Кошелек или жизнь?

— Это уж точно. И что же, может, тогда Кораблева и искать не надо? Заказ снимается?

— Да нет, ищи, конечно. Что ты, что ты, — испугалась Катя. — Но только без меня. Я заплачу, если еще понадобится, и помогу потом. Но сейчас идти надо — а то моего Сысуева паралич хватит, он меня ведь обожает…

— Мда-а-а… Вовремя у тебя душевные муки начались. В самый нужный момент. Здесь от каждой минуты может жизнь сейчас зависеть…

— Да я ничего! Конечно, сделай все возможное! — прижала руки к груди Катя.

Эх, в театре на сцене цены ей бы не было, а на даче она смотрелась не очень-то.

— Сергей Анатольевич ведь очень хороший на самом деле. Я вас познакомлю — это очень чистый, хороший человек, на редкость щедрый…

— Ладно, пошли, потом расскажешь, — оборвала я Катино щебетание. — Сейчас некогда.

У многих женщин есть такая особенность: стоит кому-то понравиться, и они отыскивают в человеке массу самых небывалых достоинств и умеют убедить всех, а прежде всего себя, какой встретился на пути необыкновенный, совершенно удивительный человек. А потом так же быстро и легко уговорить себя же, что не этот, а совсем другой человек является вместилищем всех возможных человеческих достоинств, а в случае необходимости — третий, пятый, десятый. У Кати это получалось очень достоверно. А еще спрашивают, чем же занимаются молодые, полные сил женщины, если они нигде не работают и живут на содержании богатеньких мужей? Как же бедняжки со скуки не дохнут, особенно ежели детей обременительных в доме нет, достаток выше крыши, пыль с рояля по утрам домработница вытирает, а коробки с продуктами домой личный шофер приносит? Чем же занимаются все эти удивительные, редкой красоты и пустоты создания длинные дни, а также и ночи, учитывая, что немощные мужья еще с вечера похрапывают в старческих снах? А я вам сейчас скажу: они старательно создают себе мифы, которые помогают им скрашивать и наполнять жизнь, а потом их же разрушают и выдумывают новые сказки… И потому никогда не скучают — порхают, занимаются мифотворчеством на свой женский лад.

Катя, похоже, теперь только и думала о том, как бы получше устроить примирение с очень добрым и щедрым Сергеем Анатольевичем Сысуевым, который в других обстоятельствах мог бы быть ей папой и просто похлопать по попке, но в роли супруга был способен на более непредсказуемые поступки.

В дружном молчании (уж слишком много образовалось взаимных антипатий) закрыли мы на ключ злополучную кораблевскую дачу, дошли по тропинке до оставленной за углом машины. Николай бесцеремонно подтолкнул Кораблеву на переднее сиденье, чтобы не выпускать из поля зрения ни на минуту, нам с Катериной пришлось сесть на заднее сиденье. В машине я сразу же закрыла глаза, показывая, что устала и хочу отдохнуть. В самом деле, сколько можно слушать дурацкие дамские исповеди, когда все мысли заняты совершенно другим! Екатерина, следуя моему примеру, тоже закрыла глаза и вскоре задышала ровно и по-настоящему сонно: отошла в страну грез. У меня насчет сна не было ни в одном глазу, потому что терзало беспокойство. Что за странная, нелепая история разворачивалась на моих глазах! Пропавший лысоватый мужчина, оскаленная морда собаки, прыжок с груши, заткнутые кляпами рты — все это в полном беспорядке, как в плохо склеенном любительском фильме, мелькало перед глазами. Неужто и вправду все это затеяла из мести и прочих сугубо корыстных соображений оскорбленная супруга, после того как прожила с человеком почти двадцать лет? Или что-то другое?

— В магазин бы их наведаться. Может, Маринка Стрельцова, Стрельчиха, что-нибудь знает? — повернулся ко мне Николай.

— Разумеется, — сказала я, потому что в моих ближайших планах тоже было намечено посещение магазина «Кто в доме хозяин?». Само его название после исчезновения Кораблева виделось несколько символичным.

— А я по гороскопу — Стрелец, — зачем-то сказала Кораблева, и я сразу вспомнила про свои магические кости.

Вот с кем хотелось мне сейчас поговорить и кому отдать предпочтение в этой странно подобравшейся компании. Замшевый мешочек с цифровыми двенадцатигранными костями всегда был со мной в сумочке. Вынув вслепую три кости, я сделала бросок прямо на коленях, мысленно задавая вопрос: что представляет из себя Кораблева, как быстрее всего ее раскусить?

«8+18+27» — ответила выпавшая комбинация, что в переводе на язык слов дословно означает: «Существует опасность обмануться в своих ожиданиях». Ничего себе, предупреждение! А в самом деле, чего я ожидаю от Кораблевой? Хочу выяснить, соучастница она или, наоборот, жертва?

И ведь как оригинально это делается, если со стороны-то взглянуть! Непочтительно как-то. Связали женщину, окружили, допросили, заставили пугливо сознаться, что она решила косвенным образом, одним лишь только бездействием погубить мужа — какое тут почтение, сплошное с моей стороны молодое нахальство. А если все-таки не косвенным образом, если она сама участвовала в расстановке сетей?

Так размышляла я, уставившись напряженным взглядом в затылок Кораблевой. Наверное, сила моей внутренней концентрации в этот момент была больше, чем я предполагала.

— Ой! Голова что-то заболела! — вдруг сказала Кораблева и начала потирать затылок. — Не пойму, чего это вдруг стукнуло? Взяла — и заболела.

— Дубины просит, — буркнул Николай, весь поглощенный планами и денежными расчетами.

Глава 5 О пользе хороших манер

Как только мы въехали в город, Катя сразу же открыла глаза и начала смотреть в окно. Наверное, думала о своем Сысуеве — какой он у нее хороший-расхороший, добренький-предобренький, старенький-престаренький, богатенький-пребогатенький. Интересно, а правда ли он такой милый дедушка, как она думает? Почему это я должна быть заранее уверена, что он не способен устранить любовника своей жены? Ведь ревность — всевозрастное и интернациональное чувство. Вряд ли Сергей Анатольевич Сысуев представляет исключение из общего правила.

— Ты сказала, что хочешь нас познакомить? Я имею в виду меня и твоего супруга. Когда? — повернулась я к Кате.

— Но я… так, образно…

— И все же мне бы хотелось с ним поговорить как можно быстрее.

— Ты думаешь, он способен на то, чтобы… Ты его совсем не знаешь! Он не такой! — заволновалась Катерина. — И потом, я не хотела бы касаться этой темы. Я для себя твердо решила. Нет уж, лучше не начинать…

— Мы не будем в разговоре с ним касаться этой темы. Но мне важно его увидеть. Я сама пока не знаю, зачем. Интуиция подсказывает, что зачем-то надо, — как можно убедительнее пыталась я втолковать Катерине.

— Да? — задумалась она на минутку и вдруг озорно улыбнулась. — А что, это мысль! Ведь это даже хорошо, если сейчас со мной ты будешь, все пройдет гладко. Только нужно что-нибудь придумать. Точно, скажу, что ты Люся — мы с ней вместе на аэробику ходим, я обещала его познакомить. Главное, он уже согласился.

— А что, мог и не согласиться?

— Разумеется — Сергею Анатольевичу мои подружки все до лампочки, он говорит, что жалко время даром терять. Но я как-то говорила ему, что мы с Люсей вместе зайдем после аэробики — мы с ней на аэробике познакомились, — и он согласился. Ой, что сейчас будет!

— А вот и посмотрим, — сказала я, высаживаясь из машины у дома из красного кирпича, где Катя попросила остановиться.

Не так давно в нашем Тарасове стали один за другим появляться эти домики необычной планировки с квартирами на двух уровнях, которые тут же заселялись самыми влиятельными людьми нашего провинциального княжества. Банкир Сергей Анатольевич Сысуев был одним из таких, это уж точно. Катерина, тяжело вздохнув, пошла на домашнюю разборку, постепенно все убыстряя шаг. Ну еще бы, добровольная сдача в руки власти облегчает наказание — не важно, судебная это власть или, как в данном случае, экономическая. Мои соседи по машине не очень-то понимали, что Катерина, так сказать, на их глазах, в темпе галопа, отваливала от дела, которое сама же и затеяла. Романтического духа девушке хватило на несколько часов — можно даже посчитать по пальцам, на сколько именно. Поразвлекалась — и вперед к привычному комфорту, в свою шикарную квартирку с винтовой лестницей, к мужу, который балует и наряжает, как куколку… Ничего: клиент может капризничать, а частный детектив не имеет права поддаваться каким-либо настроениям. Задача поставлена: найти человека. Деньги, в конце концов, уже получены…

Кстати, что там Катя конкретно говорила насчет того, что ее драгоценный Сергей Анатольевич оказался в курсе краткого романтического приключения своей последней и, вероятно, любимой жены? В пылу обезвреживания Кораблихи я как-то позабыла про это расспросить поподробнее. А ведь банкир-то на самом деле мог очень даже огорчиться и рассердиться. Настолько, что…

…Что любовник жены мог однажды бесследно исчезнуть, с такими случаями в практике я сталкивалась. Был человек — и нет, как будто никогда и не было. Куда делся? Никто не знает. Так, задевался куда-то, поискали для порядка и позабыли, лишь жене однажды задается многозначительный вопрос: что, будешь еще с кем-нибудь тайно встречаться или как, пусть лучше живут? Но при чем здесь тогда какой-то непонятный бизнес-семинар? Вот этот последний пункт нужно проработать сейчас особо тщательно. Если Кораблев действительно отправился на семинар, то где-то должны быть его устроители, которые знают тему и место проведения. Тема бизнес-семинара: умри, несчастный! Место проведения: могильная яма… Бр-р-р, однако!

— Что, боишься? — спросила я Катю, которая уже справилась с цифровым замком в дверях и первой впорхнула в подъезд.

— Не-а, нисколько, — засмеялась она беспечно. — Как только сюда вошла, так сразу хорошо стало.

Нет, все же было в этой молодой женщине что-то легкое, радостное — один вид ее способен поднять настроение. Танцующей походкой Катя взбежала по лестнице на второй этаж. Каждая лестничная площадка в этом доме была со вкусом украшена комнатными цветами, витражами, тут и там стояли кресла, журнальные столики — все было приспособлено для отдыха и наслаждений. Такие лестницы я видела в Швейцарии, а оказывается, и в Тарасове имеются небольшие оазисы цивилизации.

Быстренько скинув на ходу пальто, Катерина вихрем пронеслась в просторную столовую, где убирала посуду пожилая полноватая женщина.

— Раисочка, Сергей Анатольевич у себя? Или на работу все же пошел? Где он?

— У себя, — ответила женщина, и с легким осуждением покачала головой. — Сердце, говорит, прихватило. Прилег пока. А ты где была? Он три раза спросил за обедом.

— На аэробике, занятие на сегодня перенесли. Вы приготовьте все для кофе, я подружку привела, Люсю, — он знает, — сказала Катя и заскользила куда-то по паркету на поиски своего Сысуева.

— Вот попрыгунья, — снова покачала ей вслед головой женщина. — Вы садитесь, располагайтесь поудобнее. Сергей Анатольевич сегодня вряд ли выйдет…

Но только она успела это проговорить, как в комнате собственной персоной появился Сергей Анатольевич Сысуев, который трогательно, по-детски держал за руку Катю, а та без умолку говорила что-то про аэробику, неожиданную смену расписания, Люсю, которая наконец-то пришла в гости, и еще какую-то ерунду. Сергей Анатольевич слушал ее рассеянно, слегка наклонив голову, но не перебивал и не произносил ни слова. Было похоже, что она — его непослушная, но любимая дочка.

— Скажи, Люськ? — вдруг обратилась ко мне Катя, и я почувствовала на себе незабываемый взгляд светлых глаз Сысуева. Совершенно удивительный взгляд — словно пронзительное рентгеновское излучение, проникающее глубоко внутрь.

— Ну да, — промямлила я невнятно от неожиданности.

— Ты посидишь с нами, да? — теребила Сергея Анатольевича Катя, радуясь, что он не задает никаких вопросов, и вообще небольшую семейную драму можно считать исчерпанной. Действительно — подозрительно быстрое примирение. Что-то здесь не то, это уж точно.

Я думала, что Сергей Анатольевич скажет: «Какой еще кофе, если сердце болит!» — но он только кивнул и молча сел за стол. Сысуев держался на редкость прямо — Катя говорила, что у него какие-то проблемы с позвоночником, но от этого казалось, что — гордо. Даже мне, которая всяких людей навидалась выше крыши, в его присутствии было не по себе. Зато Катерина чувствовала себя вполне нормально.

— А чем вы занимаетесь, Людмила, еще — помимо аэробики? — обратился ко мне Сергей Анатольевич за столом.

— Я? Я… работаю. Психологические тесты — то, се, — сказала я, думая о своем. А точнее — о нашем общем деле, про которое Катя, по-видимому, совсем забыла.

— Достойно, достойно, — кивнул Сергей Анатольевич и снова посмотрел на меня странным, испытующим взглядом.

Черт возьми, и зачем это я сюда притащилась? Чего хотела? Ну что можно узнать из короткого светского разговора? Только как Сысуев выглядит? Впрочем, я его и так где-то видела. Нет, нужно действовать по-другому — попытаться узнать про его возможные связи с криминальными кругами, последить какое-то время. Катя с видом довольного ребенка, который дорвался до сладкого, уплетала большой кусок торта, а я что-то еле ковыряла в тарелке, постоянно чувствуя на себе взгляд Сысуева.

— Вы курите? Не нужно стесняться, — подсказал Сергей Анатольевич и слегка улыбнулся одними глазами.

«И курю, и пью тоже», — подумала я сердито, чувствуя, что с удовольствием бы размочила эту тягостную аудиенцию рюмкой-другой водки.

— У меня есть очень хорошие сигареты. Пройдемте в мой кабинет, спокойно побеседуем, — вдруг предложил Сергей Анатольевич, первым вставая с места.

— Меня не зовешь, — удивилась Катя. — С каких это пор ты стал молодых девушек в кабинет звать, а?

Катерина шутила, но при этом была ошарашена по-настоящему — похоже, никогда раньше Сергей Анатольевич не оказывал такой чести ее гостям.

Кабинет господина Сысуева стоил того, чтобы в нем побывать — старинное кожаное кресло, картина на стене кого-то из голландцев, мягкие, шоколадные тона всей обстановки, начиная с обоев и заканчивая колпачком ручки, торчащей из письменного прибора. Каждая мелочь в комнате казалась продуманной, выверенной безупречным вкусом.

— Присаживайтесь, Танюша, — сказал Сергей Анатольевич, но я от удивления так и осталась стоять на месте. — Не удивляйтесь — у меня отличная зрительная память, я вас сразу узнал. Мне показал вас на одном вечере один мой хороший приятель — Лев Миронович, владелец сети ювелирных магазинов — помните такого?

С моей памятью пока тоже было все в порядке. Еще бы я не помнила Льва Мироновича Нечаева, который весь Тарасов поднял на уши, когда у него из магазина загадочным образом пропало бриллиантовое колье! История была похлеще, чем про подвески королевы, тем более она тоже оказалась связанной с его чокнутой супругой. Видимо, у них, у богатеньких и «самых-самых добреньких» старичков, существует свой клуб по интересам, где они рассказывают друг другу последние новости. Не о женщинах же им, в самом-то деле, говорить? И не о водке?

— Конечно, помню, — сказала я, усаживаясь на диван и кладя ногу на ногу. Сигареты, которые протянул мне Сергей Анатольевич, были в красивой пачке, но совсем незнакомые, и я достала свои.

— Да, интересное было дело, — кивнул Сысуев. — Никто не верил, что все же найдутся эти чертовы камни, да Лева и сам не слишком верил. А сейчас вы что ищете?

— Человека, — брякнула я, прямо глядя в холодные голубые глаза.

— Вот как? Кораблева? — спросил спокойно Сергей Анатольевич.

— А вы его знаете?

— Конечно, знаю. Это любовник моей жены, — сказал Сысуев просто, тем же ровным, спокойным голосом.

Честно говоря, я не знала, что мне сказать. Может, он нарочно так говорит, чтобы услышать мои возражения? Ждет, что начну его разубеждать или, наоборот, расспрашивать? А какое мне до всего этого дело? Вот еще, пусть сами разбираются. Я просто молча пускала клубы дыма — вот сейчас сигарета догорит, можно будет отсюда рвануть… на какую-нибудь аэробику подальше.

— Я так полагаю, что вы, Танечка, думаете, что я как-то замешан в этом деле. Поэтому сюда и пришли, — заговорил Сергей Анатольевич. — Как хотите: можете мне сейчас не верить, но просто не хочется, чтобы вы напрасно тратили на меня время. Я не ревную Екатерину. Не смотрите на меня так, я понимаю, что в вашем возрасте это трудно, а может быть, и невозможно понять. Мало того, я знаю, с самого начала знал, что у нее были, есть и будут любовники. А чего вы хотите? Она красива и молода. Если я примусь убивать всех ее поклонников, то мне придется переквалифицироваться.

— Это что же? Такая любовь до гроба? — спросила я, не сразу осознавая, что ляпнула какую-то чепуху.

— Да уж, теперь все — до гроба, это вы точно сказали, — не обиделся, а, наоборот, немного развеселился Сергей Анатольевич. — Но скорее всего во мне говорит элементарный здравый смысл. Как мужчина, муж я стал… неважным. Да меня и не это теперь интересует в браке.

— А что же? — спросила я. Сигарета была докурена, но я уже забыла, что собиралась уходить.

— Красота, — вздохнул Сысуев. — Я хочу видеть возле себя красивое лицо, улыбку. Ведь правда же, моя Екатерина чудесно смеется? И я знаю, что это недешево стоит, за это надо платить. За все в жизни приходится платить — и не всегда по счетам принимаются деньги. Я, наоборот, расстроился, когда Катюша выдала мне о пропаже любовника и куда-то убежала. Александр неплохой мужчина, хотя могла бы уж найти помоложе, — проворчал под конец фантастический супруг.

— Может, у вас есть хоть какие-то сведения?

— Нет, да и быть не может. Честно говоря, мне почти что безразлично — найдется он или совсем пропадет. Я доволен, что Катенька вернулась — она все же у меня девочка здравомыслящая. Но если ей так хочется — я вам, Танечка, заплачу как следует, найдите ей этого Кораблева, раз уж на то пошло. Он человек безобидный, интеллигентный — я почти совсем не тревожусь, когда она с ним, пусть пока…

И с этими словами Сергей Анатольевич Сысуев отодвинул верхний ящик стола, достал и положил передо мной деньги. Признаться, мне даже как-то нехорошо стало: первый раз в моей практике муж платил деньги за то, чтобы я отыскала любовника его жены. Невероятно, но факт! Как говорят, все в жизни когда-нибудь случается впервые. Но самое главное, я не знала, как теперь себя вести. Сказать ему, что уже получила от Кати гонорар за первую пару дней? А вдруг она стащила деньги и как раз этот факт вызовет в семье грандиозный скандал? Кто их тут знает, с их странными отношениями…

— Даже не думайте, возьмите, — заметил мое замешательство Сергей Анатольевич. — Мало ли, какие случатся расходы? Но только одна просьба — пусть это будет наша маленькая тайна. Боюсь, что меня многие могут не понять. Но это неважно. Чем ближе я подхожу, как вы выразились, к гробовой черте, тем больше стараюсь руководствоваться в жизни лишь собственными соображениями и ощущениями. Вы, Таня, меня понимаете?

— Честно говоря — не очень.

— Вот и славно. Мне нравится ваша прямота. Это тоже чего-то стоит.

— Ровно двести долларов в сутки? — улыбнулась я, показывая на деньги.

— Допустим. А почему бы и нет? В прошлом году у Кати было одно странное увлечение — какой-то грязный музыкант, ну, из этих… Вот его я точно мог бы убить. Но обратите внимание — выступает, — вспомнил Сергей Анатольевич. — Вот, собственно, все, что я хотел сказать. Если не возражаете, я немного прилягу — поволновался все-таки, и сердце схватило…

Катя с нетерпением ждала меня в столовой.

— Ну как? Чего он? Я прямо разволновалась, — сразу набросилась с расспросами.

— Да так. Ничего особенного. Покурили. Про аэробику поговорили.

— А чего ты такая довольная вышла?

— Сигареты понравились. Приятные.

— А-а-а, а я только с ментолом люблю. Покурим? Что, бежать надо? Ну хоть как он тебе? Сильно старый?

— Классный мужик, — сказала я совершенно искренне. — Я таких никогда раньше не встречала.

Я всю дорогу была под впечатлением от Сергея Анатольевича Сысуева и поэтому особенно поняла чувства Кати, когда увидела в дверях рожу Кораблевой. Но мне хотелось кое-что первым делом уточнить у Николая.

— Значит, вы говорили, что Кораблев не собирался в это время на бизнес-семинар и вдруг поехал. Правильно я поняла? — спросила я его, поудобнее устроившись за столом.

— Точно. Никуда он не собирался. И вдруг звонит, говорит — на три дня, друг, уезжаю, не могу такое пропустить.

— А что — такое? Что он имел в виду? Хоть что-нибудь сказал?

— Да нет. Не помню. Или он не говорил про это, или я не помню. Запомнил только, что на три дня. Думаю, ну ладно, три дня погоды не сделают — посчитал, вроде бы мы укладываемся по срокам, пусть его. И тут вдруг… — вздохнул Николай.

— А какое дело вы должны были вместе-то проворачивать?

— Да у меня выход нашелся на одну фирму в Сибири, они дешевую фанеру гонят, брусок и всякие стройматериалы из дерева. Я же строительством занимаюсь, а Сашка — своим магазином, вот мы часто вместе подобные вещи прокручивали, то он что-нибудь подбросит, то я…

— А почему это я ничего не знала? — вмешалась Кораблева. — Какая, говоришь, фирма? По-моему, у нас одно дело, общее…

— Молчи, ведьма, — ответил Николай. — Лучше не суйся. Видеть тебя не могу.

— А не вмешались ли в ваши планы какие-нибудь конкуренты? Может быть, кому-то выгодно, чтобы все эти сделки не состоялись? — продолжила я попытки выйти хоть на какой-то след.

— Да нет, не стоит преувеличивать. Это обычные дела. У нас с ним полно таких уже было и столько же будет… надеюсь, — ответил Николай. — Мы ведь с Сашкой разные совсем. Сколько помню, его всегда учиться тянуло, книжки разные на уме. Когда он думал, что будет с итальянцами из одной мебельной фирмы контачить, даже итальянский язык сам по словарям выучил, честное слово. Для него эти всякие семинары были — все равно что для меня на лыжах кататься, ну, или там водка… В общем — радость.

— Значит, он не в первый раз на какую-то учебу отправился?

— Да ты что — смеешься? Несколько месяцев проходит — и он уже опять куда-то рвется, ничем не удержишь. И все-то он себе мозги кроит, переделывает. У нас не раз на эту тему споры были. Я говорю: кончай, Сашок, жизнь и так коротка, нечего зря на куски рваться. Какой ты ни есть — а другого такого все равно больше нет, не было и не будет. Чего зря из кожи лезть, время тратить? А у него в голове своя философия была. Сказать, как он говорил?

— Скажите.

— Он говорил: такого, как я, нет, не было… и не надо.