Кир Булычев

Лекарство от всего

* * *В последние годы Лев Христофорович Минц, профессор, проживающий в городе Великий Гусляр, сделал несколько бытовых открытий из породы тех, что публикуются в журналах для сельских жителей под рубрикой «Сделай сам». С той лишь разницей, что в журналах помещают плоды деятельности практичного, но банального ума, тогда как ум профессора отличается гениальностью и непрактичностью. Стремление ходить лишь нехожеными тропами не раз приводило гения на край пропасти.В отличие от иных изобретений и открытий Минца нижеследующие не нашли житейского применения. Может быть, к счастью для всех нас. Но в истории Великого Гусляра они остались как яркие страницы.

Идеальная крысаДело в том, что многие свои гениальные шаги Лев Христофорович совершает во сне, когда ничто не мешает его утомленному дневными делами мозгу творить в свое удовольствие.Примерно между тремя и четырьмя ночи восемнадцатого октября прошлого года Лев Христофорович сделал одно великое изобретение.Суть его состояла в следующем: профессор нашел способ изготовить средство, которое излечивает человека от всех болезней. Да-да, вот такой пустячок! Но смеяться может лишь тот, кто не знаком с другими изобретениями профессора и не знает, что профессор давно уже как без пяти минут лауреат Нобелевской премии.В половине четвертого мозг Льва Христофоровича поставил точку. Теперь осталось лишь запустить средство в серию.И тогда прозвучал Голос:– Остановись, профессор!– Вы кто такой? – спросил профессор.– Я – сама Судьба. Я Голос вечности и в то же время я – твой внутренний голос.– Почему я должен остановиться?Профессор оглянулся. Он отлично понимал, что находится во сне, но тем не менее вокруг расстилался незнакомый пейзаж, а освещение было неярким, без источника. Тело профессора не отбрасывало тени, хотя он пребывал в стоячем положении. Было прохладно, но не дуло.– Ты намерен завтра утром поделиться со своими друзьями средством от всех болезней? – спросил Голос.– Да, я собирался так поступить.– Знаешь ли ты, что обрекаешь этим друзей на смерть?– Еще чего не хватало! Я же первым отведаю это средство!– Тогда первым погибнешь ты, а уж потом твои друзья, которым ты успеешь разлить по восемь капель.– Но в чем дело? Я все просчитал. Мое средство безошибочно излечивает от всех недугов.– В этом его главное ужасное свойство! – сообщил Голос и растворился в бледном тумане.Минц не стал просыпаться сразу, а поспал еще до семи часов, потом поднялся, попил кофе и надолго задумался. Как он ни крутил, получалось, что он прав, а Голос не прав.И все же профессор не стал рисковать. Он достал из угла клетку с белой подопытной крысой, о существовании которой его внутренний голос, оказывается, знал, и влил ей три капли средства от всех болезней.Когда утром по просьбе Минца к нему пришли его друзья Удалов и Грубин, Минц сидел за столом, а у его ног на полу лежал лист белой бумаги. На листе покоилась дохлая крыса.Удивленным друзьям Минц предложил кофе, а когда они отказались, поведал о своем приключении.– Как видите, – сказал он, завершив рассказ о Голосе, – я проверил его предупреждение. Крыса умерла.– Сразу? – спросил Саша Грубин.– Нет, – ответил Минц. – Сначала крыса совершила несколько бодрых и веселых прыжков, побегала по кругу, попросила у меня пищи, но не приняла ее, а глубоко вздохнула и померла.– Так что же случилось? – спросил Корнелий Удалов.– Я усиленно думал и догадался, – ответил Минц. – Ведь раз это был внутренний голос, значит, внутри меня эта догадка уже существовала. Но мне было жаль отказываться от великого изобретения, каждому хочется примерить тогу спасителя человечества...– Короче! – взмолился Грубин. – Я на автобус опаздываю.– Крыса подохла потому, что нормальное состояние любого человека, включая крыс, – ненормальное, болезненное! Не может живой организм существовать без аномалий. Ты влюбился – у тебя началась лихорадка, ты скучаешь – тобой овладевает меланхолия или понос, ты испугался – у тебя страдает мочевой пузырь. Любое действие организма – ненормальность. Потому что для него ненормальны желания, страсти, потери, достижения! Значит, как только я даю вам средство от всего, ваш организм лишается всего ненормального. А сам процесс жизни – это хождение по проволоке, и организму не остается ничего, кроме как умереть от общего счастья и совершенства.Тут все увидели, что крыса пошевелила головой, повела усами и медленно поползла прочь.– Чего же она, не померла? – удивился Удалов, который поверил было профессору, а теперь усомнился.– Она даже помереть толком не может, – сказал профессор, – настолько ей плохо.– Вспомнил научный термин, – воскликнул Грубин. – Это называется нирвана! Ну, я побежал на автобус!– Не наступи на крысу, – предупредил его Удалов, – она счастливая, где-то ползает.

