Продавец цветов

— Мне нужно подумать, — твердо ответила я. — С момента разговора у меня дома, Семен Петрович, ситуация, сами понимаете, несколько изменилась. Те события, которые произошли за это время, заставляют меня по-новому взглянуть на ваше дело. Поэтому мне необходимо немного больше информации о вас и вашей фирме, чем я имею сейчас.

— Конечно, конечно, — согласно и поспешно закивал в ответ Соболев с видом человека, которому совершенно нечего скрывать передо мной.

— Тогда для начала нам нужно хорошо и очень обстоятельно поговорить, разумеется, в каком-нибудь надежном и безопасном месте. И прежде всего такое место надо найти.

При этих словах лоб Соболева прорезала глубокая вертикальная складка, означавшая, по-видимому, напряженное обдумывание сложившихся обстоятельств.

— Знаете, Женя, у меня есть такое место. Кроме той квартиры, куда мы ездили сейчас, у меня есть еще одна. Та, которую я получил, когда работал в НИИ.

— А эта квартира откуда?

— Эту я приобрел, когда мой цветочный бизнес начал давать достаточно доходов для такой покупки. А то, знаете, однокомнатная квартира маловата для семьи.

— А где, кстати, сейчас семья?

— Они в отъезде уже больше двух недель.

— Хорошо, — заключила я. — Значит, будем надеяться, что они находятся в безопасности.

Эта мысль, похоже, Соболеву не приходила в голову до последнего момента, и он слегка изменился в лице и побледнел.

— Вы думаете, что… — начал было он и замолчал.

— К сожалению, исключить ничего нельзя. Но вернемся к нашим баранам. Где находится ваша первая квартира?

Соболев назвал адрес, и я вновь повела машину.

— Семен Петрович, а как давно вы были на этой квартире в последний раз? — спросила я через несколько минут.

— А это имеет какое-нибудь значение? — удивленно поднял брови Соболев.

— Раз ваши преследователи знают, где вы живете сейчас, то им запросто может быть известно, где вы жили и раньше.

— Действительно, — согласился Соболев. — Я как-то об этом даже и не подумал. Но я не был там давно. Там жил один из моих сотрудников. Сейчас он нашел себе что-то более подходящее и переехал на новую квартиру. Но не все свои вещи еще вывез. И я попросил его иногда присматривать за квартирой. Так что я думаю, что она должна быть безопасным местом.

Но я не разделяла его оптимизма. Если уж за человека брались так основательно, как взялись за Соболева, то, выражаясь шпионским жаргоном, «явка скорее всего была провалена». И я высказала свое мнение по данному вопросу вслух.

— Поэтому не исключено, что там нас будут ожидать несколько разгневанных накачанных парней. Возможно, тех же самых. И хотя это не стопроцентно, полагаю, что было бы разумнее подыскать другое место. Например, у каких-нибудь ваших знакомых. Или, может, кто-то уехал в отпуск и оставил вам ключи, чтобы вы иногда поливали там цветы.

Соболев внимательно выслушал меня, задумался и отрицательно покачал головой. Можно было, конечно, поехать ко мне, но квартиру тетушки Милы я использовала лишь в исключительных случаях и только в ее отсутствие. Гостиница также не подходила по той простой причине, что внутренне я уже почти согласилась охранять Соболева и гостиница не отвечала необходимым требованиям конспирации.

«Однако попытка — не пытка», — подумала я про себя и решила все-таки рискнуть.

Но когда мы уже почти подъехали к дому, моя решимость заметно поубавилась. На лавке ближайшего подъезда соседнего дома находилась интересная парочка. Это были два здоровых парня, комплекцией приближавшихся к борцам сумо. Они сидели с бессмысленным видом и демонстрировали свое полное внешнее безразличие или даже презрение к окружающей их действительности. Они пили пиво и плевали себе под ноги.

Солидная комплекция в сочетании с короткими стрижками и характерно выбритыми затылками ясно давала понять, какого рода деятельностью они занимаются. Конечно, в факте нахождения их в данном месте и в данный час ничего не было ни криминального, ни предосудительного. Но, учитывая последние события, такое совпадение невольно настораживало.

К тому же, отправляясь с Соболевым на встречу в ресторане, я не рассчитывала, что мой сегодняшний заказ получит продолжение, и моя охранная экипировка была не совсем полной и подобающей данному случаю. Поэтому я, стараясь по возможности не привлекать излишнего внимания, проехала мимо.

— Что-то не так? — с тревогой в голосе спросил Соболев.

— У-гу, — кивнула я и подбородком указала в сторону парочки.

— Вы думаете, это опять за мной?

— Этого я не знаю, но подозревать обязана.

