Торговцы жизнью

Николай БАСОВ

ТОРГОВЦЫ ЖИЗНЬЮ

Часть I

НАД ПОЛДНЕВЬЕМ

1

Ростика ждали, похоже, уже в передней. Стоило ему только появиться, как секретарша, знакомая рябенькая девушка, вскочила и открыла перед ним дверь рымоловского кабинета. Впрочем, от Роста не укрылись ни ее повернутая прочь головка, ни непроизвольно наморщенный носик.

В самом деле, три недели он не слезал с коня, три недели не менял поддоспешной куртки. Лишь иногда окунался в редкие ручьи километрах в пятидесяти южнее Боловска, откуда уже отчетливо виднелся Олимп. Просто удивительно, как не завшивел… Дома от Любани и мамы достанется, конечно, но знали бы они, как приходится иногда гоняться за дикими бакумурами, защищая от них слабые фермерские поселения, только что размеченные в пределах целинных южных земель.

В большом кабинете сидело двое. Ростик пригляделся, с яркого полуденного солнышка они виделись как прохладные, темные фигуры на фоне светлого окна. Ну, за главным столом, без сомнения, восседал сам Председатель Рымолов. А вот второй?..

Пока он не заговорил, Ростик его не узнал. И лишь пожав протянутую ладонь, услышав приветствие, от радости чуть не обнял его. Это был капитан Дондик: бывший гэбист, может быть, некогда даже противник, но и расстрелыщик первосекретаря Борщагова и, безусловно, один из самых отважных людей, своим поединком с летающими лодками пурпурных заставивший говорить о себе весь город.

— Я рад, капитан, что вы вернулись в строй, — признался Ростик.

Капитан попытался сжать Ростикову ладонь покрепче, но заметно скривился от внезапной боли, тут же виновато улыбнулся своей слабости и ответил:

— Отставляй свою пушку, Рост, и… До тебя довели, что распоряжением Председателя тебе за войну с пурпурными и прочие заслуги присвоено звание лейтенанта? Поэтому, как офицер с офицером, давай на «ты»?

Несмотря на смысл слов, Ростик сразу почему-то почувствовал, что лучше всего было бы вытянуться и отдать честь, но сдержался. Лишь кивнул и улыбнулся.

— Про лейтенанта довели… Так что можно на «ты».

А вот с Рымоловым такого ощущения неофициальности не возникло, он протянул тонкую, несильную руку через стол очень быстро и требовательно. И в целях экономии времени сразу же заговорил довольно резко:

— В самом деле, Гринев, располагайся. И давай рассказывай. Что и как у вас там получается?

Ростик прислонил автомат в уголке, рядом с вешалкой, на которой зимой Председатель оставлял пальто, протопал в звоне и скрипе своих глухих доспехов по паркету, даже после налета саранчи Полдневья не потерявшему свой вид, к столу. Сел, осторожно налегая на спинку кресла с зеленой плюшевой обивкой. Раньше таких тут не было, стояли лишь скамьи, как в деревенском кинотеатре.

— Нарезка земли ведется двумя группами, Андрей Арсеньич. Каждая довольно серьезно поддерживается стрелками, почти два взвода этим занимаются. Люди в целом довольны, мелкие возражения, конечно, не в счет.

Вот уже два месяца, как его сняли с аэродрома, он сел на своего Виконта — жеребца, с которым его стало связывать, кажется, редчайшее понимание, — и начал кружить по всей южной сторонке вместе со старшиной Квадратным, внедряя в жизнь, как говорили в городе, программу Председателя по созданию фермерских хозяйств, призванных накормить человечество Полдневья следующей зимой, которая еще неизвестно какой окажется.

— Фермеры нападений не боятся? — спросил Дондик.

— Еще как боятся! Но, во-первых, мы далеко никогда не уезжаем, во-вторых, всем оставляем по десятку сигнальных ракет и предупреждаем, что появимся тут в любое время суток. Но если выяснится, что вызов был ложным, то… — Ростик хмыкнул. — В общем, ни одного ложного вызова пока не было.

— Где они живут? — спросил Борщагов.