КомпромиссПровал смелой попытки изобрести универсальное лекарство поверг профессора во временную депрессию. По выходным он перестал ездить на рыбалку с Корнелием Удаловым, а просиживал часами на любимой лавочке над речкой Гусь. Он глядел, как облетали березы на том берегу, и не чувствовал холодного северного ветра, прилетавшего с реки.И вот однажды профессор рано возвратился домой и столкнулся в воротах с Корнелием Удаловым. Удалов кутался в плащ, надвинул на нос кепку, а профессор несся, как на свидание, и лысина его блестела от испарины.– Новая идея? – спросил Удалов.– Гениальная идея, скажу я тебе! – ответил профессор.Удалов весь вечер ходил на цыпочках, чтобы не помешать соседу снизу. Ведь там рождается открытие.Открытие родилось опять же ночью, но на этот раз оно обошлось без внутреннего голоса. В семь утра профессор, плохо разбиравшийся во времени суток, громко постучал к Удаловым, чем всех перебудил.Удалов смог обогнать рванувшуюся с перепугу к двери Ксению.– Удалось? – прошептал он, увидев объемистую фигуру в китайском халате.– Пошли! – приказал Минц.– Я буду жаловаться! – заявила из глубины коридора Ксения. – Мне эта научная коммуналка надоела.Игнорируя ее угрозу, друзья спустились к Минцу, и там торжествующий ученый показал Удалову скромный пузырек, в каких держат валерьянку.– Я нашел выход, – сообщил Минц. – Бился, бился, но нашел. Дело было в принципе. Лекарство от всего бесполезно и смертельно. Но если разделить универсальность на части?– Получаются разные лекарства от разных болезней, – сказал сонный Удалов, который еще не осознал величия соседа.– А если снова обобщить?– Не томи, признайся! – потребовал Удалов.– Я обобщил по революционному принципу, – сказал Минц. – Лекарства от отдельных болезней неэкономичны. Я же соединил их по буквам алфавита.– Не понял.– Ты сейчас держишь в руке лекарство, которое излечивает от всех болезней на букву «а». Понял? Завтра я примусь за лекарство от всех болезней на букву «б» и так далее.– Та-ак, – сказал Удалов, стараясь переваривать информацию. – А если эта болезнь тебе не известна?– Во-первых, я просмотрел справочники и медицинскую энциклопедию. И сомневаюсь, что пропустил какую-нибудь серьезную болезнь. Но даже если пропустил, лекарство само справится. Не беспокойся, вылечит. Ну, предложи мне какой-нибудь недуг, и мы проверим.– Ангина...– А она у тебя есть? Нет? Тогда приходи, когда будет. Не могу же я лечить несуществующую. Еще?– Артрит... Анестезия...– Это не болезнь. Давай дальше!– А у тебя от геморроя нет чего-нибудь?– Лекарство на «г» будет готово на той неделе, – сообщил Минц.В тот день Удалов ушел досыпать, так и не вылечившись от аритмии, потому что аритмии у него не обнаружилось. Но в ближайшие дни, пока Минц еще не послал в Москву свое средство на испытания, он не отказывал соседям в помощи. Больше всех повезло Гавриловой, которую одним лекарством вылечили от зубной боли, зуда и запора.Но в последний день перед отправкой образцов и документации в Главное фармакологическое управление случилась неприятность, которая, следует признаться, в конечном счете загубила открытие Минца.К Минцу пришел Погосян, который мучился давлением и которому все, от врача до мамы, велели сбросить вес.И надо же было так случиться, что именно в этот момент Минц бежал через двор, чтобы успеть к междугородному автобусу, которым к нему приезжал господин Арман Сингх, друг и коллега.