедиции отказались от выполнения своей миссии перед лицом чересчур суровых правил. Но в настоящее время египетское правительство решило стимулировать участие иностранцев в археологических исследованиях на территории Египта и Нубии. Если это решение будет воплощено в жизнь, то продолжение взаимодействия службы древностей и иностранных ученых откроет новую страницу в работе по сохранению прошлого.
Глава 2. ДРЕВНИЕ МЕСТА
В июле Голубой Нил, переполняясь из-за сильных дождей, превращается в огромный мощный поток, сметающий все на своем пути. Яростный поток выходит из своего русла и на тысячи миль разносит плодородный ил. Этому природному обстоятельству Египет обязан своим плодородием и самим существованием, именно оно определило характер его древней цивилизации.
Возле современного Хартума Голубой Нил сливается с Белым, который течет из обширного природного резервуара великих озер Центральной Африки и в летние месяцы дает постоянный приток чистой воды. В сезон дождей третья крупная река Атбара, текущая с Абиссинской равнины, вливает свои воды в Нил двумястами милями ниже Хартума. В другое время она питает множество мелких водоемов, окружающих песчаное русло.
С этих мест и дальше к северу великая река течет широким потоком между холмами нубийского песчаника. Ее путь проходит через жаркие, избитые ветрами места, которые сменяют рифы из черного вулканического камня, отполированные водой до зеркального блеска и образующие пороги, окруженные скалистыми архипелагами. Между Четвертым и Третьим порогом стоит Гебел-Балкар — самый южный предел Египта во времена великих завоеваний Нового царства, когда страна Куш (так в древности называли территорию нынешнего Судана) находилась под властью великой державы и управлялась наместником-египтянином. К северу от него лежат засыпанные песком руины сторожевых постов империи, построенные в этот период в Сесеби, Солебе и Амаре.
У острова Дал Нил входит в узкое, нависающее над его потоком ущелье Батн-эль-Хагар в сто миль длиной, где пенится между скалистыми выступами блестящих гранитов, сланцев и порфиров, которые образуют Второй порог. В его южном конце лежит Семна, граница Египетского государства во времена Среднего царства, где не так давно французский археолог Жан Веркоттер обнаружил дамбу раннего периода, построенную Аменемхетом III около 1800 года до н. э. Развалины фортов-близнецов к западу и востоку поблизости от Семны на каменистых холмах еще видны; к северу оттуда можно найти остатки шести других крепостей, большей частью основанных при Сенусерте III для того, чтобы объединить Верхний Египет и Нижнюю Нубию и создать могущественную провинцию, которую легко можно защитить. Эти укрепления сильно напоминают по назначению форты, выстроенные британцами в Северной Африке в ранний колониальный период и предназначенные не только для того, чтобы держать в повиновении дикие и воинственные племена, населяющие регион, но и для использования в качестве торговых постов, собирающих и передающих по назначению местные товары: слоновую кость, эбеновое дерево, золото, шкуры, страусовые перья, смолы, каучук и минералы. Эти форты по праву можно было считать небольшими городами, где солдаты гарнизона жили вместе со своими семьями. Как минимум, один из них назван по имени правящего фараона, как и английские укрепления называли в честь короля Георга. Их массивные стены из глиняных кирпичей, достигающие толщины тридцати футов, усиленные деревянными балками, сухие рвы, сложные системы укреплений, бойниц, навесных башен и подъемных мостов могут выдержать сравнение со средневековым замком Шато-Гайар. Наиболее уязвимым местом этих построек являлась система водоснабжения, но благодаря находящемуся рядом Нилу ее возможно было содержать в порядке. Гарнизоны постоянно поддерживали между собой связь, то и дело обмениваясь депешами; о начавшихся в одном районе передвижениях немедленно сообщали близлежащим постам. Несмотря на эти предосторожности и мощные укрепления, форты пали, не вынеся штурма, и были уничтожены (в основном с помощью огня) в период анархии, которая последовала за крахом Среднего царства.
В том месте, где Нил покидает Батн-эль-Хагар, гостеприимные, но скучные места оживляют полоски богатых зеленых посевов, в особенности там, где крутые холмы отодвигаются от речных берегов. Здесь, между Вторым и Первым порогом, особенно хорошо видны следы египетского владычества древних времен. Напротив современного Вади-Халфа лежит Бухен, где находился самый большой город-крепость, который обещает дать потрясающие результаты, если его удастся расчистить полностью. Бухен отмечает границу между Кушем и Ваватом — так в древности называли Нижнюю Нубию. К северу оттуда, вдоль берегов реки, там и сям рассеяны руины храмов, построенных фараонами Нового царства, самыми замечательными из которых являются две огромные святыни, высеченные в скале по приказу Рамсеса II близ Абу-Симбела. Огромные статуи самого большого храма все еще улыбаются, когда солнце всходит между двумя холмами, глядящими друг на друга; так было три тысячи лет тому назад и так будет до тех пор, пока они не будут затоплены при постройке дамбы у Асуана. Путь древнеегипетских наместников и других официальных лиц, перемещавшихся от одной правительственной резиденции к другой, отмечают многочисленные храмы, стелы и надписи, вырезанные в скалах и отчасти отображающие события, происходившие в этом регионе.