— Что теперь?

— Для начала сменим машину, и мне необходимо запастись дополнительным инвентарем для обеспечения вашей безопасности.

Стараясь избегать центральных улиц, мы доехали до автостоянки, где в тихом углу незаметно стоял мой «Фольксваген». В результате недолгих манипуляций соболевская «девяносто девятая» заняла его место, а мы снова выехали на улицы Тарасова. Универсальный «охранный набор» находился у меня в бардачке, и поэтому заезжать домой я не стала.

— Теперь неплохо бы придумать, куда нам можно поехать и спокойно обсудить ваше дело, — сказала я, делая акцент на слове «спокойно».

— Ну, есть еще один вариант. Но я не знаю, подойдет ли он, — произнес Соболев после некоторого раздумья. — Дело в том, что около месяца назад я приобрел дачу. Точнее, дом. Почти в черте города. Я не собирался там жить. Просто там есть просторный подвал и чердак. А для выращивания некоторых цветов нужен такой микроклимат, который у нас можно создать именно в подвале.

— Неужели мало подвалов и чердаков прямо в городе? — задала я вполне резонный, на мой взгляд, вопрос.

— Женя, — голос Соболева прозвучал так, как обращаются к очень милому, но несмышленому ребенку, — а как же городской шум? А эти ужасные выхлопные газы? Цветы не очень-то это любят. Знаете, многие орхидеи выращивают в пробирках и специально создают им особый температурный режим. У нас ведь не Южная Америка. А у меня есть давняя мечта устроить оранжерею для орхидей.

— Понятно.

— А с некоторыми растениями надо даже говорить. Они так лучше растут.

— Действительно? — искренне удивилась я.

— Ну, конечно, — с жаром и большим воодушевлением начал Соболев, но я прервала его еще не начавшуюся речь и вернула к вещам значительно более прозаичным:

— Семен Петрович, расскажите лучше про дачу.

— Я был на ней только один раз. Хозяин продал ее недорого. Он сам уехал в столицу, вот и уступил. Я все собирался заняться ею, да только руки пока не доходили.

— Там кто-нибудь живет?

— Нет. Но сейчас уже тепло, и там вполне можно даже с некоторым комфортом устроиться.

— Тогда едем на дачу, — поставила я точку в данном вопросе.

Через минуту я развернула свой «Фольксваген» в направлении южной окраины города.

Дом, о котором говорил Соболев, действительно находился в черте города, у самой его границы. Тем не менее туда была проведена трамвайная линия, что сделало этот район весьма популярным у дачников и строительных кооперативов, занимавшихся возведением разнообразных коттеджей. Неофициально он назывался «Серебряной долиной», но все мои попытки выяснить причину такого наименования каждый раз наталкивались на недоумение и растерянное пожимание плеч.

Конечно, этот район для нападения был значительно более удобным, чем городская квартира. Но я все же надеялась, что, как утверждал Соболев, факт покупки дома действительно был не очень известен. К тому же я не намеревалась задерживаться там надолго, прежде чем окончательно взяться за это дело.

В этот момент я увидела отражение лица Соболева в зеркале и поймала себя на мысли, что внутренне я не только дала согласие на его предложение, но уже начала обдумывать детали наших дальнейших действий. Соболев заметил мой взгляд на него в зеркале и сдержанно, но доброжелательно улыбнулся мне. Я, в свою очередь, тоже ответила ему улыбкой.

Вдруг Соболев неожиданно хлопнул себя сначала по карманам, а затем по лбу.

— Черт, — раздосадованно вырвалось у него.

— Что случилось? — обеспокоенно поинтересовалась я.

— Ключи, — сказал Соболев. — Ключей-то у меня с собой нет!

— Где же они?

— В квартире.

— В какой? В которую мы сегодня так и не попали?

— Да.

Вид у Соболева в этот момент был как у нечаянно напроказившего школьника, стыдившегося за свой промах и не знавшего, как его исправить. Возвращаться в квартиру смысла не было. Даже несмотря на логичность довода, что второй раз нас там ждать не должны.

— Это нестрашно, — успокоила его я. — Полагаю, что мне удастся справиться с замком и мы сумеем войти.

— Вы что, — в глазах Соболева загорелся огонек восхищения, — можете открыть любой замок?

— Ну не любой, конечно. Но с вашим, думаю, справлюсь. К тому же — открывание дверей даже не совсем предусмотренным для этого способом в присутствии хозяина не является криминалом.

Подобное умение входило в перечень обязательных, или зачетных, навыков во время обучения в «Ворошиловке». Мы осваивали целый ряд способов для «несанкционированного» проникновения в помещения, сейфы и тому подобное. Начиная от банального вышибания двери хорошо поставленным ударом ноги и выбивания цилиндра с помощью долота до умения работать сразу несколькими отмычками одновременно. Были среди нас и освоившие высший пилотаж в данной профессии — способность найти определенную точку и затем аккуратно высверлить ее тонким сверлом, после чего замок открывался как самая простая деревенская задвижка. Поэтому открыть любой обычный запор для меня не составляло практически большой проблемы.

Вскоре мы достигли нужного нам района и подъехали к железным воротам. Ворота были встроены в ограждение из бетонных плит около двух метров высотой и являлись наружной частью примыкавшего к ним вплотную гаража. Рядом с ними имелась металлическая калитка. Я вышла из машины, на всякий случай оглянулась по сторонам и присела на корточки перед калиткой, чтобы внимательно изучить замок. К счастью, он оказался довольно незамысловатым и представлял немного усложненный вариант обычного английского замка. Справиться с ним не потребовало у меня много времени, и секунд через двадцать калитка, устало скрипнув, как старая баржа на приколе, распахнулась, приглашая войти.

То же самое я проделала и со второй калиткой, служившей внутренним входом в гараж. Сами ворота запирались изнутри на железный засов, который, в свою очередь, закрывался на обычный навесной замок амбарного типа. С этим я провозилась еще меньше. Вскоре я завела машину в гараж и вернула ворота и наружную калитку в первоначальное состояние. Теперь наше присутствие снаружи ничто не должно было выдавать. События сегодняшнего дня наглядно демонстрировали серьезность намерений недоброжелателей Соболева, и потому любые меры предосторожности не казались излишними.

Перед входной дверью в дом я уже в четвертый раз под восхищенный взгляд владельца цветочной фирмы продемонстрировала, что во время учебы в «Ворошиловке» была далеко не последней ученицей.

— Женя, где же вы всему этому научились? — восхищенно спросил Соболев, когда дверь за нами захлопнулась и мы прошли в комнату.

— Охранные курсы, — уклончиво ответила я — я предпочитала не распространяться лишний раз об истинном источнике полученных знаний, и добавила: — В Москве. Точнее, в ближнем Подмосковье. Там есть один элитный учебный центр.

— А-а, ну тогда, конечно, — понимающе протянул Соболев. — Если вы бросите охранную деятельность, то могли бы работать где-нибудь в службе спасения и открывать захлопнувшиеся двери. Или когда хозяин теряет ключ.

— Надеюсь, что безработица мне не грозит, — охотно согласилась я.

В комнате находился потрепанного вида диван, старое кресло на трех ножках, небольшой столик, по-видимому, оставленные прежним владельцем по причине полной ненадобности. После недолгого раздумья мы с Соболевым довольно удобно расположилась на диване.

— Интересный дом, — поделилась я впечатлениями от увиденного.

— Нравится? Прежнему хозяину его построили попугаи.

Я удивленно подняла бровь и посмотрела на него, требуя объяснений. Соболев широко улыбнулся и затем продолжил:

— Нет, попугаи — это не жаргон. Это действительно самые настоящие попугаи. Но, разумеется, кирпичей они не клали и раствор не таскали.

— И, возможно, даже не матерились, — не удержалась, чтобы не вставить реплику, я.

— Этого не знаю и поручиться не могу. Но дом строили обычные строители. Просто хозяин имел постоянный и неплохой доход от разведения и продажи экзотических птиц, главным образом попугаев. А дом строился по особому проекту: с большой мансардой и подвалом. В мансарде были вольеры для птиц, а в подвале — инкубатор.

— И куда же делся прежний хозяин вместе со всеми попугаями? — поинтересовалась я.

— Разбогател и уехал в столицу на постоянное место жительства. А дом продал мне, — повторил Соболев то, что уже говорил мне по дороге сюда.

— Понятно. Но давайте вернемся к вашему делу. Итак, не могли бы вы мне еще раз поподробнее рассказать о том, чем вы занимаетесь. Конфиденциальность информации, разумеется, я гарантирую.

Соболев на мгновение задумался, а затем начал говорить:

— Раньше, как я уже говорил, я работал инженером в одном НИИ. Но у меня всегда была страсть к дальним экзотическим странам и растениям. Особенно я обожал и обожаю орхидеи. Причем не те срезанные цветы в картонных коробках, которые продаются в некоторых цветочных магазинах здесь или почти в любой цветочной палатке в Москве. Это не орхидеи, а самый настоящий «орхидный мусор». Настоящие орхидеи приобретают, что называется, товарный вид за три, а то и четыре года. И первые полгода их нужно выдерживать в специальных пробирках. У меня есть целая коллекция просто уникальных орхидей. И собирал их я не совсем законным способом. Пока работа в НИИ приносила нормальный доход, я копил деньги и раз в год выбирался куда-нибудь в Азию. Я охотился за ними в джунглях Индонезии, Малайзии, был в Индии и Непале. С мачете, биноклем и веревочной лестницей я выискивал редкие растения. А это было не очень-то просто: иногда они растут на высоте двадцать пять — тридцать метров. Люди очень часто и сильно заблуждаются, когда представляют в своем воображении эти гнусные джунгли цветущим раем любви. Орхидея — растение редкое, его сбор частенько считается браконьерством, но с помощью взятки проблемы на таможне решать все-таки удавалось.

Я внимательно слушала Соболева, не перебивая.

— Но скоро наступил развал. НИИ закрылся. Вот тогда-то я и стал заниматься цветочным бизнесом. Сначала продавал пальмы. Такие небольшие — горшочный вариант. Их очень охотно покупали всякие конторы и организации для своих офисов.

Из рассказа Соболева я узнала о том, как его дело постепенно набирало очень неплохой оборот. Попутно для себя я выяснила много тонкостей, касающихся покупки и содержания цветов в домашних условиях. Понемногу, по мере того, как Соболев продолжал говорить, во мне невольно росло уважение к человеку, сумевшему не сломаться в период нестабильности и экономических шатаний. К тому же выращивание многих цветов, хотя бы тех же орхидей, требовало огромных сил, терпения и усидчивости. Само по себе это уже было достойно всяческих похвал.

Как и любой трудоемкий процесс, выращивание в специальных искусственных условиях редких экзотических цветов не приносило баснословных доходов, как это могло показаться непосвященному человеку с самого начала. И хотя конечный продукт стоил весьма и весьма недешево, прибыль от него была не очень большой. К тому же само производство требовало, кроме терпения, достаточной квалификации как руководителя, так и работников, а какое-либо силовое вмешательство в дело со стороны могло его только окончательно и бесповоротно разрушить.

Таким образом, организованные криминальные структуры заинтересовать этот вид бизнеса мог с большой и большой натяжкой. Я, во всяком случае, не была склонна так считать. Криминалитет тяготеет к тем видам деятельности, которые при самых минимальных затратах и квалификации быстро приносят максимальную прибыль. А связываться с людьми, по многу месяцев ковыряющимися в цветочных горшках, для них смысла не было.

Гораздо проще было, выражаясь словами самого же Соболева, в южных республиках бывшего Советского Союза «закупать охапками дикие цветы по тридцать копеек за кило и продавать здесь по три рубля за штуку». Дело же, которым занимался мой клиент, требовало постоянных инвестиций. И именно сравнительно скромные доходы и заставляли хозяина «Эдема» большую часть платежей проводить тем самым пресловутым «черным налом».

Конкуренты как таковые у «Эдема» тоже практически отсутствовали. Поэтому мысленно на первых порах версию нападения как акцию со стороны коварных соперников я отодвинула на последнее место. Но оставался сам Соболев как человек, личность и самодостаточная причина для нападения. Однако и здесь ни из тех сведений, которые Соболев рассказал о себе сам, ни из того, что мне удалось получить методом целенаправленного расспроса, не следовало, что он мог кому-то чем-то помешать. Совладельцев фирмы у него не было, кредиты он не брал, долги не делал сам и никому в прошлом в долг крупных денежных сумм не давал. Также он не был свидетелем преступлений, за что ему могли бы желать смерти.

Что же касается таких древних, как сам мир, поводов вроде ревности и женщин, то Соболев, не задумываясь, решительно и твердо отверг и эти версии. Однако угроза его безопасности существовала абсолютно реально, и события сегодняшнего дня были неоспоримым тому доказательством. Все это ставило меня в совершенный тупик: и слежка от самого ресторана, и поджидавшая в подъезде засада, неожиданная болезнь «надежного» охранника, из-за которой я, собственно говоря, и оказалась сейчас в полупустом доме на окраине города, и, наконец, кажущаяся полная непричастность моего клиента ко всему происшедшему.

— Итак, Семен Петрович, — завершила я наш разговор, — значит, вы не представляете, кто мог бы стоять за нападением?

— Нет, — отрицательно покачал головой Соболев.

— И никаких требований на манер вымогательства денег или чего-нибудь другого вы не получали?

— Не получал.

— Ясно, — произнесла я, хотя ничего ясного для меня как раз и не было.

— Что?

— Если что-то делается, значит, это кому-то требуется, — уклончиво сказала я.

— И кому?

— Пока не знаю.

— Вы принимаете мое предложение?

— Да, — ответила я.