— Роют землянки. С крышами, которые плетут на манер плетня и укрепляют глиной. Иногда добавляют плоские камни, но это не тут все равно почти нет.

— Откуда берут камни?

— Знаете, там есть такие слоистые скалы, вот из них накалывают неплохую черепицу. Только тяжелая она очень. Больше ничего там не придумаешь — исходного материала мало.

— Мало, — согласился Рымолов. — А устроить на землю нужно, почитай, семей семьсот. Иначе игра свеч не стоит.

— Это вы так считали. А у нас там получилось тыщи две, — добродушно поправил его Ростик. — Почему-то все думают, что зверски разбогатеют к исходу первого же года, вот и рвутся… Как было приказано. мы никого не отговариваем, всем пытаемся помочь и на первых порах содействовать.

— Правильно пытаетесь, — отозвался капитан. — А с патрулями?

— Что с патрулями? — не понял Ростик. — Обговоренную территорию удержать по периметру имеющимися силами невозможно. Поэтому непрерывно и бессистемно патрулируем… Пока ни одного серьезного прорыва каких-либо агрессоров не было, а это значит, все более или менее в порядке.

Последняя фраза смысла почти не имела, но она здорово смотрелась бы в отчетном докладе, и потому Ростик решил, что она не совсем уж глупа. Так и оказалось, Рымолов переглянулся с капитаном, потом кивнул:

— Правильно. Кажется, это называется активная оборона?

— Так называется кое-что другое. — Все-таки капитан был выучеником настоящей военной школы и не любил путать термины. — Ну да ладно. Если летучее патрулирование справляется, так тому и быть. А кто же ночами сторожит поселенцев?

— Городские бакумуры, капитан. Они оказались толковые ребята, все понимают, будят хозяев, если надо, к тому же на них можно и пахать… Вот только русский язык не собираются учить и уходят, если их не кормят. Даже не предупредив.

— Если уходят — это неплохо. По крайней мере, не дадут себя заездить… А к кому, кстати, уходят?

— К соседним хозяевам, капитан, которые кормят лучше, — усмехнулся Ростик. — Иным из новых поселенцев приходится уже гонять их, чтобы не собиралось больше десятка семей. А то не хватит урожая, чтобы прокормиться. Кроме того, их много и не нужно — для пахоты вполне хватает пары мужиков или трех их женщин, правда, таких, которые еще не совсем на сносях.

— В войну мы тоже пахали на людях, — произнес Рымолов. — Особенно в тяжелых деревнях. Кстати, много волосатики рожают?

— Прямо как на конвейере. Но пока у нас с ними мир, считается, что это пойдет и нам на пользу.

Капитан внимательно посмотрел на Ростика.

— Ты своими вещими способностями никакой угрозы от них не чувствуешь?

— Я тоже об этом думал, — признался Рост. — Но пока… нет, ничего не почувствовал. Они хоть и одичалые, но еще хранят в памяти, что оседлое житье и лучше и безопаснее. У них тут, в Полдневье, не получилось, но они не против сосуществовать с людьми в нашем городе, по нашим законам. Лишь бы не гнали, лишь бы не вмешивались очень грубо в их привычки…

А работать на наших условиях они согласны — и пахать, и землянки копать, и сторожить по ночам.

— Да, они нам здорово помогают, — проговорил ровным тоном Дондик. — Вот только дикие волосатики, кажется, не очень расположены…

— Дикие тоже повели себя спокойнее, когда выяснили, что их соплеменники обитают в наших поселениях, — быстро проговорил Ростик. — Неужели вы думаете, что наши реденькие патрули справились бы с ними? Да у нас лошадей там всего пять, а бакумуры за ночь пробегают до восьмидесяти километров, это проверено.

— Мы договорились на «ты», забыл? — Капитан вздохнул. — Ну ладно, может, ты и прав, может, присутствие соплеменников снимает напряжение, позволяет и нам спокойнее себя чувствовать. Но оружие выпускать из рук нельзя.

— Нет, — подал голос давно помалкивающий Председатель, — дело не в оружии… Вернее, оружие, конечно, штука не последняя, но главное — в другом.

— В чем же? — спросил Ростик, вдруг понадеявшись в одно мгновение избавиться от всех своих подозрений и заблуждений относительно бюрократизации новой власти, которые его давили в последнее время.

— Как ни странно тебе покажется, в нашем положении — это металл, камень, древесина для строительства, энергия… С металлом у нас совсем не так хорошо, как хотелось бы, особенно если учесть, что возобновлять его здесь, похоже, невозможно. С камнем понятно — это единственное, что может остановить саранчу. И в случае серьезной атаки заменить его на глину вряд ли получится. Кстати, мы даже не знаем, каждую ли зиму прилетают эти крысята или через одну?.. А с деревом… Тут нам тоже не повезло, мы оказались практически в степи, где только акации да тополя растут, а настоящей, дельной древесины не сыщешь. — Вдруг он поймал внимательный взгляд Ростика, слегка нахмурился. — Ты чего?

— С лодками губисков были захвачены карты. Может быть, если на них посмотреть, можно найти леса и руду?

Председатель усмехнулся, повернулся к Дондику:

— Обрати внимание, капитан, как этот юноша формулирует. — Он снова повернулся к Росту:

— Хочешь взглянуть на эти карты?

Ростик перевел взгляд в угол кабинета, где на полу стояли свернутые трубочкой листы то ли плотной бумаги, то ли слабого картона.

— Хочу.

Не позволив Рымолову как старшему по званию подняться, капитан сам встал, дошагал до карт, взял пару, вернулся к столу, стоящему поперек председательского, в виде палочки буквы «Т», развернул их широким жестом. Ростик перевел на них взгляд.

Карты были исчерканы полупрозрачными линиями и пятнами самого разнообразного вида. Тут были и полоски в две-три розовые линии, ряды из точек с непонятными иероглифами по бокам, и везде, где только можно было, от сторон листа к центру сходились разноцветные наплывы разной насыщенности. Никакой аналогии с изобретенными человечеством правилами картографии эти изображения не имели. И понять что-либо из этого нагромождения незнакомых знаков было абсолютно невозможно.

— Значит, так, — начал пояснять Рымолов, обойдя свой стол и в бессчетный раз, наверное, склонившись над этими произведениями абстрактно-геометрического и искусства. — Мы полагаем, что губиски засекретили свои знания о той части Полдневья, где нам выпала судьба обитать. Мозги пурпурных, как ни странно, устроены таким образом, что они умеют запоминать кусочки карты, оторванные условными знаками от целого и перемешанные без всякой системы. То есть пурпурный, посмотрев сюда, сумеет составить правильную картину, а мы… Можешь сам попробовать, если не лень. Но сразу предупреждаю, отдел почти в два десятка отличных ребят работал над этой проблемой, и без малейшего результата.

Ростик еще раз пробежал глазами по мешанине цветов и линий и отказался от предложения Рымолова. Ему это тоже было не под силу.

— Значит, карты пурпурных для нас бесполезны?

— Как видишь, — ответил капитан.

— Тогда нужно сделать свои, человеческие, — предложил Ростик.

— Но их следует держать в тайне, — начал было капитан, — потому что, как мы видим…

Внезапно дверь кабинета распахнулась, и в нее ввалился директор обсерватории Перегуда, за которым последовали Антон с Кимом.

Ростик улыбнулся. Так приятно было видеть эти дружеские физиономии.

— Мы не очень опоздали? — быстро спросил Перегуда.

— Не очень, — твердо проговорил капитан.

С тех пор как время в Полдневье сбилось окончательно, такие накладки, без сомнения, возникали повсеместно, поэтому ругаться на опоздавших было неумно. Что и подтвердил Рымолов, сразу по-деловому потерев свои тонкие, чуть морщинистые руки.

— Ребята, — начал он в своей прежней, профессорской манере, — рассаживайтесь. Приступим наконец к делу.

Ким сел рядом с Ростиком, гулко хлопнув его кулаком по закованному в доспехи плечу, а потом с кривоватой ухмылкой потряс ушибленной рукой в воздухе. Ростик пояснил:

— Понять не могу, почему мне не дали заскочить домой? Я бы переоделся, умылся…

— Очень мало времени, Гринев, — ответил Председатель, возвращаясь на свое начальственное кресло.

— Да, времени маловато, — согласился капитан.

— Как нам стало известно, — снова, серьезно поблескивая глазами, заговорил Рымолов, — вчера на базу не вернулся один из наших гравилетов. Он совершал облет западного берега северного залива, то есть той его части, которая, как установлено, занята дварами.

— Этими динозаврами в доспехах? — шепотом спросил Антон.

— Именно, — согласился с определением Рымолов. — Лодок облегченного типа, способных развивать скорость под сотню километров в час, у нас не очень много. Кроме того, там были отменные разведчики, которые… — Он опустил голову, помолчал. Вероятно, даже ему не хотелось говорить, как у них мало шансов уцелеть, если с ними действительно произошла авария, а не мелкая поломка, заставившая сделать вынужденную посадку. — В общем, мы должны попробовать спасти и технику и людей. Подчеркиваю — спасти, использовать все, что только можно. Поэтому мы и пригласили вас — лучшего разведчика и лучших пилотов.

— Значит, — прищурил азиатские глаза Ким, — мы полетим втроем?

— Вторым пилотом пойдет Бурскин, — подтвердил капитан. — Кто знает, сколько вам там кружить придется.

— Почему такая срочность — понятно, — признал Антон. — А вот почему непременно нужно кружить до победного?

Капитан поднял голову, посмотрел на Рымолова, получил какой-то непонятный знак и произнес:

— Есть подозрение, что в полет эта лодка унесла карту, несущую изображение Боловска и кое-каких наших ориентиров.

— А это значит?.. — Антон не договорил.

— Да, — жестко проговорил Рымолов. — Мы можем слишком отчетливо, так сказать, проявиться перед дварами. И если когда-нибудь они вздумают нанести по нам удар, то…

— Например, если у них армия слишком скучает, — добавил капитан невесело.

— Да, понятно, — кивнул Ростик. В самом деле, после одного взгляда на карту пурпурных губисков эти выводы не казались пустой выдумкой кабинетных философов. — Но у меня вопрос — а я-то зачем?

Рымолов посмотрел на него, потом взглянул в окно. Ростик тут же вспомнил эту привычку Председателя, но не подал вида, насколько теперь она его почему-то настораживала.

— Понимаешь, Ростик, чтобы нам вернуть технику… хотя бы технику, придется договариваться с дварами. А ты у нас — главный дипломат. Твои переговоры с зеленокожими до сих пор обеспечивают понимание и вполне реальный контакт другим экспедициям.

— Каким это? — спросил Антон.

— Например, — промычал капитан неловко, — Эдик Сурданян пару раз в Чужой город мотался. И они его вполне достойно встречают.

Ростик подумал. Председатель недоговаривал, но так прозрачно и в то же время многозначительно, что спрашивать смысла не имело. Почему-то возникала твердая уверенность, что придет момент, и он все сам узнает, поймет, и даже, скорее всего, признает разумным.

— Тогда я хотел бы спросить вот о чем. Могу я вручить им одну из пушек с какой-нибудь летающей лодки? Разумеется, можно обойтись одним стволом, а не спаренным.

Тишина продлилась недолго, но была основательной. Наконец Рымолов спросил:

— Зачем?

Ростик улыбнулся. И хотя с самого начала разговора чувствовал себя не очень уверенно из-за запаха, в котором не был виноват, из-за своего нелепого вида в походных, давно не чищенных доспехах, твердо произнес:

— Если лодка и карта обладают такой ценностью, их лучше выкупить. За пушку их отдадут с большей вероятностью, чем за пустые разговоры.

— Пушка тоже представляет ценность, — пробурчал Антон.

К оружию он всегда имел слабость, сколько Ростик его помнил.

— Гравилет, а тем более карта — ценнее, — отчетливо проговорил Дондик, разом признав мнение Ростика законным.

На этом совещание и закончилось. Уже в спины, когда ребята уходили, Рымолов прокричал:

— Постарайтесь подготовиться сегодня и вылететь завтра как можно раньше. Если получится, еще до рассвета.