Чуть выше Асуана Нил покидает Нижнюю Нубию и, пробив себе проход в заграждении из красных гранитных холмов, которые когда-то его мощь превратила в цепочку островков, входит в Египет у Первого порога, немного дальше Элефантины. Здесь не происходит внезапной перемены; река по-прежнему струится в ущелье меж рыжевато-коричневыми утесами, а раса, язык и культура нубийцев сохраняют свое главенство до самого Гебел-эс-Силсила. Однако в Эдфу, семьюдесятью милями дальше к северу, нубийский песчаник уступает место более мягкому нуммулитовому известняку, в котором Нил в древности проточил себе русло. Следующие триста пятьдесят миль он течет между полосами богатой аллювиальной почвы, по обеим сторонам окаймленными бесплодными пустошами. На западе лежит Ливийская пустыня — огромная, выветренная равнина, которую пересекают линии песчаных холмов и впадины, заполненные плодородной почвой (они идут почти параллельно течению Нила).
Эти оазисы снабжают водой подземные колодцы, питаемые Нилом; их обитатели с древнейших времен успешно торгуют с египтянами, поставляя им ароматическое дерево, кукурузу, фрукты, шкуры, а также соль, соду и другие минералы. Ландшафт арабской пустыни к востоку внушает страх: ее ограждают барьером пустынные, бесплодные горы, вздымающиеся на высоту до семисот футов; они расположены между долиной Нила и Красным морем. Они испещрены глубокими сухими руслами, которые могут превратиться в ревущие потоки, когда над пустынными холмами разражается жестокая буря (особенно часто это происходит зимой). В таких случаях дождевая вода собирается в естественных цистернах, и богатая флора пустыни быстро разрастается и покрывает каменистую землю до тех пор, пока ее снова не сожжет солнце. Кроме того, редкую растительность поддерживают ручейки, также дающие возможность существовать кочевым племенам бедуинов. Эти негостеприимные пустыни почти по всей длине окружают полоску обработанной земли, редко бывающую шире семи миль, на которой расположен Египет; они и защищают его от врагов.
У Эдфу воды Нила струятся мимо древней столицы второго нома (района) Верхнего Египта, где стоит храм бога-солнца Гора, построенный в 257—237 годах до н. э. во времена заката Египта, — это наиболее хорошо сохранившийся памятник Древнего мира. Дюжиной миль к северу, у Ком-эль-Ахмар и Эль-Каб, находятся руины Нехена и Некнеба, возможно образовывавшие столицу Верхнего Египта в доисторический период. В последнем месте раскопки велись лишь время от времени, но были найдены важнейшие памятники древности, датирующиеся поздним доисторическим и ранним династическим периодами. Местным божеством Нехена был бог-сокол, в то время как богиней города Нехеба являлась Нехебет, которая со временем стала главным божеством всего Верхнего Египта и часто соседствует со своей соперницей, богиней-коброй Эджо из Буто и Нижнего Египта. Ста двадцатью милями дальше на север на восточном берегу Нила стоит современный город Луксор, который вместе с примыкающей к нему деревушкой Карнак и другими местечками занимает место, на котором некогда стояли Фивы, южная столица периода высочайшего расцвета Египта во времена Нового царства. Из здешних гробниц и храмов появились многочисленные древности, украшающие коллекции Европы и Америки, а также большое количество документов о прошлом Египта. Теперь возникает опасность, что мы будем воспринимать его историю пристрастно, с точки зрения жителей Фив.
Возле города окаймляющие русло реки холмы уступают место широкой полосе возделанных земель, которые даже сухой справочник Бедекера заставляют выразить своеобразное лирическое одобрение: «Зеленеющие повсюду всходы и пальмы заставляют путешественника, только что покинувшего пустыню, развеселиться; яркие краски придают долине Нила каждое утро и каждый вечер неотразимую прелесть; чистый, не затененный облаками свет солнца омывает каждый предмет даже зимой и делает древние Фивы похожими на волшебную страну, щедро осыпанную дарами вечного процветания». Возможно, то же чувство во времена правления Рамсеса II заставило неизвестного поэта написать серию произведений в честь города и его бога Амона, хотя он чересчур увлекся выбранной темой и высказал не подтвержденные претензии на то, чтобы считать Фивы древнейшим городом мира. Город приобрел свою славу в период Среднего царства, когда местные властители проложили себе дорогу к верховной власти и сделались фараонами, правящими вновь объединенным Египтом. В течение всей истории своего существования Фивы оставались центром сопротивления чуждому правлению с севера. После того как их властители изгнали гиксосов, город приобрел высокий престиж и богатство как основная резиденция правительства. Там фараонам высекали гробницу в скале на западном берегу, а его храм строили поодаль на равнине. Там была найдена в полной неприкосновенности только одна усыпальница, принадлежавшая Тутанхамону; остальные несколько раз подверглись разграблению в древние времена. Их сиятельных обитателей несколько раз поспешно переносили из одного укрытия в другое, пока большинство не нашло более долговечное, хотя и недостойное прибежище в двух массовых захоронениях. Их придворные, заполонившие своими гробницами близлежащие холмы, испытали не лучшую судьбу, но расписанные стены их усыпальниц сохранили для нас имена и много живописных сцен из жизни того времени.
Разумеется, возвышение Фив усилило влияние и богатство бога Амона, чей храм в Карнаке стал подобием национальной святыни, к которой фараоны последующих времен добавляли пристройки и для процветания которой не скупились на пожертвования. Короткое, но запомнившееся правление так называемого фараона-еретика Эхнатона в конце Восемнадцатой династии, переместившего столицу Египта в Амарну, нанесло жестокий удар по могуществу Фив и их бога-покровителя, от которого они со временем оправились, но так и не вернули себе целиком ушедшее величие. После этого город перестал быть резиденцией фараонов, хотя до окончания Нового царства традиция хоронить их в этих местах ревностно соблюдалась. Постепенно Фивы стали священным городом Амона, который сперва правил окрестностями через своего верховного жреца, а позднее через дочь фараона и ее управителя. Закат города был долгим и кровавым. В VII веке до н. э. его разграбили ассирийцы. Через полтора столетия на Фивы напали персы во главе с Камбисом. При Птолемеях его влияние почти исчезло, а затем частично было возвращено после восстания против Птолемея V. При Птолемее X город опять восстал и был захвачен после длительной осады, нанесшей ему огромный ущерб. Невзирая на свою несчастную судьбу, Фивы противостояли жестокому правлению римлян в 30 году до н. э. и за это были почти опустошены. Теперь от «стовратных Фив», описанных Гомером, осталась только дюжина сильно поврежденных пилонов среди развалин храма.