– Ты постой, Лев Христофорович! – закричал Погосян. – Ты мой живот видишь? До какого я ожирения дошел – вот-вот рожу, понимаешь? А сегодня меня в гости к директору рынка позвали. Если я пойду, то еще килограмма два ожирения прибавлю. Мое сердце сделает чик-чик – и готов! Весь город говорит, что у тебя лекарство по буквам дают.– Вот что, – сказал тогда Минц, который не имел времени вернуться домой и снабдить Погосяна нужным пузырьком. – Дверь ко мне открыта, лекарства стоят на полке справа, все подряд, на каждой бутылочке буква. Ясно? Возьми бутылочку с первой буквой твоей болезни, накапай себе восемь капель и поставь бутылочку на место, понял?– Все понял, – ответил Погосян. – Спасибо тебе, Лев Христофорович, приходи в гости, всей семьей будем рады.На этом они и расстались.На следующее утро, совсем еще рано, Погосян подошел к окну Минца и постучал сурово, как судьба.Минц, ежась, отворил окно.– Ты убийца, – сказал Погосян.Под глазом у него желтело, на виске багровела ссадина, нос был слишком красным.– Господи! – испугался Минц. – Кто это вас так?– Ты мне какое вредное лекарство дал! Я за столом хозяина обидел, а хозяйские родственники потом меня коллективно обидели.– Погодите, погодите, – оборвал стенания Погосяна Лев Христофорович. – Вы в окно можете влезть?В окно Погосян влез, не прекращая стенать, потому что у него болело все тело.– Рассказывайте! – велел Минц, а сам тем временем накапал пострадавшему несколько капель лекарства на «у» от ушибов и на букву «ц» от царапин.– Я в гости пришел, костюм надел, – признался Погосян, – сижу за столом, культурно. Никто на меня внимания не обращает. Только в рюмку налили. Потом Джуликадзе, уважаемый человек, тамада, говорит тост за здоровье уважаемого директора рынка товарища-господина Попийвода. Все, конечно, выпивают, а я не выпиваю.– Почему? – спросил Минц, протягивая гостю лекарство.– Потому что не хочется, – признался Погосян. – Кушать зверски хочется, а пить не хочется. Я покушал немножко, а тут второй тост за хозяйку дома. Я кушать хочу, а пить не могу. Кушаю, а люди на меня смотрят очень подозрительно. А уважаемый товарищ Джуликадзе громко говорит: «Был один французский человек граф Монте-Кристо, он в дом приходил к кровникам, ничего не пил, только кушал. А потом мстил. Скажите мне, почему этот самый Погосян хочет мстить нашему товарищу-господину Попийвода?!»– И что же?– Потом меня бить стали, – закончил Погосян.Лекарство на буквы «у» и «ц» уже помогало. Царапины и ушибы исчезали с кожи.– Дорогой Погосян, – вежливо сказал Минц. – Вы не будете любезны показать мне на полке, какую бутылочку брали и пили из нее капли?– Какую сказал, из такой и пил, – ответил Погосян.Но поднялся, кряхтя, подошел к полке, взял с нее бутылочку и показал профессору.– Эх, это я виноват! – сказал профессор. – Вкупе с отечественной системой образования. Плохо мы учимся в школе, ой как плохо! Признайся, на какую букву начинается слово «ожирение»?!– Ясно на какую! – обиделся недоверию Погосян. – На букву «а»!– Вот именно. – Минц отобрал у Погосяна бутылочку с лекарством от болезней на букву «а». – Тебя мы вылечили от алкоголизма. Ты теперь никогда пить не захочешь.– Ай-ай-ай! – завопил несчастный Погосян. – А как же презентации? А как же общественная деятельность?

Смерть в зеркалеТретье из неудачных изобретений Минца было связано со стариком Ложкиным, человеком вздорным и пожилым.Хоть и не хотелось Ложкину идти к Минцу на поклон, ввиду того, что Минц был лицом еврейской национальности, почти чеченом, но склероз замучил. Старуха смеялась и издевалась, пенсионеры не брали в лото играть, да и сам чувствовал, что теряет хватку. А Ложкин занимался общественной и непримиримой политической деятельностью. Ему была нужна память.Так он и заявил Минцу. Со всей прямотой.Минц сказал:– Любопытно. А вы не пробовали записную книжку завести?– Пробовал, три раза в автобусе забывал, остальные разы дома или на скамейке.– Значит, вам нужно такое напоминание, которое нельзя забыть?– Ну хоть разовое! – взмолился Ложкин. – Чтобы я из дома когда ухожу, вспомнил, куда ухожу.– Это можно сделать, – ответил Минц. – Я завтра к вам зайду.Когда Минц назавтра зашел, Ложкин не сразу вспомнил, зачем это лицо к нему явилось, и сначала решил, что Минц пришел сдаваться. Минц напомнил, Ложкин смутился.– Покажите, – попросил Лев Христофорович, – как вы покидаете квартиру.– А просто, – ответил Ложкин. – Галоши надеваю, причесываюсь перед зеркалом...– Всегда?– А как же непричесанным на улицу выйдешь?– Замечательно. На это я и рассчитывал. – Минц достал из кармана тюбик и тряпицу. Выжал из тюбика немного мази.На голоса вышла Матрена Ложкина. Спросила, чего мужики расшумелись.– Сейчас я сделаю для вашего супруга антисклерозник, – сказал Минц. – Но нам нужна ваша помощь. Это зеркало будет теперь работать по принципу записной книжки. Вечером или с утра, неважно когда, вы этому зеркалу будете сообщать, куда вашему супругу надо идти, с кем встречаться. А когда он будет перед зеркалом причесываться на предмет ухода из дома, лицо, к которому он идет, будет появляться в зеркале и сообщать... Впрочем, к чему лишние слова! Смотрите.Минц смазал из тюбика большое зеркало и сказал:– Сегодня Ложкин должен пойти в универмаг и купить пасту.– Зачем мне паста? – рассердился Ложкин.– Это условность, – сообразила его жена. – Ты иди, иди к зеркалу, проверять будем.Ложкин подошел к зеркалу, автоматически вынул расческу и стал приводить в порядок редкую седую поросль. И тут же в зеркале возникло, как живое, изображение Ванды Казимировны из универмага, которая сказала: «Ждем, ждем, паста «Сигнал» уже приготовлена».– Ясно? – спросил Минц. Он спрятал тюбик и ушел.Два дня жизнь Ложкиных протекала спокойно. По сведениям, сообщенным Матреной, Ложкин стал другим человеком. Никуда без совета с зеркалом не выходил. Матрена лишь боялась, что мазь кончится, но Минц обещал, что мазь стойкая.На третий день случилась беда.Минц возвращался домой и увидел у подъезда «Скорую помощь». Оказалось, она приехала к Ложкину. Ложкина вынесли из дома на носилках, при виде Минца он принялся ругаться, отчего Минц понял, что жизнь Ложкина вне опасности.Профессор поднялся к Матрене Ложкиной. И первое, что он увидел – из зеркала на него таращилось страшненькое изображение смерти с косой в руке.– Что? Почему? Откуда? – накинулся перепуганный Минц на Матрену.– Сам ее и спрашивай! – гневно ответила Матрена.Смерть в зеркале повторяла, словно испорченная пластинка:– Жду тебя в три, Николай Ложкин. Не забудь, Николай Ложкин!Минц присмотрелся к смерти и крикнул:– Сними маску, глупец!Смерть послушно сняла маску. Под маской было молодое, прыщавое, розовое лицо Раечки, воспитательницы детского садика.– Куда вы его ждете? – грозно спросил Минц.– На репетицию детского утренника, – ответила Раечка. – По мотивам сказок. Он у нас обещал консультантом быть.– На репетицию его не ждите, – сказал Минц. – Если Ложкин пробился в больницу, его оттуда не выжить, пока он все лекарства не попробует.– Так это Раиса! – спохватилась Матрена. – А он-то решил, что его туда, наверх, к трем часам вызывают! Побегу в больницу, разъясню дураку.