Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Контрабандисты - Мария Галина на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

- Все есть, - обрадовался господин Рубинчик. - Сьома, сходи попроси за накладные.

- Сходи с ним, - велел Орлов красноармейцу. - А вот это?

- Оливки из Батума.

- Где разгружался?

- В Карантинной бухте две недели назад. Зря вы это, вот ей-богу зря, товарищ Орлов. Чисто все.

- Бога нет, - машинально ответил Орлов. - А в бочках?

- В этих - семечковое масло, с маслодавильни на Ближних Мельницах, ну вы знаете, кооперативная трудовая артель «Красный маслодел». А в этих - оливковое, тоже из Батума. Тоже кооперативная трудовая артель. У нас все по закону, товарищ Орлов.

«Интересно, какая же сука стукнула», - думал про себя господин

Рубинчик. Второй красноармеец вспорол тюк, оттуда, шурша, высыпался чай.

- Батумский, - скучно сказал господин Рубинчик, - третий сорт. Трудовая артель «Красный чай». Сейчас Сьома принесет накладные, дай ему бог здоровья.

- А товар? - оперуполномоченный товарищ Орлов не зря слыл человеком упертым.

- Так ищите, бога ради, - широко развел руками господин Рубинчик, - я что, я разве против?

- Вот, товарищ оперуполномоченный, гляньте-ка сюды, - сказал красноармеец, выгребая книжный хлам, завернутый в парчу и пурпур. Хрустальный череп поглядел на Орлова холодными глазницами.

- Прятал? - спросил Орлов укоризненно.

- Никоим образом, - равнодушно ответил господин Рубин-чик, - так валялось.

- Предметы культа?

- Вы, товарищ Орлов, умеете читать на этом языке? Вот и я не умею. Какой же это предмет культа? Предмет культа - это опиум для народа, а этого ни один народ не поймет.

Товарищ Орлов нагнулся и пролистал фолиант. Поднялось облачко красноватой пыли. Товарищ Орлов чихнул.

- Картинки тут, - сказал он неопределенно, - люди и мифические животные.

- Дядя у меня умер в Виннице, - пояснил Рубинчик, - большой чудак был. Древности всякие собирал. Никому не нужный хлам. Но дядя же. Дорого как память. Я из Винницы вывез, сюда свалил. Не домой же везти такое? У супруги мигрень.

- И это? - спросил оперуполномоченный, трогая череп сапогом. Череп неожиданно щелкнул хрустальной челюстью. Оперуполномоченный отдернул ногу и, чтобы показать, что он совсем даже не испугался, тронул череп еще раз. Череп чуть подвинулся вместе с куском пурпурной ткани, на которой лежал.

- На столе у него стояло, у дяди, - тут же сказал Рубинчик, - мементо мори, так сказать.

- Большой чудак был ваш дядя, - признал оперуполномоченный Орлов.

- Это уж точно, - радостно согласился Рубинчик, - такой чудак, что иногда в одних кальсонах на улицу выходил, гм…

Сверху притопал красноармеец с кипой накладных и амбарными книгами.

- Я это изымаю, - сказал оперуполномоченный Орлов, - временно. И предметы культа конфискую.

- На здоровье, - равнодушно сказал Рубинчик.

- А что это у вас товарищ грек с разбитым лицом тут имеет место? - спросил Орлов, ища, к чему бы придраться.

- Помогал передвигать ящики, - сказал Сатырос, - вот… упал неосмотрительно.

- Нарушаете технику безопасности? - с надеждой спросил Орлов.

- За нарушение техники безопасности готов ответить, - радостно воскликнул Рубинчик, - кстати, маме привет передавайте.

Орлов развернулся всем своим перетянутым в рюмочку телом и, поскрипывая портупеей, вышел. Красноармейцы двинулись за ним.

- Уф! - сказал Рубинчик и вытер лоб.

- И не говорите, господин Рубинчик, - согласился папа Саты-рос.

- Вы, папа, счастливец, - сказал Рубинчик тихо, покачавшись с носка на пятку и глядя на груду рухляди. - Вы, папа, можете идти. Поцелуйте от меня вашу прелестную Зою. И, кстати, имейте в виду и передайте всем: господин Рубинчик найдет ту сволочь, которая заложила господина Рубинчика, и сволочь этому не обрадуется.

Папа Сатырос коротко склонил голову и тихо вышел. На лестнице он перекрестился.

Директор Археологического музея профессор Отто Штильмарк очень нервничал. А вы бы не нервничали, если бы вас ни с того, ни с сего вызвали в Губчека?

Тем более новая власть совершенно ничего не понимала в археологии. Новая власть смотрела на драгоценные скифские золотые гривны просто как на источник желтого металла, благодаря которому можно было прикупить оборудование для литейного цеха.

Поэтому, когда выяснилось, в чем дело, он облегченно вздохнул. В душе, конечно.

- Откуда вы это взяли? - удивился он.

- Конфисковал у одного элемента, - сказал Орлов.

- Вы хотели бы, чтобы я атрибутировал этот предмет? - спросил он, разглядывая череп. - Боюсь, тут будут проблемы.

Он взял лупу и внимательно обнюхал череп.

- Это драгоценный камень? - нетерпеливо спросил Орлов.

- Господь с вами. Это кварц. Цельный кристалл кварца. Просто очень большой. Впрочем, тут есть свои хитрости. Оптические оси…

- То есть эта штука ничего не стоит? - разочарованно спросил Орлов.

Он очень надеялся, что череп окажется драгоценным, например, бриллиантовым, и что он, товарищ Орлов, сможет лично подарить такую замечательную вещь товарищу Ленину, а заодно и отчитаться о замечательных успехах вверенного ему подразделения Губчека.

- Не скажите, - возразил Штильмарк, - когда речь идет о древности, дело не в материале. Венера Милосская бесценна, а ведь мрамором, подобным тому, из которого она изваяна, выложена лестница доходного дома Поплавского. А золотая тиара царя Сайтафарна, пока считалась настоящей, была куплена Лувром за 200 тысяч франков. Как вы думаете, сколько она стала стоить, когда выяснилось, что она изготовлена в Одессе?

- Хорошо, - терпеливо сказал Орлов, - тогда эта штука, по крайней мере, древняя?

- А вот этого я не знаю, - сказал Штильмарк, - сам Лувр и то ошибался.

Он вновь вооружился лупой. В глазницах черепа блестел, отражаясь, свет фонарей, заглядывающих в окно кабинета товарища Орлова.

- Можно, конечно, позвать анатома, - задумчиво сказал Штиль-марк, - например, всеми уважаемого профессора Серебро. Но я уверен, он скажет то же, что и я - анатомия соблюдена до малейшей косточки. Вы только посмотрите, даже видны места прикрепления мышц. По крайней мере, их можно нащупать. Впрочем, от наших умельцев всего можно ожидать. Миша Винницкий, ну вы знаете…

- Мишка Япончик?

- Да. Так он в свое время купил у Гохманов саркофаг. Маленький такой. Я бы сказал, игрушечный. Золотой саркофаг украшен сценками, символизирующими различные этапы человеческой жизни, а в нем - десятисантиметровый скелет из ста шестидесяти семи золотых костей. Анатомия как у натурального скелета, заметьте. Изя Рухо-мовский десять лет работал над этим саркофагом.

- И что это значит? - спросил Орлов.

- В Одессе могут сделать все, что угодно. Но именно этот предмет трудновато было бы продать. Он ведь не копирует нечто известное. Он совершенно уникален. И если бы он действительно был древним, я бы сказал, что он вообще не отсюда. Новый свет, вероятно. С тех пор как в одиннадцатом году Хайрем Вингхем открыл затерянный город инков, стало ясно, что эта цивилизация нам принесет еще много сюрпризов. А это что у вас?

- Манускрипт, - сказал Орлов, - тоже конфискован у данного элемента. Утверждает, что получил его в наследство от дяди.

- В таком случае, - сказал Штильмарк, разглядывая пергамент, - этот его дядя большой оригинал.

- Этот элемент так и сказал. А что?

- Это шагрень. Очень хорошей выделки. Знаете, что такое шагрень?

- Кожа такая, - сказал Орлов.

- Кожа горного осла. Онагра. Но пергамент свежий. И письмена свежие.

- То есть?

- Дядю было очень легко обмануть. Он купил совершенно новый пергамент с какой-то тарабарщиной.

- А я думал, это иероглифы. Древнеегипетские, - сказал Орлов, который в детстве увлекался книжками про дальние загадочные страны и причудливую смерть расхитителей гробниц.

- Это похоже на древнеегипетские иероглифы, - сказал профессор Штильмарк, - но такой письменности не существует. Это подделка. Причем совсем новая. А если это подделка, надо полагать, что и череп - подделка.

- Там есть и старые книги, - задумчиво произнес Орлов, - точно старые… они крошились в пальцах. И пахло от них мышами.

- Теоретически, может быть, что среди подделок попадется истинная жемчужина, - сказал профессор Штильмарк, - но такие случаи исключительно редки. Хотя среди коллекционеров ходят легенды.

- Значит, этот череп не представляет никакой ценности? - разочарованно спросил Орлов.

- Исключительно художественную, - сказал профессор Штильмарк, прекрасно разбиравшийся в культуре Причерноморья. - Можете оставить его себе в качестве пресс-папье.

И он в терпеливой надежде поглядел на оперуполномоченного Орлова, ожидая, когда тот подпишет ему пропуск и можно будет уйти из этого ужасного места.

Близилось утро, и оперуполномоченный товарищ Орлов у себя в кабинете устало протер воспаленные глаза.

Взять банду Гриши Маленького, совершившего исключительно наглый налет на госзавод, было никак не возможно. Настолько никак не возможно, что товарищ Орлов сильно подозревал: в стройных рядах его родного учреждения наличествует предатель. А как бы иначе Гриша с сообщниками проникли за проходную завода?

Надо сказать, Гриша Маленький был личностью легендарной, последней легендарной личностью в пышном списке одесских бандитов.

Во-первых, он никого не убивал. Даже во время знаменитого налета на мыловаренный завод. Даже во время не менее знаменитого налета на табачную фабрику. Он просто под видом сотрудника Губчека проник на территорию завода (и, как сильно опасался товарищ Орлов, его удостоверение было баснословно настоящим), профессионально обезоружил охрану и запер караульных и рабочих в подсобном помещении. Попутное изнасилование гражданки Розенберг было, так сказать, единственной производственной травмой.

Во-вторых, Гриша Маленький обладал исключительными организаторскими способностями; его крепко сколоченная банда с разветвленной сетью осведомителей, насчитывающая свыше полусотни человек народу, была уже даже и не банда, а организация. А столь хорошо законспирированную организацию с разветвленной сетью осведомителей Губчека у себя под носом вряд ли могло терпеть.

И если бы этот проклятый Гриша ограбил хотя бы того же господина Рубинчика! Тогда бы его дерзкий налет можно было посчитать орудием народного гнева. Но у него поднялась рука на народное имущество.

Над товарищем Орловым висел дамоклов меч инспекции из Москвы.

Товарищ Орлов отчаянно потер лоб, потом глаза - под веками вспыхнули два красных пятна.

«Давно я дома не был, вот что», - подумал оперуполномоченный.

Ему хотелось прийти домой, рухнуть на спартанскую койку и заснуть.

Он открыл глаза. Красные пятна не исчезли.

Они как бы плыли в полумраке комнаты, за окном которой шелестела сухими ветками пыльная акация.

Оперуполномоченный товарищ Орлов заморгал и вновь открыл глаза. Красные огоньки парили в темноте перед чем-то смутным, полупрозрачным, и потребовалось еще какое-то время, прежде чем товарищ Орлов сообразил: огоньки испускает конфискованный у Рубинчика предмет культа. На самом деле, как с облегчением понял несуеверный товарищ Орлов, объяснялось все просто: отполированные до полной прозрачности глазницы черепа действовали как линзы, в результате чего фокусировали лучи света на некоем расстоянии от себя. То, что тусклый свет лампы с зеленым абажуром почему-то становился в глазницах черепа красным, вероятно, зависело от свойств хрусталя. Вернее, кварца, поправил себя товарищ Орлов, этот спец сказал, что череп изготовлен из кварца. «Надо же!» - подумал товарищ Орлов.

Он осторожно взял обеими руками череп, чтобы получше его рассмотреть; при этом подвижная нижняя челюсть отвалилась, а затем вновь плавно захлопнулась, потом повторила процедуру уже с меньшей амплитудой, в результате чего казалось, что череп беззвучно разговаривает с ним, с товарищем оперуполномоченным Орловым. Глазницы, ловя смутные тени и свет лампы, плыли в хрустальной мути, то проваливаясь в глубь черепной коробки, то как бы выплывая из нее и повисая в воздухе, чуть позади двух красных огоньков.

Какое-то облачко мути прошло в голове у товарища Орлова, но тут же голова стала ясной и холодной, он осторожно поставил череп на стол, зачем-то улыбнулся ему и погрозил пальцем, вызвал дежурного и дал ему кое-какие распоряжения, потом надел кожанку, погасил лампу и вышел в предрассветный туман.

Ранним вечером того же дня у товарища Орлова состоялось деловое свидание с мадам Цилей Лавандер. Свидание проходило в маленьком деловом кабинете мадам Лавандер, на втором этаже ее особняка, который мадам Лавандер сохранила за собой, поскольку у нее были хорошие связи среди нужных людей.

- Гражданка Лавандер, - сказал товарищ Орлов, - я пришел к вам с деловым предложением.

- Очень мило с вашей стороны, но я отошла от дел, - сказала мадам Лавандер, запахивая китайский шелковый халат.

- От этого делового предложения вы не сможете отказаться, - сказал оперуполномоченный, - сегодня днем арестован и препровожден в тюремную камеру ваш сын Додик.

Мадам Лавандер побледнела и подняла на оперуполномоченного большие глаза.

- В чем его обвиняют? - спросила она коротко.

- Патруль остановил его с целью проверки документов, однако он оказал сопротивление при задержании. А когда его доставили в Губчека, один из наших сотрудников, случайно встретив его в коридоре, опознал его как участника контрреволюционного заговора. Наш сотрудник был внедренным агентом, посещавшим по долгу революционной службы ту же конспиративную квартиру.

- Ясно, - сказала мадам Лавандер и плотнее стянула у горла ворот халата, расшитого цветами и птицами, - что вам от меня надо?

- Исключительно добровольная помощь, - сказал оперуполномоченный товарищ Орлов и изложил суть дела.

- Я вам не верю, - прошептала мадам Лавандер, - Додика все равно расстреляют. С таким приговором из тюрьмы не выходят.

- У вас нет выхода, гражданка, - сказал Орлов, - вы же мать, а не волчица. Потом, я даю вам свое честное революционное слово.

Мадам Лавандер какое-то время молчала, глядя на свои белые ухоженные руки, не знавшие стирки и кухни. Потом сказала:

- Хорошо. Я знаю, вы все равно меня обманете, но я не хочу потом остаток жизни себя упрекать, что не сделала ничего для спасения Додика. Я сделаю все, что вы скажете. Все. Я имею в виду, буквально все.

Поздним вечером того же дня маруха Гриши Маленького, Маня Пластомак, состоявшая с ним в давней ссоре и публично утверждавшая, что знать не хочет этого пошляка и грубияна, помирилась со своим дружком. По-человечески это было понятно: какая женщина откажется от мужчины, неделю назад взявшего товару на четыреста миллионов рублей? Тем же вечером знаменитая Верка с Молдаванки обратила свое благосклонное внимание на Сёму Зехцера, напарника и душевного друга Гриши Маленького.



Поделиться книгой:

На главную
Назад