В нескольких сотнях миль к северу от Фив по течению Нила находится Абидос, следующая достопримечательность древности, лежащая поблизости от современной деревни Эль-Араба. Абидос был основан очень давно: еще правящие семьи Первой династии и их последователи строили здесь свои гробницы и кенотафы. Изначально местным божеством было черное богоподобное существо, известное как «глава обитателей Запада» (то есть царства мертвых); однако к концу Древнего царства произошло его слияние с другим, более сильным богом смерти Осирисом, который, возможно, был обожествленным доисторическим вождем, почитатели которого расселились из города Бусириса в Дельте по некоторым частям Египта. Слава Абидоса в качестве главного центра культа быстро росла благодаря тому, что в нем хранилась голова расчлененного бога. Египетские собиратели древностей Восемнадцатой династии, искавшие здесь реальные доказательства правдивости древних мифов, ошибочно приняли кенотаф фараона Джера из Первой династии за гробницу бога и поэтому направили туда вереницы набожных паломников, столетие за столетием жаждавших поклониться святыне. Это паломничество в священный город Абидос стало важнейшей из погребальных церемоний. Те, кто не имел возможности построить себе усыпальницу близ гробницы Осириса, приказывали на лодках отправлять туда свои мумии перед захоронением, чтобы так принять участие в водной феерии, составлявшей часть мистерий Осириса; в другом случае эти люди могли совершить путешествие по доверенности. Другие почитатели бога довольствовались мемориальными досками или статуэтками, которые устанавливали в окрестностях храма Осириса. Кроме этих частных символов, в Абидосе были воздвигнуты кенотафы нескольких фараонов. Наиболее знаменитым из них является выстроенный Сети I подземный комплекс под естественной возвышенностью.
С ним связан величественный погребальный храм, созданный из хорошего плотного известняка, который позволил создававшим рельефы скульпторам в полной мере выразить себя, создав тонкое и технически блестящее произведение. Однако его совершенство вызывает ощущение бессмыслицы из-за того, что рельефы изображают повторяющиеся религиозные церемонии. Сети I, один из самых набожных фараонов, правивших Египтом, поощрял восстановление древних верований после исчезновения нововведений Эхнатона. Он целиком связал с образом Осириса в храме множество обожествленных предков, начиная с Мины — первого фараона. Не последней по значимости особенностью этих рельефов является знаменитый список Абидоса, в котором перечислены семьдесят шесть предшественников Сети, которых он считал важными и законными правителями. Фараон был так увлечен своим великим предприятием, что построил в городе дворец, из которого мог следить за ходом работы.
Ничто не может служить более яркой противоположностью этой твердыне ортодоксальности, чем следующий великий памятник, находящийся в сотне миль ниже по течению — современный Тель-эль-Амарна, древняя столица ереси. В этом месте окружающие берег утесы отходят назад, создавая большой амфитеатр восемь миль длиной. Здесь разыгралась одна из самых впечатляющих драм Древнего мира, когда юный фараон Эхнатон по вдохновению избрал это место для своего «горизонта Атона» — столицы, посвященной новому единому богу. Четырнадцать огромных, высеченных в скалах стел до сих пор отмечают его границы, а наполовину завершенные гробницы на восточных утесах и пустая гробница фараона в долине рядом все еще позволяют увидеть отблеск угасшего света. Благодаря этим рельефам и надписям сформировались многие из наших представлений о событиях тех далеких времен кризиса и нововведений, о семейной жизни фараона, публичных церемониях вступления в должность, приеме иностранных послов, щедрых жертвах Атону, гимнах и литургиях новой веры. Погребенные под землей свидетельства говорят не менее громко. Амарна — рай для археолога, где на девственной почве была построена, населена и покинута огромная столица, — все это произошло в течение двух десятилетий. Прошлое в Амарне сохранилось до такой степени, что мы и сейчас можем на поверхности песка в вечерних отсветах разглядеть дорожку, которую протоптал во время ежедневного перехода между домом и храмом Пенхази верховный жрец Атона. В процессе раскопок ученые много узнали о планировке города и архитектуре домов Древнего Египта. В Амарне были сделаны два наиболее эффектных открытия на земле, которая и без того богата сенсационными находками. Одно из них произошло при работе немецкой экспедиции в 1911 — 1912 годах: археологи обнаружили развалины студии скульптора с множеством статуй, гипсовых слепков, портретных головок, включая знаменитый бюст супруги фараона, давший нам новый взгляд на египетское искусство и технику изготовления произведений. Более раннее открытие было сделано в 1888 году, когда пожилая женщина неожиданно извлекла на свет из земли забытые архивы аналога министерства иностранных дел в виде трех сотен глиняных табличек, по большей части заполненных аккадской клинописью — международным языком дипломатов тех времен. Эти таблички, заметно пострадавшие за время, когда переходили от одного перекупщика к другому, оказались копиями переписки между египетским двором и правящими домами Ассирии, Вавилонии, Анатолии и Кипра. Однако основная часть этих записей касается взаимоотношений между фараоном и его вассальными городами-государствами Палестины и Сирии. При исследовании этих, к сожалению, поврежденных кусков засохшей глины глазам археологов открылась невероятно живая и неожиданная картина. Мы видим мир образованных людей 2-го тысячелетия до н. э.: привилегированных чиновников, дипломатических курьеров, послов и чрезвычайных послов, путешествовавших от одного дворца к другому с документами, согласно которым заключались брачные союзы, велась торговля, поступали запросы о выдаче преступников, обсуждались дипломатические альянсы, выражались протесты, высказывались требования, предупреждения и просьбы о помощи. Здесь была вся сложная система международных взаимоотношений со своим протоколом, который мало чем отличается от дипломатических протоколов современной Европы. Чувствуется, что и за ней стоят долгие века постепенного развития.
На холмах, окружающих Амарну, находится множество известковых карьеров, из которых более всего известен кальцитовый карьер Хат-Нуб, который египтяне называли «золотым». Здесь осталось множество надписей, нацарапанных или выбитых на стенах теми, кто добывал известняк, начиная со времен Древнего царства и позже. Они представляют собой ценные свидетельства о жизни более широких слоев населения Египта, чем мы можем узнать в галереях, разглядывая забытые произведения искусства.
На западном берегу Нила напротив Амарны стоит Хмун — древний Гермополь, центр культа бога Тота, изображаемого с головой ибиса. Он считался покровителем письма и учения, которого греки отождествляли с Гермесом. Рамсес II воздвиг здесь храм, в основном выстроенный из камня, привезенного из Амарны. Его недавно открыли археологи. В прошлом это было знаменательное место, а во времена Среднего царства даже стало столицей района, чьи могущественные правители упокоились в скальных гробницах Дейр-эль-Берша на другом берегу реки. Статую одного из них нашли даже в Мегиддо (Сирия). Следуя дальше на север по течению Нила, мы все глубже погружаемся в прошлое по мере того, как памятники Верхнего Египта, преимущественно созданные во времена Нового царства, уступают место центрам Нижнего Египта, относящимся к Среднему и Древнему царствам. Район вокруг Гермополя во времена первого промежуточного периода и раннего Среднего царства был полон процветающих провинциальных городков до тех пор, пока Сенусерт не положил конец претензиям местных феодальных властителей. В Дейр-Рифе, Асилте и Мейре к югу и Бени-Хазан к северу находятся важные скальные гробницы и кладбища данного периода, сильно пополнившие наши знания о культуре и политике Среднего царства. Но район, который ближе всего связан с этим временем, лежит ниже по течению в низине Файюм, которая является самым восточным оазисом на Ливийском плоскогорье и лежит в нескольких милях к западу от Нила. Землю Файюма и расположенное там озеро Биркет-Курун питает древний канал, входящий в низину через промежуток в цепи ливийских холмов возле Эль-Лахун. Он снабжает водой все окрестности. С давних пор Файюм славился своим исключительным плодородием и приятным климатом, винами, оливками, пшеницей и бобами. Именно здесь нашли самое раннее доисторическое поселение Египта. Отважные правители Двенадцатой династии в 1790 году до н. э. помогли его процветанию, усовершенствовав систему ирригации на границе между Верхним и Нижним Египтом. У Эль-Лахун, Дахшура и Хавары на краю пустыни они воздвигали свои пирамиды из камня, которым с трудом удалось устоять под влиянием времени. Здесь удалось найти сокровища, принадлежавшие супругам фараонов Двенадцатой династии, и теперь мы можем оценить вкус и технические умения придворных ювелиров того времени. Во времена римлян Файюм пережил второй период исключительного процветания; в гробницах и погребениях сохранилось множество классических текстов всех видов, переписанных на папирусе, которые в предыдущем столетии вызвали настоящий переворот в изучении классического периода — но это уже другая история.
Эти разрушенные пирамиды Среднего царства образуют южную часть цепочки таких сооружений, идущих по западному берегу Нила и отмечающих местоположение резиденций правителей Древнего царства на всем пути в Каир и дальше на север до самого Абу-Раваша. В Медуме, находящемся к югу от Дахшура, как и в самом Дахшуре, находятся несколько самых ранних пирамид, которые стоят возле рассыпающихся останков памятников Двенадцатой династии. Вокруг каждой из них теснятся гробницы придворных и чиновников того времени. Каменные стены храмов и комнат для приношений неизменно украшены барельефами и расписаны сценами, являющимися основным источником наших знаний о повседневной жизни, погребальных ритуалах и верованиях «века пирамид». Отдельная комната, называемая
Эти кладбища находились поблизости от северной столицы Мемфиса, от которой, кроме них, практически ничего не осталось. Некогда это был главный город Египта, огромная метрополия, чьи «Белые Стены», по преданию, воздвиг первый фараон Мина на орошаемых землях, где граничат Верхний и Нижний Египет. В течение всей его истории это был великий религиозный и административный центр. Здесь же концентрировалась торговля, благодаря чему в Мемфисе процветали все виды ремесел от кораблестроения до кузнечного дела; им покровительствовал бог города мастер Птах, чей верховный жрец гордо нес титул «величайшего из ремесленников».
Даже во времена римлян Мемфис процветал по-прежнему; его упадок и разрушение начались с приходом завоевателей-арабов, которые разбирали его каменные здания для того, чтобы в десяти милях к северу на противоположном берегу Нила выстроить свою столицу Каир. Современная деревня Мит-Рахина стоит на том месте, где располагался храм Птаха. Рядом с ее пальмовыми рощами столетиями покоятся, олицетворяя павшее величие, колоссальные статуи, которые воздвиг Рамсес II. Впрочем, недавно за железнодорожной станцией в Каире (памятником нового времени) нашли более мелкие образцы из красного гранита: исполненные по обету статуи и другие монументы из храма недавно увидели свет в результате эпизодических раскопок. Но большая часть Мемфиса лежит под слоем принесенного рекой ила и никогда систематически не исследовалась. Наши знания о Древнем Египте не будут полными до того момента, когда древнюю столицу откроют полностью.
В древности несколькими милями ниже Мемфиса Нил разделялся на несколько рукавов, растекаясь по широкой полосе аллювиальной почвы Дельты и затем вливаясь в море. Это всегда был в высшей степени плодородный район, а во времена античности его с востока и запада окружали широкие луга, на которых паслись козы, овцы и другой скот. Отличные пастбища давали молоко и мед; богатые египтяне отправляли туда на откорм свою скотину. Вдоль «Западной реки» (предположительно, канопской ветви Нила) тянулись богатые поместья, из которых фараоны получали свои лучшие вина. Ярлыки, которые в то время рисовали чернилами на самих сосудах, содержат год изготовления вина, имя винодела и качество вина. Это позволяет предположить, что у фараонов или их управляющих был весьма изысканный вкус. На этой богатой равнине среди потоков стояли знаменитые города Нижнего Египта: Гелиополь, Бубастис, Саис, Буто, Мендес и Танис.
Гелиополь, библейский Он, был центром культа Солнца. Его храм был самым крупным на всей территории Египта, не считая Фив, а высшие жрецы традиционно считались мудрейшими людьми Египта даже в поздний период, когда интеллектуализм и почитание Солнца переживали упадок. Объектом поклонения был
Дальше к северу лежат развалины Бубастиса. Это древний город, восходящий к временам правления фараона Хеопса, а может быть, и более раннему периоду. Он на короткое время приобрел известность при фараонах Двадцать второй династии, сделавших Бубастис своей резиденцией и расширивших храм, где проводились веселые праздники в честь богини-покровительницы города. Паломничества на лодках с пением флейт и звоном кастаньет прекрасно описал Геродот, которого также сильно потрясло количество выпиваемого во время праздника вина.
К северо-востоку от Бубастиса, у берегов озера Мензала, находятся руины Таниса, библейского Зоана, который исследовал и Мариетт, Петри и недавно французский египтолог Пьер Монте. Местоположение храма отмечают разбросанные там архитравы, колонны и фрагменты статуй. В основном он был создан при Рамсесе II и украшен памятниками, незаконно взятыми у его предшественников и перевезенными сюда из других храмов Дельты. Во времена позднего Нового царства Танис был процветающим центром торговли с Левантом, а при правлении фараонов Двадцать первой династии стал резиденцией правителей. Непосредственно перед войной Монте сделал блестящее открытие: в развалинах храма он обнаружил группу гробниц с останками шести фараонов этого периода и их родственников. Все погребения некогда были разграблены и заново восстановлены, но, несмотря на некоторые повреждения, Монте смог получить очень богатую коллекцию погребальных принадлежностей, включая множество золотых и серебряных изделий. Он пролил свет на новые области искусства, верований и ресурсов века, когда жил и Соломон во всей его славе. Танис находился недалеко от великой крепости Тьель, последнего сторожевого поста на северо-восточной границе, и всегда был подвержен азиатскому влиянию. Поблизости от пего находился Аварис, укрепленный лагерь, выстроенный гиксосами для устрашения египтян (по свидетельству Манефона); существуют ученые, которые отождествляют его с Танисом. Неподалеку находился Пер-Рамсес — огромный город и хранилище сокровищ, резиденция фараонов, основанная правителем Девятнадцатой династии. Поэт того времени описывает ее как «украшенную балконами и сияющими холмами ляпис-лазури и бирюзы; место, откуда командуют воинами на боевых колесницах и где собирается пехота; где встают на якорь военные корабли, когда привозят дань». Рассыпающиеся развалины домов из глиняных кирпичей и дворец Квантира — вот все, что осталось от славы города, за исключением огромного количества синей и многоцветной фаянсовой черепицы в разных коллекциях с тех холмов, о которых упоминал поэт.
От Саиса, богатой резиденции могущественного фараона Двадцать шестой династии, остались только развалины возле современного Са-эль-Хагара. Геродот посетил этот город в период расцвета и описал замечательный храм местной богини Нейт с гигантскими монолитными усыпальницами и обелисками и его священные озера. Кроме того, он говорит о гробницах фараонов в храмах, соответствующих более ранним склепам в Танисе. Теперь из этого не сохранилось ничего.
Буто также служил доисторической столицей Нижнего Египта; от него осталось лишь несколько насыпей возле Тель-эль-Фарейна в пятнадцати милях к северу; однако во времена Геродота это был цветущий город со знаменитым оракулом в храме Эджо, которому покровительствовала богиня-кобра, считавшаяся тогда гением всего Нижнего Египта. С верхушки пилона храма, наверное, можно было бы разглядеть к северу за равнинами то, что наши египетские гиды назвали бы Великим Зеленым, а мы называем Средиземным морем.
Глава 3. ПРИРОДНЫЕ РЕСУРСЫ
Внутри границ Древнего Египта можно было обнаружить достаточное количество ресурсов. Если разлив Нила оказывался не чересчур сильным, но и не чересчур слабым, невероятно богатая почва давала четыре урожая в год: пшеница и ячмень, фиги, виноград и финики, дыни, огурцы, лук (обычный и лук-порей), латук, редис, горох и бобы. Вино делали из винограда или получали методом ферментации из фиников и пальмового сока. Пиво, напоминающее современный нубийский напиток боуза, в больших хозяйствах изготавливали ежедневно. Растительные масла, которые использовали в приготовлении пищи, для освещения, в косметических и медицинских целях, в основном получали из местных плодов. Оливы появились в Египте сравнительно поздно и никогда не были важным источником масла. В Дельте и неосушенных районах Верхнего Египта разводили папирус, который использовали целиком, начиная с корней, пригодных для еды, и заканчивая стеблем, из которого делали корабельный такелаж. Из льна с огромных полей изготовляли полотно самого разного качества, от самого тонкого для лучших одеяний до грубой мешковины. Корзины и циновки египтяне плели из трав, тростника и листьев финиковой пальмы.
В стране содержали большое поголовье скота. Обычно основным церемониальным приношением богам служила говядина — голова, ноги, ребра и потроха. Египтяне также содержали огромные стада овец, свиней и коз. Хотя свидетельств того, что поедание их мяса имело ритуальное значение, в развалинах дворца Аменхотепа III в Фивах нашли таблички с кувшинов, содержащих козлиный жир. Определенные предметы одежды, например накидки, изготавливали из шерсти овец и коз с древнейших времен, хотя они, очевидно, считались нечистыми с точки зрения религиозных церемоний и не встречаются в ранних погребениях.
Пергамент, козлиную кожу и шкуры дубили и красили для множества целей, начиная от изготовления материала для письма и обивки мебели и заканчивая конской упряжью и обувью.
Молоко было важным продуктом производства; на фермах из него изготавливали масло и сыр (правда, доказательства этого немногочисленны). Поля, на которых скотина откармливалась до такой степени, что ноги отказывались держать разжиревшие тела, давали и мед, который до недавних времен в Европе использовали в качестве основного источника сахара. Для того чтобы подслащивать кушанья, египтяне употребляли и плоды рожкового дерева.
Нил и его бассейны изобиловали рыбой, а на озерах водилась водоплавающая птица. Соль и природная кристаллическая сода для сохранения рыбы и мяса всегда были под рукой; впрочем, продукты можно было и просто вялить на солнце.
Египетские животноводы поначалу пытались одомашнить таких животных, как гиены, газели и журавли, но ко времени Древнего царства сдались и прекратили оказавшиеся бесплодными усилия. Однако с самых давних времен они разводили гусей, снабжавших своих хозяев яйцами, мясом и жиром.
Котов, гусей, обезьян и собак часто держали в качестве домашних любимцев. Начиная со времен правления Первой династии рядом с захоронениями хозяев можно встретить гробницы их любимых собак. Не считая декоративных собачек, наподобие такс, египтяне держали породу, использовавшуюся для охоты. На границах обработанных земель всегда можно было выследить и подстрелить льва, дикий скот, сернобыка, альпийского козла, зайца или страуса. К историческому времени гиппопотамы уже стали достаточно редкими животными и потеряли свою значимость в качестве источника пропитания, но на них по-прежнему иногда охотились из спортивного интереса. Уже в доисторический период слон считался в Египте вымершим, но его ценные клыки по-прежнему привозили из Судана, где слоны водились во множестве. Единственным вьючным животным был осел, а для пахоты иногда использовали коров. Лошадей в Египте не было до конца Среднего царства, да и после этого их использовали только для передвижения в легких колесницах. До классического периода египтяне не были знакомы с верблюдами. Для полного процветания стране не хватало одного: хорошей древесины для строительства, которую приходилось импортировать из Ливана, — этот вид торговли восходит ко времени строительства первых морских судов. Местная древесина (основную часть составляли акация и сикомор) была чересчур сучковатой и не отличалась упругостью; ее использовали только для изготовления простой домашней мебели, ящиков и гробов, которые для улучшения внешнего вида часто украшали вставками из слоновой кости, эбенового дерева и других ценных пород древесины. С давних пор египтяне артистически умели использовать тростник и камыш для изготовления плетеных изделий: столиков, подставок, стульев и коробов. Что касается строительства, то превосходный материал всегда был под рукой: при смешивании нильского ила с соломой получался очень пластичный состав, из которого готовили кирпичи, подсушивая их на солнце. Эту древнюю технологию используют и по сей день: современные археологи строили жилые помещения для экспедиции из остатков древних кирпичей, при нехватке на месте изготавливая новые. Строительным раствором и штукатуркой служила та же полужидкая смесь грязи и соломы. В зданиях, выстроенных из такого кирпича, прохладно летом и тепло зимой; поскольку дождь в Египте редкость, они успешно противостоят капризам погоды. Все жилые здания в Египте, от простой лачуги крестьянина до побеленных и расписанных дворцов фараона, строились таким образом. Обновить поврежденный пол или стены было самым простым делом: достаточно было изготовить нужное количество кирпичей из материала, в котором никогда не было недостатка.
Но практически с самого начала египтяне стремились строить «вечные жилища» для богов из более прочного материала. Для этого использовался камень, которого тоже хватало: в Верхнем и Среднем Египте это был известняк из Нижней Нубии, который было легче всего по слоям разбивать на блоки. В дополнение к этому применяли твердые, неподатливые породы: граниты, базальты, кварциты, которые часто добывали в отдаленных районах (например, в Вади-Хаммамат или в Нубийской пустыне).
Большую часть своей истории Египет прожил в бронзовом веке (или, скорее, в медном, поскольку бронза вошла в широкое употребление не ранее Нового царства). Медную руду добывали в Синае и в некоторых местах Аравийской пустыни; позднее медные слитки импортировали из Сирии и с Кипра. Богатые источники этого жизненно необходимого металла можно было найти и внутри страны. В области обработки железа египтяне сильно отставали от других народов Ближнего Востока. Они не принимали участия в раннем периоде развития железного дела и позднее с трудом поспевали за своими соседями. Но Египту принадлежали невероятно богатые золотоносные земли в Аравийской пустыне, Нубии и Нижнем Судане; все они активно использовались со времен античности. В естественных условиях находили этот металл в вариациях от чистого золота до белого золота, которое египтяне считали серебром (это еще более редкий материал, чем желтое золото).
Золото принесло авторитет Египту в мире, который признавал «золотой стандарт» при международной торговле. У других народов Ближнего Востока бытовала поговорка, что египтяне не видят разницы между золотом и грязью.
Эти природные ресурсы и некоторые из местных производств, например ткацкое дело, изготовление папирусов и тонкие столярные работы, сделали страну богатой и могущественной, позволили ей играть лидирующую роль в период расцвета. Должно быть, израильтяне в пустыне горько сожалели о потере египетских богатств, которыми могли наслаждаться хотя бы в качестве подчиненного народа.
Если проследить путь Нила через египетские земли в наше время, нельзя не отметить определенные различия между обитателями речных берегов, возникающие при продвижении на север. Жители Верхнего Египта отличаются более темной кожей и тонким телосложением от своих менее подвижных соседей с севера и говорят на другом диалекте. Это было ясно даже в древнейшие времена, когда все безоговорочно признавали, что уроженец Элефантины будет плохо чувствовать себя в Дельте. Выглянув за пределы небольшого окультуренного участка земли подле Нила, обитатель Верхнего Египта видел враждебную человеку пустыню, окружающую его со всех сторон, и знал, что только тяжелым трудом можно удержать наступление красных песков. По большому счету работа по орошению и расширению границ плодородной черной почвы не имела успеха, поэтому обитатели Верхнего Египта рано поняли необходимость объединиться с ближайшими соседями. Река, текущая широким потоком по всему региону, способствовала процессу установления связей, давая простые и надежные средства коммуникации.
Нижний Египет представлял собой широкое пространство, на котором потоки, ручьи и ручейки разделяли большие пастбища. Средиземноморский климат был более влажным и комфортным, чем сухой южный. Нил, объединивший Верхний Египет, в то же время разделил Нижний, разлившись на двенадцать основных рукавов, отметив границы дюжины отдельных районов, в каждом из которых имелся большой город и правительство. Если жители Верхнего Египта могли смотреть только на своих богатых северных соседей, Нижний Египет граничил с морем, откуда приходили люди и идеи с Восточного Средиземноморья. В начальный период этот район считался более культурным, чем сельскохозяйственный юг. В исторические времена, в особенности в Древнем царстве и позднем периоде, установилось его превосходство в качестве центра искусств и ремесел, привлекающего из близких и далеких мест умелых рабочих и ученых писцов. Тем не менее, он всегда отставал от южного соседа вследствие неоднородности политического уклада.
Противостояние между Верхним и Нижним Египтом признавали сами египтяне, которые смотрели на свой мир как на арену противостояния двух равных по силе соперников. Такое отношение усиливало имевшиеся контрасты, поскольку, несмотря на заметные различия, обе части государства были похожи. У них было одно и то же население из хамитов, однородное на юге и с некоторой примесью средиземноморской крови на севере, говорящее на одном языке и обладающее одинаковой материальной культурой и взглядами на духовные материи.
Доисторические египтяне принадлежали к средиземноморской расе; это были худощавые люди с длинными головами и овальными лицами. Волосы на голове у них были темными и волнистыми, но на теле росли мало. Предполагается, что они говорили на хамитском языке, похожем на наречие берберов Ливии или сомали Восточной Африки. Будучи сначала охотниками и скотоводами-кочевниками, они, подчиняясь обстоятельствам, осели в долине Нила и начали обрабатывать землю. В ранний период эта основная раса изменилась из-за примеси крови широкоголовых переселенцев из Палестины смешанного анатолийского и семитского происхождения. Так возникли исторические египтяне: среднего телосложения, с массивными черепами и крепкой костью, с толстыми запястьями и лодыжками. Женщины в основном были меньше ростом и тоньше мужчин; как и современные крестьянки, на которых они очень похожи, редко толстели. В течение всего исторического периода с севера проникали люди арменоидной крови, благодаря которым сложился расовый тип, включающий в себя тяжелых, мускулистых северян и худощавых, обожженных солнцем жителей Верхнего Египта.
Примесь азиатской и африканской крови в древние времена отразилась в языке, на котором они говорили. Большая часть словаря и грамматика взяты из семитской группы, но есть черты и от хамитского источника; это напоминает изменения в англосаксонской речи, к которой добавился норманнский французский, что в результате дало английский язык. Египетская речь имеет свои особенности; если верно изречение, что в языке отражается дух народа, то нужно отметить, что характерными чертами египтянина являются сдержанность, реализм восприятия и сильно развитая наблюдательность. Как указывает Гардинер, в нем отдается предпочтение статическим выражениям перед динамическими, если не считать некоторых исключений. Этот язык похож на египетское рисуночное письмо, в котором благодаря остроте глаза писца понятие объекта сводится к сокращенному смысловому образу, с помощью которого трудно выразить абстрактные идеи, хотя техника совершенствовалась и развивалась тысячелетиями. Основной расовый тип жителей Древнего Египта практически не претерпел изменений в течение всей его истории, он по-прежнему часто встречается среди крестьян отдаленных районов Верхнего Египта, которые (если не замучены непосильным трудом и болезнями) обладают необыкновенно кипучим и изобретательным характером. Эти люди нетребовательны и расточительны, вспыльчивы, но не злопамятны. Судя по тому, что мы знаем о древних египтянах, они были такими же.
Геродот считал жителей Верхнего Египта того времени одним из наиболее здоровых народов мира. Этот район с постоянным солнечным светом и сухой зимой привлекал больных со времен римских завоеваний. Однако патологоанатомы, исследовавшие мумии египтян, выявили признаки некоторых болезней, которыми страдают и современные феллахи, в первую очередь это относится к ревматизму и болезням, передающимся через воду. Уровень рождаемости в Древнем Египте был очень высок, но не был низким уровень детской смертности. Об этом можно судить на основе того, что население во времена правления Одиннадцатой династии не намного превышало один миллион человек.
Древние египтяне молили богов о продлении жизни и считали идеальным ее сроком сто десять лет, но средний срок человеческого существования в греко-римские времена оценивался в тридцать шесть лет, и нет никаких оснований полагать, что во времена фараонов он был выше. По этой причине египтяне, как и многие народы античного Средиземноморья, рано взрослели: возрастом возмужания считались двенадцать лет, а период зрелости для мужчины начинался не позже шестнадцати. Люди, которых мы сейчас считали бы детьми, брали на себя громадную ответственность. Некий номарх сообщает, что фараон сделал его владыкой провинции, когда его рост был еще очень мал, и тогда же велел учиться плавать вместе со своими детьми. Высший жрец Амона Бакенкхон, который стал служителем бога уже в зрелом возрасте, до того несколько лет уже служил начальником тренировочных конюшен Сети I. Три следующих друг за другом фараона Восемнадцатой династии начинали править своим огромным государством раньше, чем им исполнилось двенадцать, шестнадцать и девять лет соответственно. Конечно, эту статистику нельзя принимать в качестве средней величины; например, короткому правлению юного Тутанхамона можно противопоставить времена Пиопи II, который занимал трон в течение самого долгого времени, известного в истории. Тем не менее существует достаточное количество доказательств того, что большая часть достижений Египта объяснялась деятельностью юного населения, воспитанного в строгом почитании традиций и предпочитающего основываться на них, а не на личном опыте.
Глава 4. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЕГИПТА
Наши знания о ходе исторических событий в Древнем Египте получены из различных источников. Существуют разрозненные сведения, полученные Геродотом, Манефоном и многими исследователями, все менее надежные по мере того, как они углубляются в прошлое. Ветхий Завет оставил нам несколько пристрастных ссылок на события того времени или даже более ранние; существуют и другие, но очень скудные источники сведений, например архивы Ассирии и Вавилона.
Источники, находившиеся внутри страны, делятся на два типа: литературные и археологические. К первому относятся письма, автобиографии, перечни правителей, храмовые надписи и т. д. Хотя все эти материалы дошли до нас в сильно поврежденном и неполном виде, некоторые имеют величайшее значение. Можно упомянуть для примера лаконичный перечень наиболее важных достижений каждого фараона, найденный на фрагменте Камня из Палермо или иностранную корреспонденцию из Амарны, но их трудно расположить в правильном хронологическом порядке. Надо сказать, что многие официальные документы, оставленные фараонами для потомков, представляют собой всего лишь пропагандистские лозунги, призванные утвердить божественный статус правителя. В прошлом египтологи ошибочно признавали их кажущуюся ценность. Вообще сомнительно, чтобы египтяне имели представление об истории в том смысле, в котором ее понимаем мы.
По словам Стивена Гленвилла, «кажется в высшей степени сомнительным, что даже самое терпеливое и длительное изучение почти безграничного количества останков этой цивилизации позволит нам сделать для них то, чего они не пытались сделать для себя, то есть написать их историю». Тем не менее, нам нет необходимости полностью принимать это продиктованное отчаянием мнение. Благодаря археологическим находкам вполне возможно уточнить сведения из официальных документов (там, где они существуют), выправить линию повествования и придать ей более логичную форму, выполнив работу редакторов древних рукописей. Этот процесс напоминает деятельность службы разведки в военное время, которой необходимо раскрыть истинные планы и возможности противника. Каждую кроху информации в ходе работы необходимо включить в сложную мозаику, и здесь очень важную роль будут играть дедукция и косвенные доказательства. В качестве примера этой техники изысканий можно вспомнить, как Винлок сумел восстановить порядок правления фараонов Шестнадцатой и Семнадцатой династий с помощью путевых заметок комиссии, посещавшей гробницы властителей из этих династий около пятисот лет тому назад. Однако следует признать, что большая часть подобных свидетельств совершенно не убедительны даже в том случае, если имеют материальную форму. Так, мы знаем благодаря исследованию мумии фараона Тао II, что он погиб от ужасных ран, но были они получены в бою или от руки убийц, установить не представляется возможным. Проблема выявления истинных событий в Древнем Египте очень сложна и не становится легче оттого, что у нас на руках имеется богатый (но очень неравномерно распределенный во времени) материал, который часто не помогает, а вводит в заблуждение, заставляя ученых погружаться в исследование несущественных деталей. Например, сорок лет назад времена Амарны казались поразительной, четко выраженной интерлюдией к египетской истории. Сегодня, после изучения новейших данных, полученных в ходе раскопок, происходивших между войнами, границы этого периода заметно расплылись, и ученые вступили по этому поводу в жаркую дискуссию.
Поделиться книгой: