Помоги проекту - поделись книгой:
Допустим, это были пергаментные свитки. Страшно дорогие, да и трудоемкие в изготовлении. Но, разумеется, ничего такого простого, как берестяные грамоты, появиться не могло. Потому что берестяная грамота появляется тогда, когда грамотность всем доступна, когда русской грамоте учат в школе и уже есть эти школы…
Следовательно, у нас есть нижний предел – крещение Руси. Конец X века.
Когда была написана самая ранняя из известных нам грамот на бересте?
Обратимся к книге Янина «Я послал тебе бересту…». Ей уже четверть века, но ее данные не устарели. Хоть число найденных грамот удвоилось, процентное расположение их по годам осталось прежним. Основная масса грамот относится к XIII–XV векам. Десять процентов – к слоям XII века, несколько – к веку XI.
В большинстве своем берестяные грамоты написаны в конце XI века, но написаны уже уверенно, беглым почерком, что говорит о том, что писать на бересте новгородцы умели отлично и занятие это было обыкновенным. Да и содержание грамот достаточно сложное. Грамота № 246, которая сохранилась целиком, отражает сложнейшее гражданское дело, где некий знатный господин Стоян уже девять лет не отдает долг, и автор грамоты намерен ославить его перед всем городом. Эта грамота написана во второй половине XI века, между 1025 и 1096 годами.
Можно предположить, что самой ранней из грамот, найденных по сей день, была грамота, где на одной стороне изображена фигура Христа, а на другой – великомученица Варвара, рядом с которой есть дата: 1029 год.
Итак, мы уже опустились в слои, близкие к времени крещения.
В 1029 году еще были живы многие язычники, окрещенные в конце X века.
Обращаясь к самым ранним образцам русской письменности, археологи стали искать не бересту, а деревянные таблички. Но не с выжженными буквами, которые изготовил старательный фальсификатор «Велесовой книги», а с воском. На воске, по примеру древних римлян, новгородцы должны были писать заостренной палочкой – стилем.
Откуда же у археологов появилась такая уверенность? Вот что четверть века назад, в 1975 году, писал об этих надеждах академик Янин: «В 1954 году в слое двадцать четвертого яруса[1] (1025–1055 годы) в Неревском раскопе найдена не доделанная резчиком дощечка для писания по воску. В слоях первой половины XI века в разные годы археологи нашли три костяных писала. Но самые важные находки связаны со слоями X века. Одно костяное писало удалось обнаружить в слоях двадцать седьмого яруса (972–989 годы), другое найдено буквально на материке, в слоях двадцать восьмого яруса, а этот ярус датируется 953 – 972 годами. И если уж мы нашли орудия письма, то наверняка найдем и самые тексты, этими орудиями написанные».
До христианства в Новгороде вряд ли писали друг другу берестяные письма. Не знали еще, какими буквами их писать.
Самые ранние тексты должны быть на воске…
Такие таблички привезли из Византии миссионеры.
Пришлось ждать четверть века, прежде чем случилась сенсационная находка, которая пролила свет на важную тайну – когда же русские начали писать по-русски?
13 июля 2000 года на стол Янину положили деревянные таблички из Троицкого раскопа. Они были размером 19 на 15 сантиметров, в сантиметр толщиной, сделанные, как квадратные тарелки, с углублением в середине, заполненным воском. Две внешние таблички служили обложкой тетрадки, а восковые странички находились на их внутренних сторонах. А вот третья, внутренняя, табличка была покрыта воском с обеих сторон. Воск обсыпался и держался лишь на первой табличке. Но было его достаточно, чтобы у Янина, как он сам признавался, «потемнело в глазах».
Находка была извлечена из достоверно датированных слоев конца X – первой четверти XI века.
Сейчас уже можно с уверенностью говорить, что текст был нанесен на воск раньше 1030 года.
До этого на Руси самым ранним датированным текстом считалось «Остромирово евангелие», написанное в 1056 году по заказу новгородского посадника Остромира.
Значит, сразу на тридцать лет «постарела» славянская письменность. И не только русская, но и болгарская, сербская и македонская – ведь и в эти страны принесли святые Кирилл и Мефодий свою азбуку.
Янин посмотрел на табличку и постепенно пришел в себя. «Посреди страницы глаз усмотрел первую понятную фразу: „От запрещения Твоего Боже Ияковль…“
Стало понятно, что перед археологами лежит Псалтырь – самый распространенный христианский текст.
И что важно, изучив его, распознав псалмы, археологи увидели на бортиках табличек и под воском дополнительные надписи, которые позволили утверждать, что мы имеем дело с учебником письма. Именно такие таблички и стали основным орудием миссионеров. Недаром на бортике было процарапано: «Сия книга – Псалтырь – сиротам и вдовицам утешение мирное…»
Эти таблички, которые теперь официально именуются «Новгородской псалтырью», неоценимо важны для того, чтобы определять по ним возраст любой рукописи или иной письменной находки первых лет славянской письменности. Текст Псалтыри достаточно обширен, чтобы понять особенности грамматики и написания слов в первоначальном славянском письме, о котором раньше лишь гадали. А потому придумывали немало чепухи.
ПАМЯТНИК НА ПЛОЩАДИ. Основатели Москвы
Много лет после революции о всяких там царях и князьях старались говорить поменьше, а то и вообще о них забывали, потому что историю творит народ, а короли ему только мешают, так как все время стараются подавить народные восстания.
В 1941 году на нас напали гитлеровские войска. Правительство большевиков и особенно сам Сталин так надеялись, что Гитлер нас не обидит (ведь мы с ним договор о дружбе подписали!), что дали фашистским армиям дойти до Москвы и погубить много миллионов советских людей.
Вот тут-то Сталин и вспомнил, что мы и раньше били врагов, которые нападали на Россию. Припомнили Кутузова и Багратиона, Барклая де Толли и Ушакова. Дошла очередь и до царей. Героями России стали не только Петр Первый и Александр Невский, но и князья, о которых раньше, кроме специалистов, никто и слыхом не слыхивал.
Досталось славы и Юрию Долгорукому.
Особенно его полюбили после войны.
Потому что он основал нашу родную столицу.
Приехал на берег Москвы-реки, пообедал и сказал: «Здесь будет город заложен назло коварному соседу…» Впрочем, это сказал другой царь…
Летопись относит его визит в Москву к 1147 году.
Поэтому в 1947 году наша Родина шумно и торжественно отпраздновала этот обед, а на площади напротив Моссовета, где когда-то возвышался памятник славному «белому генералу» Скобелеву, а потом не очень понятный коммунистический памятник Свободе (как будто ее там похоронили), а затем несколько лет ничего не возвышалось, если не считать коричневого мраморного Ленина, сидящего перед институтом собственного имени, поставили конную статую Юрия Долгорукого.
В то время в Москве совсем не осталось конных статуй. До революции они были, но не тем людям, а после революции все памятники стали пешеходными. Во всех столицах мира конники стояли, а в Москве – нет. Это так расстраивало московских патриотов, что сатирики Ильф и Петров предложили соорудить в Москве конный памятник Тимирязеву с морковкой в руке.
Идея была понятной, ибо Тимирязев был биологом и сабли отродясь не держал. Впрочем, сатириков никто не послушался. Тимирязеву создали нечто задумчивое и пехотное и поставили на другом конце Тверского бульвара – так что поэт и биолог стояли спинами друг к другу и думали.
Конной статуи Москва дождалась только в 1947 году.
Юрий Долгорукий в шлеме более поздних времен, чем сам носил, указует на середину Тверской. Видно, ему хотелось, чтобы Москву заложили именно там. Но не вышло: самая старая часть Москвы лежит на берегу Москвы-реки, которая, как выяснилось, вернее всего, называлась Смородиной.
А в спину Юрию Долгорукому смотрит мраморный Ленин.
Прошли торжества, всем, кому положено, раздали памятную медаль, на которой лицо Долгорукого было изображено в профиль, благо ни портретов, ни фотографий от него не сохранилось.
Мальчиком меня папа возил вечером по Москве, всюду гремели оркестры, сверкали фейерверки, окна домов, еще недавно закрытые черными шторами светомаскировки, горели, как на карнавале. Народ гулял по ярко освещенной улице Горького и Красной площади. Было очень весело.
Но я помню, как уже тогда меня смутил один простой вопрос:
– А куда приезжал Юрий Долгорукий в 1147 году?
– Как куда? – Мама поразилась моей тупости. – Конечно же в Москву!
– Так что же он основал?
– Ну, когда он приехал, – мама пыталась втолковать мне простые истины, – там была крепость, деревня, незначительное место. А он построил дворец.
У мамы было богатое воображение, но я ей не поверил.
И теперь понимаю, что поступил правильно.
Когда я научился толком читать и даже полюбил исторические книги, то смог узнать кое-что об основателе нашей столицы. Постепенно тайна основания Москвы стала приобретать новые очертания.
Всю жизнь Юрий Долгорукий бился за престол в Киеве. И чего только не натворил в своей гордыне и жестокости! Причем ради личных интересов шел на любые подлости и часто выступал вместе со смертельными врагами Руси – половцами. Русские летописи подробно описывают войны князей, в которых Юрий проявил себя человеком подлым и жестоким. И хоть до вторжения монголов еще оставалось несколько десятилетий, ясно, что при ожесточенности свар и войн внутри Руси страна, полностью разоренная и обескровленная, не смогла бы противостоять сильному врагу. Достойным наследником Юрия Долгорукого был и его сын Андрей по прозвищу Боголюбский. Прозвище это было дано не народной памятью, а льстивыми придворными. Ведь во времена, когда не было не только телевизора, но и газет, летописи становились главным идеологическим оружием – их исправляли, подчищали, переделывали, и постепенно процент правды в них сходил к нулю. А при Иване Грозном были созданы колоссальные труды – Лицевой Летописный свод и Степенная книга, целью которых было создание истории заново в таком виде, в каком ее хотел видеть царь.
Тут на сцену выходит Степан Кучка, феодал, боярин, вассал Долгорукого, глава могучего рода, который мог поспорить богатством и знатностью с самим князем. Одно из сел Степана Кучки лежало на берегу реки Смородины и звалось Москвой.
Там стояла усадьба боярина.
И вот что пишет о дальнейших событиях историк Татищев, который основывал свою «Историю» на ряде утерянных впоследствии летописей: «Юрий, хотя и имел княгиню, любви достойную, и ее любил, но при том многих жен подданных навещал и с ними более, нежели с княгинею, веселился… чем многие вельможи его оскорблялись… Между всеми полюбовницами жена тысяцкого суздальского Кучка наиболее им владела…»
Боярин Кучка решил спасти свою семью.
Времена были древние, диковатые, даже ЗАГСов еще не придумали, а местный священник, надо понимать, не привык спорить с боярами и князьями.
Так что никто не стал спорить, когда Кучка посадил свою жену в домашнюю темницу, вернее всего, в чулан.
Детали никому не известны. Летописи сообщают только о событиях, не о их деталях.
Но из этих скупых сведений становится ясно, что ни о каком обеде в 1147 году и речи не было. Причина, которая привела Юрия Долгорукого в московскую усадьбу Кучки, была совершенно определенной.
«Юрий, уведав о том, что Кучко жену посадил в заточение, – пишет Татищев, – оставя войско… сам с великой яростью наскоро ехал с малыми людьми на реку Москву, где Кучко жил. И, пришед, не испытуя ни о чем, Кучка тотчас убил…»
А мы с вами с этого момента отсчитываем историю нашей славной столицы. И любуемся памятником убийце.
Известно, что после смерти Кучки схватили его сыновей и отправили в Суздаль, а дочку Улиту насильно выдали замуж за сына Юрия, Андрея Боголюбского. Затем Андрей выгнал Улиту из дворца и женился вторично. А брата юной жены Андрей приказал замучить.
На этом трагедия не закончилась.
Прошло четверть века, и Андрей Боголюбский, продолжая борьбу отца за киевский престол, в 1171 году взял столицу Руси штурмом и отдал громадный город на разграбление своим дружинникам и союзникам-половцам. Летопись сообщает о страшном разорении Киева: «…И грабили… и никому не было пощады: церкви горели, христиан убивали, других вязали, жен уводили в плен, насильно разлучая от мужей своих…»
Через несколько лет во дворце Андрея под Владимиром образовался заговор ненавидевших его приближенных и родственников. Ночью убийцы накинулись на князя. И нам важно сейчас узнать: кем же были его убийцы?
«Главарем же убийц, – сообщает летопись, – был Петр, зять Кучки, Анбал, осетин родом, да Яким, да Кучковичи – всего числом двадцать». А за убийцами стояла Улита, дочь Степана Кучки.
Значит, через тридцать лет после того, как Юрий Долгорукий убил владельца московской усадьбы и обесчестил его дочь, оставшиеся родные боярина во главе с Улитой жестоко отомстили сыну убийцы.
Из всего этого рассказа мы с вами можем сделать вывод.
К тому времени, когда в 1147 году Юрий Долгорукий напал на Степана Кучку, Москва была достаточно крупным населенным пунктом, ведь недаром же ее выбрал себе резиденцией один из самых важных людей на Руси.
Но когда она была основана на самом деле, мы пока не знаем.
Раскопки в Москве, хоть и многочисленные, никогда не были такими же плановыми и организованными, как в Новгороде. Да и почва московская не сохраняет предметы подобно новгородской. К тому же в центре Москвы, который бурно и часто перестраивался, горел, разрушался, уничтожался и строился вновь, мало что могло сохраниться. Вернее всего, первоначальная Москва и терем Кучки давно уже исчезли, тем более если стояли на месте Кремля.
Кроме того, московские власти никогда не заботились по-настоящему о сохранении старины. Раскопки ведутся спешно, а затем что можно уничтожить – уничтожается то ради торгового центра, то ради новой мостовой.
Словом, тайна основания Москвы еще не раскрыта, и неизвестно, удастся ли ее раскрыть.
Но наверняка можно сказать, что Москва куда старше, чем принятый ее возраст. И второе: Юрий Долгорукий никакого отношения к основанию Москвы не имеет.
Так что на площади перед Моссоветом стоит конный памятник узурпатору и убийце.
Зато стоит отметить: за последние годы другие конные монументы уже появились. Издали от Исторического музея на Долгорукого смотрит вставший в стременах маршал Жуков, а на Кутузовском проспекте поднял позолоченную сабельку Багратион. А еще дальше, у Бородинской панорамы, уверенно восседает на коне фельдмаршал Кутузов.
ХИЩНОЕ МОРЕ. Куда делась Хазария?
Есть в истории Земли несколько государств, существование которых бесспорно, но либо неизвестно, когда они процветали, либо нет уверенности в том, какую территорию они занимали и на каком языке изъяснялись их жители.
До сих пор ученые не могут расшифровать язык этрусков, которые владели Италией до римлян. Совершенно непонятно, когда было создано и когда погибло огромное государство кушанов к северу от Индии. Но особенно много неясного в истории кочевых народов. Обычно от них не остается или почти не остается письменных памятников – не нужны были письма в вечном движении по степи, и теперь приходится пользоваться сведениями, которые оставили нам враги кочевников.
Даже на территории нашей страны были народы, названия и дела которых нам порой известны, но если захочешь узнать больше, наталкиваешься на стену исторической тайны.
Много ли мы знаем о скифах? А ведь порой их даже считают нашими предками! Больше всего о них рассказали греки. Они же изображали скифских царей и воинов на вазах, блюдах и украшениях, которые изготовляли по заказу скифских царей. Скифы не только кочевали по южнорусским степям, но и совершали дальние боевые походы и доходили чуть ли не до Африки. Перед ними трепетали целые страны.
А что вы можете сказать о стране Хазарии?
Если в школе вы учились давно или не любили историю, то, наверное, вспомните только строки из «Песни о вещем Олеге» Пушкина:
Если Пушкин не ошибался, из этих строчек следует, что хазары были беспокойными соседями Русских земель и войны между соседями шли с переменным успехом.
Внук Олега, воинственный Святослав, гроза средневекового мира, с кем только не воевавший, в 965 году пошел вниз по Волге, разгромил волжских булгар, спустился в дельту, сжег столицу хазар Итиль, разрушил на Дону их крепость Саркел и проследовал к берегу Каспийского моря до хазарской крепости Семендер, которую тоже уничтожил. По крайней мере, так утверждают некоторые летописи.
Становится понятно, что даже в X веке на закате своей истории хазарское государство занимало немалую территорию, включая низовья Волги, бассейн Дона, а также часть Каспийского побережья. Арабские источники утверждали, что кагану хазар платили дань племена от Дуная до Урала, Хазары, судя по армянским и грузинским хроникам, не раз вторгались в земли Закавказья. Однажды, как говорится в грузинской хронике, каган, который желал получить руку грузинской принцессы, но не получил ее миром, взял штурмом и разрушил Тбилиси.
Сложные отношения были у хазар с Византией. Был случай, когда трон в Константинополе занимал Лев Хазар, посаженный туда хазарским каганом. Византийский историк писал, что хазары «обладают военной силой и могуществом, полчищами и войсками».
И тем не менее о хазарах известно мало, в русской истории о них почти не упоминается, а наши археологи уделяли местам их поселений явно недостаточное внимание.
В советской исторической науке, где царствовали советские патриоты, принято было считать, как писал академик Рыбаков, что «международное значение Хазарского каганата нередко чрезмерно преувеличивалось. Небольшое полукочевническое государство не могло даже и подумать о соперничестве с Византией или Халифатом… паразитарное государство, жившее за счет транзитной торговли… таможенная застава… небольшое ханство кочевников-хазар». В общем, лучше бы хазар не было вообще.
Презрительное отношение к Хазарскому каганату имело под собой причину.
Оказывается, в свое время, когда многонациональное хазарское государство только становилось на ноги, у местной власти возникла проблема, которая вскоре станет актуальной и для Руси. Какую религию принять?
Подобно русскому князю Владимиру хазарские вожди призвали к себе священников из разных земель и устроили конференцию или диспут. Священнослужители должны были публично рассказать о преимуществах своей религии.
На самом деле Владимир в Киеве больше заботился о политических выгодах. Недаром за несколько десятилетий до того княгиня Ольга, прибыв с политическим визитом в Константинополь, уже приняла христианство по православному образу. Правда, укрепить веру на Руси она не сумела, но отношения с Византией не прерывались. Хазары же формально предпочли иудейскую веру, и в течение нескольких столетий на южных рубежах нашей родины существовало и даже процветало государство с чуждой Советскому Союзу идеологией.
Этим в основном и объясняется плохое отношение к хазарам со стороны российского православия, а после революции и со стороны официальных академиков Советского Союза.
Но если в идеологической окраске хазар тайны нет (хотя, конечно, загадочны движения тюркской души кочевых ханов, избравших для своего народа такую экзотическую религию), то все остальное – таинственный туман.
Пределы хазарской державы и время ее существования приблизительно известны, названия городов тоже знакомы. Но реальные следы хазар до удивления ничтожны.
Видно, сомнения были и у современников, потому что любознательный арабский писатель отправил в X веке хазарскому кагану письмо с просьбой рассказать о его царстве. И каган хазар Иосиф написал по-арабски такое письмо, где перечислил свои города, сообщил расстояния между ними, поведал о крепостях и о том, как хазары соорудили «ворота», чтобы воины из Руси не прорывались с набегами в хазарские земли. Он признал, что хазары совмещают кочевые передвижения и оседлую жизнь в городах, которых было немного, и крупным считать можно было только столичный. Вернее всего, осью существования хазарского царства была Волга, и их поселения располагались в дельте, на островах, а также по Дону и на Северном Кавказе.
Долгое время это письмо, попавшее в Испанию, где и жил любознательный араб ибн-Шафрута, у нас считали фальшивкой. Но тут в Каире обнаружились другие письма от того же араба, который просил у византийского императора кораблей, чтобы достичь хазарского царства и убедиться в его существовании. Кораблей ему не дали, потому что в те годы Византия с хазарами воевала, но переписка сохранилась.
В нашей истории широко освещается факт похода на хазарский каганат неутомимого Святослава. Помимо этого в сознании намертво засела крылатая фраза Пушкина, в которой князь Олег решил «отмстить» неразумным хазарам. Но зачем им мстить? Буйные хазары – это что, буйные евреи?
Походы русских дружинников (очевидно, викингов) на хазарские земли отмечены в наших восточных летописях неоднократно. Например, известно, что в 913 году пятьсот русских ладей с командами по сто человек на каждой вошли в устье Дона и, натолкнувшись на хазарские посты, послали сообщить кагану, чтобы их пропустили на Волгу и Каспийское море. Хотелось им побезобразничать по городкам на побережье. Каган не возражал. Тогда русы волоком перенесли ладьи в Волгу и начали грабить местных жителей. Жители пытались отогнать русов, но ничего из этого не вышло. Через три месяца нагруженные добычей ладьи вернулись в устье Волги и оттуда послали кагану положенную ему за пропуск долю добычи. Но тут в дело вмешалась хорезмская гвардия кагана, которая была возмущена поведением русов, обижавших их единоверцев. Специфика хазарского каганата была такова, что противиться наемникам каган не пожелал. Приняв добычу, он передал через посланников, чтобы русы остерегались хорезмийцев. По сведениям летописца, к хорезмийцам присоединились и христиане из Итиля – столицы хазар. Войска набралось более пятнадцати тысяч человек. Бой продолжался трое суток, и хазарское войско победило. Часть русов была убита, другие потонули, а тех, кому удалось бежать, в пути перебили волжские булгары и мордва.
Прошло тридцать лет, и снова русы отправились в поход на Каспий. На этот раз они поднялись вверх по реке Куре и внезапно появились под стенами армянского города Бердаа, который считался одним из богатейших городов арабского халифата. Так как жители Бердаа были настроены враждебно и не желали цивилизованно сдаваться, русы осерчали и разграбили город. Затем, страдая от болезней (очевидно, дизентерии), русы продолжили грабить и разорять соседние города, пока правитель Азербайджана Мерзебан не заманил их в засаду и не перебил. Лишь малая часть разбойников вырвалась из засады и спустилась по Куре к морю.
Поделиться книгой: