Руслан и Людмила

Александр Сергеевич Пушкин

Руслан и Людмила

© Н. М. Кочергин, наследники, иллюстрации, 2019

© АО «Издательский Дом Мещерякова», 2019

* * *

Посвящение

Для вас, души моей царицы,Красавицы, для вас однихВремён минувших небылицы,В часы досугов золотых,Под шёпот старины болтливой,Рукою верной я писал;Примите ж вы мой труд игривый!Ничьих не требуя похвал,Счастли́в уж я надеждой сладкой,Что дева с трепетом любвиПосмотрит, может быть, украдкойНа песни грешные мои.

Песнь первая

У лукоморья дуб зелёный;Златая цепь на дубе том:И днём и ночью кот учёныйВсё ходит по цепи кругом;Идёт направо – песнь заводит,Налево – сказку говорит.Там чудеса: там леший бродит,Русалка на ветвях сидит;Там на неведомых дорожкахСледы невиданных зверей;Избушка там на курьих ножкахСтоит без окон, без дверей;Там лес и дол[1] видений полны;Там о заре прихлынут волныНа брег песчаный и пустой,И тридцать витязей прекрасныхЧредой[2] из вод выходят ясных,И с ними дядька их морской;Там королевич мимоходомПленяет грозного царя;Там в облаках перед народомЧерез леса, через моряКолдун несёт богатыря;В темнице там царевна тужит,А бурый волк ей верно служит;Там ступа с Бабою-ягойИдёт, бредёт сама собой;Там царь Кащей над златом чахнет;Там русский дух… там Русью пахнет!И там я был, и мёд я пил;У моря видел дуб зелёный;Под ним сидел, и кот учёныйСвои мне сказки говорил.Одну я помню: сказку этуПоведаю теперь я свету…Дела давно минувших дней,Преданья старины глубокой.В толпе могучих сыновей,С друзьями, в гриднице[3] высокойВладимир-солнце пировал;Меньшу́ю дочь он выдавалЗа князя храброго РусланаИ мёд из тяжкого стаканаЗа их здоровье выпивал.Не скоро ели предки наши,
Не скоро двигались кругомКовши, серебряные чашиС кипящим пивом и вином.Они веселье в сердце лили,Шипела пена по краям,Их важно чашники[4] носилиИ низко кланялись гостям.Слили́ся речи в шум невнятный;Жужжит гостей весёлый круг;Но вдруг раздался глас приятныйИ звонких гуслей беглый звук;Все смолкли, слушают Баяна:И славит сладостный певецЛюдмилу-прелесть и РусланаИ Лелем[5] свитый им венец.Но, страстью пылкой утомлённый,Не ест, не пьёт Руслан влюблённый;На друга милого глядит,Вздыхает, сердится, горитИ, щипля ус от нетерпенья,Считает каждые мгновенья.В унынье, с пасмурным челом,За шумным, свадебным столомСидят три витязя младые;Безмолвны, за ковшом пустым,Забыты кубки круговые,И бра́шна[6] неприятны им;
Не слышат вещего Баяна;Потупили смущённый взгляд:То три соперника Руслана;В душе несчастные таятЛюбви и ненависти яд.Один – Рогдай, воитель смелый,Мечом раздвинувший пределыБогатых киевских полей;Другой – Фарлаф, крикун надменный,В пирах никем не побежденный,Но воин скромный средь мечей;Последний, полный страстной думы,Младой хазарский[7] хан Ратмир:Все трое бледны и угрюмы,И пир весёлый им не в пир.Вот кончен он; встают рядами,Смешались шумными толпами,И все глядят на молодых:Невеста очи опустила,Как будто сердцем приуныла,И светел радостный жених.Но тень объемлет всю природу,Уж близко к полночи глухой;Бояре, задремав от мёду,С поклоном убрались домой.Жених в восторге, в упоенье:Ласкает он в воображеньеСтыдливой девы красоту;
Но с тайным, грустным умиленьемВеликий князь благословеньемДарует юную чету.И вот невесту молодуюВедут на брачную постель;Огни погасли… и ночнуюЛампаду зажигает Лель.Свершились милые надежды,Любви готовятся дары;Падут ревнивые одеждыНа цареградские ковры…Вы слышите ль влюблённый шёпот,И поцелуев сладкий звук,И прерывающийся ропотПоследней робости?.. СупругВосторги чувствует заране;И вот они настали… ВдругГром грянул, свет блеснул в тумане,Лампада гаснет, дым бежит,Кругом всё смерклось, всё дрожит,И замерла душа в Руслане…Всё смолкло. В грозной тишинеРаздался дважды голос странный,И кто-то в дымной глубинеВзвился́ чернее мглы туманной…И снова терем пуст и тих;Встаёт испуганный жених,С лица кати́тся пот остылый;Трепе́ща, хладною рукойОн вопрошает мрак немой…О горе: нет подруги милой!Хватает воздух он пустой;Людмилы нет во тьме густой,Похищена безвестной силой.Ах, если мученик любвиСтрадает страстью безнадёжно,Хоть грустно жить, друзья мои,Однако жить ещё возможно.Но после долгих, долгих летОбнять влюблённую подругу,Желаний, слёз, тоски предмет,И вдруг минутную супругу
Навек утратить… о друзья,Конечно, лучше б умер я!Однако жив Руслан несчастный.Но что сказал великий князь?Сражённый вдруг молвой ужасной,На зятя гневом распалясь,Его и двор он созывает:«Где, где Людмила?» – вопрошаетС ужасным, пламенным челом.Руслан не слышит. «Дети, други!Я помню прежние заслуги:О, сжальтесь вы над стариком!Скажите, кто из вас согласенСкакать за дочерью моей?Чей подвиг будет не напрасен,Тому – терзайся, плачь, злодей!Не мог сберечь жены своей! –Тому я дам её в супругиС полцарством прадедов моих.Кто ж вызовется, дети, други?..»«Я!» – молвил горестный жених.«Я! я! – воскликнули с РогдаемФарлаф и радостный Ратмир. –Сейчас коней своих седлаем;Мы рады весь изъездить мир.Отец наш, не продлим разлуки;Не бойся: едем за княжной».И с благодарностью немойВ слезах к ним простирает рукиСтарик, измученный тоской.Все четверо выходят вместе;Руслан уныньем как убит;Мысль о потерянной невестеЕго терзает и мертвит.Садятся на коней ретивых;Вдоль берегов Днепра счастливыхЛетят в клубящейся пыли;Уже скрываются вдали;Уж всадников не видно боле…Но долго всё ещё глядитВеликий князь в пустое полеИ думой им вослед летит.Руслан томился молчаливо,И смысл и память потеряв.Через плечо глядя́ спесивоИ важно подбочась, Фарлаф,Надувшись, ехал за Русланом.Он говорит: «Насилу яНа волю вырвался, друзья!Ну, скоро ль встречусь с великаном?Уж то-то крови будет течь,Уж то-то жертв любви ревнивой!Повеселись, мой верный меч,Повеселись, мой конь ретивый!»
Хазарский хан, в уме своёмУже Людмилу обнимая,Едва не пляшет над седлом;В нём кровь играет молодая,Огня надежды полон взор:То скачет он во весь опор,То дразнит бегуна лихого,Кружит, подъемлет на дыбы,Иль дерзко мчит на хо́лмы снова.Рогдай угрюм, молчит – ни слова…Страшась неведомой судьбыИ мучась ревностью напрасной,Всех больше беспокоен он,И часто взор его ужасныйНа князя мрачно устремлён.Соперники одной дорогойВсе вместе едут целый день.Днепра стал тёмен брег отлогий;С востока льётся ночи тень;Туманы над Днепром глубоким;Пора коням их отдохнуть.Вот под горой путём широкимШирокий пересёкся путь.«Разъедемся, пора! – сказали, –Безвестной вверимся судьбе».И каждый конь, не чуя стали,По воле путь избрал себе.Что делаешь, Руслан несчастный,Один в пустынной тишине?Людмилу, свадьбы день ужасный,Всё, мнится, видел ты во сне.На брови медный шлем надвинув,Из мощных рук узду покинув,Ты шагом едешь меж полей,И медленно в душе твоейНадежда гибнет, гаснет вера.Но вдруг пред витязем пещера;В пещере свет. Он прямо к нейИдёт под дремлющие своды,Ровесники самой природы.Вошёл с уныньем: что же зрит?В пещере старец; ясный вид,Спокойный взор, брада седая;Лампада перед ним горит;За древней книгой он сидит,Её внимательно читая.«Добро пожаловать, мой сын! –Сказал с улыбкой он Руслану. –Уж двадцать лет я здесь одинВо мраке старой жизни вяну;Но наконец дождался дня,Давно предвиденного мною.Мы вместе сведены судьбою;Садись и выслушай меня.Руслан, лишился ты Людмилы;

Твой твёрдый дух теряет силы;Но зла промчится быстрый миг:На время рок тебя постиг.С надеждой, верою веселойИди на всё, не унывай;Вперёд! мечом и грудью смелойСвой путь на полночь пробивай.Узнай, Руслан: твой оскорбительВолшебник страшный Черномор,Красавиц давний похититель,Полнощных[8] обладатель гор.Ещё ничей в его обительНе проникал доныне взор;Но ты, злых козней истребитель,В неё ты вступишь, и злодейПогибнет от руки твоей.Тебе сказать не должен боле:Судьба твоих грядущих дней,Мой сын, в твоей отныне воле».Наш витязь старцу пал к ногамИ в радости лобзает руку.Светлеет мир его очам,И сердце позабыло муку.Вновь ожил он; и вдруг опятьНа вспыхнувшем лице кручина…«Ясна тоски твоей причина;Но грусть не трудно разогнать, –Сказал старик, – тебе ужаснаЛюбовь седого колдуна;Спокойся[9], знай: она напраснаИ юной деве не страшна.Он звёзды сводит с небосклона,Он свистнет – задрожит луна;Но против времени законаЕго наука не сильна.Ревнивый, трепетный хранительЗамков безжалостных дверей,Он только немощный мучительПрелестной пленницы своей.Вокруг неё он молча бродит,Клянёт жестокий жребий свой…Но, добрый витязь, день проходит,А нужен для тебя покой».Руслан на мягкий мох ложитсяПред умирающим огнём;Он ищет позабыться сном,Вздыхает, медленно верти́тся…Напрасно! Витязь наконец:«Не спится что-то, мой отец!Что делать: болен я душою,И сон не в сон, как тошно жить.Позволь мне сердце освежитьТвоей беседою святою.Прости мне дерзостный вопрос.Откройся: кто ты, благодатный,Судьбы наперсник[10] непонятный?В пустыню кто тебя занёс?»Вздохнув с улыбкою печальной,Старик в ответ: «Любезный сын,Уж я забыл отчизны дальной[11]Угрюмый край. Природный финн,В долинах, нам одним известных,Гоняя стадо сёл окрестных,В беспечной юности я зналОдни дремучие дубравы,Ручьи, пещеры наших скалДа дикой бедности забавы.
Но жить в отрадной тишинеДано не долго было мне.Тогда близ нашего селенья,Как милый цвет уединенья,Жила Наина. Меж подругОна гремела красотою.Однажды утренней пороюСвои стада на тёмный лугЯ гнал, волынку надувая;Передо мной шумел поток.Одна, красавица младаяНа берегу плела венок.Меня влекла моя судьбина…Ах, витязь, то была Наина!Я к ней – и пламень роковойЗа дерзкий взор мне был наградой,И я любовь узнал душойС её небесною отрадой,С её мучительной тоской.Умчалась года половина;Я с трепетом открылся ей,Сказал: люблю тебя, Наина.Но робкой горести моейНаина с гордостью внимала,Лишь прелести свои любя,И равнодушно отвечала:«Пастух, я не люблю тебя!»И всё мне дико, мрачно стало:Родная куща, тень дубров,Весёлы игры пастухов –Ничто тоски не утешало.В унынье сердце сохло, вяло.И наконец задумал яОставить финские поля;Морей неверные пучиныС дружиной братской переплытьИ бранной[12] славой заслужитьВниманье гордое Наины.Я вызвал смелых рыбаковИскать опасностей и злата.Впервые тихий край отцовУслышал бранный звук булатаИ шум немирных челноков[13].Я вдаль уплыл, надежды полный,С толпой бесстрашных земляков;Мы десять лет снега и волныБагрили[14] кровию врагов.Молва неслась: цари чужбиныСтрашились дерзости моей;Их горделивые дружиныБежали северных мечей.Мы весело, мы грозно бились,Делили дани и дары,И с побеждёнными садилисьЗа дружелюбные пиры.Но сердце, полное Наиной,Под шумом битвы и пиров,Томилось тайною кручиной,Искало финских берегов.Пора домой, сказал я, други!Повесим праздные кольчугиПод сенью[15] хижины родной.Сказал – и вёсла зашумели:И, страх оставя за собой,В залив отчизны дорогойМы с гордой радостью влетели.Сбылись давнишние мечты,Сбылися пылкие желанья!Минута сладкого свиданья,И для меня блеснула ты!К ногам красавицы надменнойПринёс я меч окровавле́нный,Кораллы, злато и жемчу́г;Пред нею, страстью упоённый,Безмолвным роем окружённыйЕё завистливых подруг,Стоял я пленником послушным;Но дева скрылась от меня,Примолвя с видом равнодушным:«Герой, я не люблю тебя!»К чему рассказывать, мой сын,Чего пересказать нет силы?Ах, и теперь один, один,
Душой уснув, в дверях могилы,Я помню горесть, и порой,Как о минувшем мысль родится,По бороде моей седойСлеза тяжёлая кати́тся.Но слушай: в родине моейМежду пустынных рыбарейНаука дивная таится.Под кровом вечной тишины,Среди лесов, в глуши далёкойЖивут седые колдуны;К предметам мудрости высокойВсе мысли их устремлены;Всё слышит голос их ужасный,Что было и что будет вновь,И грозной воле их подвластныИ гроб и самая́ любовь.И я, любви искатель жадный,Решился в грусти безотраднойНаину чарами привлечьИ в гордом сердце девы хладнойЛюбовь волше́бствами зажечь.Спешил в объятия свободы,В уединённый мрак лесов;И там, в ученье колдунов,Провёл невидимые годы.Настал давно желанный миг,И тайну страшную природыЯ светлой мыслию постиг:Узнал я силу заклинаньям.Венец любви, венец желаньям!Теперь, Наина, ты моя!Победа наша, думал я.Но в самом деле победительБыл рок, упорный мой гонитель.В мечтах надежды молодой,В восторге пылкого желанья,Творю поспешно заклинанья,Зову духо́в – и в тьме леснойСтрела промчалась громовая,Волшебный вихорь поднял вой,Земля вздрогну́ла под ногой…И вдруг сидит передо мнойСтарушка дряхлая, седая,Глазами впалыми сверкая,С горбом, с трясучей головой,Печальной ветхости картина.Ах, витязь, то была Наина!..Я ужаснулся и молчал,Глазами страшный призрак мерил,В сомненье всё ещё не верилИ вдруг заплакал, закричал:«Возможно ль! ах, Наина, ты ли!Наина, где твоя краса?Скажи, ужели небесаТебя так страшно изменили?Скажи, давно ль, оставя свет,Расстался я с душой и с милой?Давно ли?..» – «Ровно сорок лет, –Был девы роковой ответ, –Сегодня семьдесят мне било.Что делать, – мне пищит она, –Толпою годы пролетели.Прошла моя, твоя весна –Мы оба постареть успели.Но, друг, послушай: не бедаНеверной младости утрата.Конечно, я теперь седа,Немножко, может быть, горбата;Не то, что в старину была,Не так жива, не так мила;Зато, – прибавила болтунья, –Открою тайну: я колдунья!»И было в самом деле так.Немой, недвижный перед нею,Я совершенный был дуракСо всей премудростью моею.Но вот ужасно: колдовствоВполне свершилось, по несчастью.Моё седое божествоКо мне пылало новой страстью.Скривив улыбкой страшный рот,
Могильным голосом уродБормочет мне любви признанье.Вообрази моё страданье!Я трепетал, потупя взор;Она сквозь кашель продолжалаТяжёлый, страстный разговор:«Так, сердце я теперь узнала;Я вижу, верный друг, оноДля нежной страсти рождено;Проснулись чувства, я сгораю,Томлюсь желаньями любви…Приди в объятия мои…О милый, милый! умираю…»И между тем она, Руслан,Мигала томными глазами;И между тем за мой кафтанДержалась тощими руками;И между тем – я обмирал,От ужаса зажмуря очи;И вдруг терпеть не стало мочи;Я с криком вырвался, бежал.Она вослед: «О, недостойный!Ты возмутил мой век спокойный,Невинной девы ясны дни!Добился ты любви НаиныИ презираешь – вот мужчины!Изменой дышат все они!Увы, сама себя вини;Он обольстил меня, несчастный!Я отдалась любови страстной…Изменник, изверг! о позор!Но трепещи, девичий вор!»Так мы расстались. С этих порЖиву в моём уединеньеС разочарованной душой;И в мире старцу утешеньеПрирода, мудрость и покой.Уже зовёт меня могила;Но чувства прежние своиЕщё старушка не забылаИ пламя поздное любвиС досады в злобу превратила.Душою чёрной зло любя,Колдунья старая, конечно,Возненавидит и тебя;Но горе на земле не вечно».Наш витязь с жадностью внималРассказы старца; ясны очиДремотой лёгкой не смыкалИ тихого полёта ночиВ глубокой думе не слыхал.Но день блистает лучезарный…Со вздохом витязь благодарныйОбъемлет старца-колдуна;Душа надеждою полна;Выходит вон. Ногами стиснулРуслан заржавшего коня,В седле оправился, присвистнул.«Отец мой, не оставь меня».И скачет по пустому лугу.Седой мудрец младому другуКричит вослед: «Счастливый путь!Прости, люби свою супругу,Советов старца не забудь!»

Песнь вторая

Соперники в искусстве брани[16],Не знайте мира меж собой;Несите мрачной славе даниИ упивайтеся враждой!Пусть мир пред вами цепенеет,Дивяся грозным торжествам:Никто о вас не пожалеет,Никто не помешает вам.Соперники другого рода,Вы, рыцари парнасских гор,Старайтесь не смешить народаНескромным шумом ваших ссор;Бранитесь – только осторожно.Но вы, соперники в любви,Живите дружно, если можно!Поверьте мне, друзья мои:Кому судьбою непременнойДевичье сердце суждено,Тот будет мил назло вселенной;Сердиться глупо и грешно.Когда Рогдай неукротимый,Глухим предчувствием томимый,Оставя спутников своих,Пустился в край уединённыйИ ехал меж пустынь лесных,В глубоку думу погружённый, –Злой дух тревожил и смущалЕго тоскующую душу,И витязь пасмурный шептал:«Убью!.. преграды все разрушу…Руслан! узнаешь ты меня…Теперь-то де́вица поплачет…»И вдруг, поворотив коня,Во весь опор назад он скачет.В то время доблестный Фарлаф,Всё утро сладко продремав,Укрывшись от лучей полдневных,У ручейка, наедине,Для подкрепленья сил душевных,Обедал в мирной тишине.Как вдруг он видит: кто-то в поле,Как буря, мчится на коне;И, времени не тратя боле,Фарлаф, покинув свой обед,Копьё, кольчугу, шлем, перчатки,Вскочил в седло и без оглядкиЛетит – а тот за ним вослед.«Остановись, беглец бесчестный! –Кричит Фарлафу неизвестный. –Презренный, дай себя догнать!Дай голову с тебя сорвать!»Фарлаф, узнавши глас Рогдая,Со страха скорчась, обмиралИ, верной смерти ожидая,Коня ещё быстрее гнал.Так точно заяц торопливый,Прижавши уши боязливо,По кочкам, полем, сквозь лесаСкачками мчится ото пса.На месте славного побегаВесной растопленного снегаПотоки мутные теклиИ рыли влажну грудь земли.Ко рву примчался конь ретивый,Взмахнул хвостом и белой гривой,Бразды стальные закусилИ через ров перескочил;Но робкий всадник вверх ногамиСвалился тяжко в грязный ров,Земли не взвидел с небесамиИ смерть принять уж был готов.Рогдай к оврагу подлетает;Жестокий меч уж занесён;«Погибни, трус! умри!» – вещает…Вдруг узнаёт Фарлафа он;Глядит, и руки опустились;Досада, изумленье, гневВ его чертах изобразились;Скрыпя зубами, онемев,Герой, с поникшею главою
Скорей отъехав ото рва,Бесился… но едва, едваСам не смеялся над собою.Тогда он встретил под горойСтарушечку чуть-чуть живую,Горбатую, совсем седую.Она дорожною клюкойЕму на север указала.«Ты там найдёшь его», – сказала.Рогдай весельем закипелИ к верной смерти полетел.А наш Фарлаф? Во рву остался,Дохнуть не смея; про себяОн, лёжа, думал: жив ли я?Куда соперник злой девался?Вдруг слышит прямо над собойСтарухи голос гробовой:«Встань, мо́лодец: всё тихо в поле;Ты никого не встретишь боле;Я привела тебе коня;Вставай, послушайся меня».Смущённый витязь поневолеПолзком оставил грязный ров;Окрестность робко озирая,Вздохнул и молвил оживая:«Ну, слава богу, я здоров!»«Поверь! – старуха продолжала, –Людмилу мудрено сыскать;Она далёко забежала;Не нам с тобой её достать.Опасно разъезжать по свету;Ты, право, будешь сам не рад.Последуй моему совету,Ступай тихохонько назад.Под Киевом, в уединенье,В своём наследственном селеньеОстанься лучше без забот:От нас Людмила не уйдёт».Сказав, исчезла. В нетерпеньеБлагоразумный наш геройТотчас отправился домой,Сердечно позабыв о славеИ даже о княжне младой;И шум малейший по дубраве,Полёт синицы, ропот водЕго бросали в жар и в пот.Меж тем Руслан далёко мчится;В глуши лесов, в глуши полейПривычной думою стремитсяК Людмиле, радости своей,И говорит: «Найду ли друга?Где ты, души моей супруга?Увижу ль я твой светлый взор?Услышу ль нежный разговор?Иль суждено, чтоб чародеяТы вечной пленницей былаИ, скорбной девою старея,В темнице мрачной отцвела?Или соперник дерзновенныйПридёт?.. Нет, нет, мой друг бесценный:Ещё при мне мой верный меч,Ещё глава не пала с плеч».Однажды, тёмною порою,По камням берегом крутымНаш витязь ехал над рекою.Всё утихало. Вдруг за нимСтрелы мгновенное жужжанье,Кольчуги звон, и крик, и ржанье,
И топот по полю глухой.«Стой!» – грянул голос громовой.Он оглянулся: в поле чистом,Подняв копьё, летит со свистомСвирепый всадник, и грозойПомчался князь ему навстречу.«Ага! догнал тебя! постой! –Кричит наездник удалой, –Готовься, друг, на смертну сечу[17];Теперь ложись средь здешних мест;А там ищи своих невест».Руслан вспылал, вздрогну́в от гнева;Он узнаёт сей буйный глас…Друзья мои! а наша дева?Оставим витязей на час;О них опять я вспомню вскоре.А то давно пора бы мнеПодумать о младой княжнеИ об ужасном Черноморе.Моей причудливой мечтыНаперсник иногда нескромный,Я рассказал, как ночью тёмнойЛюдмилы нежной красотыОт воспалённого РусланаСокрылись вдруг среди тумана.Несчастная! когда злодей,Рукою мощною своейТебя сорвав с постели брачной,Взвился́, как вихорь, к облакамСквозь тяжкий дым и воздух мрачныйИ вдруг умчал к своим горам –Ты чувств и памяти лишиласьИ в страшном замке колдуна,Безмолвна, трепетна, бледна,В одно мгновенье очутилась.С порога хижины моейТак видел я, средь летних дней,Когда за курицей трусливойСултан курятника спесивый,Петух мой по двору бежалИ сладострастными крыламиУже подругу обнимал;Над ними хитрыми кругамиЦыплят селенья старый вор,Прияв губительные меры,Носился, плавал коршун серыйИ пал как молния на двор.Взвился́, летит. В когтях ужасныхВо тьму расселин безопасныхУносит бедную злодей.Напрасно, горестью своейИ хладным страхом поражённый,Зовёт любовницу петух…Он видит лишь летучий пух,Летучим ветром занесённый.До утра юная княжнаЛежала, тягостным забвеньем,Как будто страшным сновиденьем,Объята – наконец онаОчнулась, пламенным волненьемИ смутным ужасом полна;Душой летит за наслажденьем,Кого-то ищет с упоеньем;«Где ж милый, – шепчет, – где супруг?»Зовёт и помертвела вдруг.Глядит с боязнию вокруг.Людмила, где твоя светлица?Лежит несчастная девицаСреди подушек пуховых,Под гордой сенью балдахина;Завесы, пышная перинаВ кистях, в узорах дорогих;Повсюду ткани парчевы́е;Играют яхонты, как жар;Кругом курильницы златыеПодъемлют ароматный пар;Довольно… благо, мне не надоОписывать волшебный дом:Уже давно ШехеразадаМеня предупредила в том.Но светлый терем не отрада,Когда не видим друга в нём.Три девы, красоты чудесной,В одежде лёгкой и прелестнойКняжне явились, подошлиИ поклонились до земли.Тогда неслышными шагамиОдна поближе подошла;Княжне воздушными перстамиЗлатую косу заплелаС искусством, в наши дни не новым,И обвила венцом перловым[18]Окружность бледного чела.За нею, скромно взор склоняя,Потом приближилась другая;Лазурный[19], пышный сарафанОдел Людмилы стройный стан;Покрылись кудри золотые,И грудь, и плечи молодыеФатой, прозрачной, как туман.Покров завистливый лобзаетКрасы, достойные небес,И обувь лёгкая сжимаетДве ножки, чудо из чудес.Княжне последняя девицаЖемчужный пояс подаёт.Меж тем незримая певицаВесёлы песни ей поёт.Увы, ни камни ожерелья,Ни сарафан, ни перлов ряд,Ни песни лести и весельяЕё души не веселят;Напрасно зеркало рисуетЕё красы, её наряд:Потупя неподвижный взгляд,Она молчит, она тоскует.Те, кои, правду возлюбя,На тёмном сердца дне читали,Конечно, знают про себя,Что если женщина в печалиСквозь слёз, украдкой, как-нибудь,Назло привычке и рассудку,Забудет в зеркало взглянуть, –То грустно ей уж не на шутку.Но вот Людмила вновь одна.Не зная, что начать, онаК окну решётчату подходит,И взор её печально бродитВ пространстве пасмурной дали.Все мёртво. Снежные равниныКоврами яркими легли;Стоят угрюмых гор вершиныВ однообразной белизнеИ дремлют в вечной тишине;Кругом не видно дымной кровли,Не видно путника в снегах,И звонкий рог весёлой ловлиВ пустынных не трубит горах;Лишь изредка с унылым свистомБунтует вихорь в поле чистомИ на краю седых небесКачает обнажённый лес.В слезах отчаянья, ЛюдмилаОт ужаса лицо закрыла.Увы, что ждёт её теперь!Бежит в серебряную дверь;Она с музы́кой отворилась,И наша дева очутиласьВ саду. Пленительный предел:Прекраснее садов Армиды[20]И тех, которыми владелЦарь Соломон иль князь Тавриды[21].Пред нею зыблются[22], шумятВеликолепные дубровы;Аллеи пальм, и лес лавровый,И благовонных миртов ряд,И кедров гордые вершины,И золотые апельсиныЗерцалом вод отражены;Пригорки, рощи и долиныВесны огнём оживлены;С прохладой вьётся ветер майскийСредь очарованных полей,И свищет соловей китайскийВо мраке трепетных ветвей;Летят алмазные фонтаныС весёлым шумом к облакам:Под ними блещут истуканыИ, мнится, живы; Фидий[23] сам,Питомец Феба[24] и Паллады[25],Любуясь ими, наконец,Свой очарованный резецИз рук бы выронил с досады.Дробясь о мраморны преграды,Жемчужной, огненной дугойВалятся, плещут водопады;И ручейки в тени леснойЧуть вьются сонною волной.Приют покоя и прохлады,Сквозь вечну зелень здесь и тамМелькают светлые беседки;Повсюду роз живые веткиЦветут и дышат по тропам.Но безутешная ЛюдмилаИдёт, идёт и не глядит;Волше́бства роскошь ей постыла,Ей грустен неги светлый вид;Куда, сама не зная, бродит,Волшебный сад кругом обходит,Свободу горьким дав слезам,И взоры мрачные возводит
К неумолимым небесам.Вдруг осветился взор прекрасный:К устам она прижала перст;Казалось, умысел ужасныйРождался… Страшный путь отверст:Высокий мостик над потокомПред ней висит на двух скалах;В унынье тяжком и глубокомОна подходит – и в слезахНа воды шумные взглянула,Ударила, рыдая, в грудь,В волнах решилась утонуть –Однако в воды не прыгну́лаИ дале продолжала путь.Моя прекрасная Людмила,По солнцу бегая с утра,Устала, слёзы осушила,В душе подумала: пора!На травку села, оглянулась –И вдруг над нею сень шатра,Шумя, с прохладой развернулась;Обед роскошный перед ней;Прибор из яркого кристалла;И в тишине из-за ветвейНезрима арфа заиграла.Дивится пленная княжна,Но втайне думает она:«Вдали от милого, в неволе,Зачем мне жить на свете боле?О ты, чья гибельная страстьМеня терзает и лелеет,Мне не страшна злодея власть:Людмила умереть умеет!Не нужно мне твоих шатров,Ни скучных песен, ни пиров –Не стану есть, не буду слушать,Умру среди твоих садов!»Подумала – и стала кушать.Княжна встаёт, и вмиг шатёр,И пышной роскоши прибор,И звуки арфы… всё пропало;По-прежнему всё тихо стало;Людмила вновь одна в садахСкитается из рощи в рощи;Меж тем в лазурных небесахПлывёт луна, царица нощи,Находит мгла со всех сторонИ тихо на холмах почила;Княжну невольно клонит сон,И вдруг неведомая силаНежней, чем вешний ветерок,Её на воздух поднимает,Несёт по воздуху в чертогИ осторожно опускаетСквозь фимиам вечерних розНа ложе грусти, ложе слёз.Три девы вмиг опять явилисьИ вкруг неё засуетились,Чтоб на ночь пышный снять убор,Но их унылый, смутный взорИ принуждённое молчаньеЯвляли втайне состраданьеИ немощный судьбам укор.Но поспешим: рукой их нежнойРаздета сонная княжна;Прелестна прелестью небрежной,В одной сорочке белоснежнойЛожится почивать она.Со вздохом девы поклонились,Скорей как можно удалилисьИ тихо притворили дверь.
Что ж наша пленница теперь!Дрожит как лист, дохнуть не смеет;Хладеют перси, взор темнеет;Мгновенный сон от глаз бежит;Не спит, удвоила вниманье,Недвижно в темноту глядит…Всё мрачно, мёртвое молчанье!Лишь сердца слышит трепетанье…И мнится… шепчет тишина;Идут – идут к её постели;В подушки прячется княжна –И вдруг… о страх!.. и в самом делеРаздался шум; озаренаМгновенным блеском тьма ночная,Мгновенно дверь отворена;Безмолвно, гордо выступая,Нагими саблями сверкая,Арапов[26] длинный ряд идётПопарно, чинно, сколь возможно,И на подушках осторожноСедую бороду несёт;И входит с важностью за нею,Подъяв величественно шею,Горбатый карлик из дверей:Его-то голове обритой,Высоким колпаком покрытой,Принадлежала борода.Уж он приближился: тогдаКняжна с постели соскочила,Седого карлу за колпакРукою быстрой ухватила,Дрожащий занесла кулакИ в страхе завизжала так,Что всех арапов оглушила.Трепе́ща, скорчился бедняк,Княжны испуганной бледнее;Зажавши уши поскорее,Хотел бежать, но в бородеЗапутался, упал и бьётся;Встаёт, упал; в такой бедеАрапов чёрный рой мятётся;Шумят, толкаются, бегут,Хватают колдуна в охапкуИ вон распутывать несут,Оставя у Людмилы шапку.Но что-то добрый витязь наш?Вы помните ль нежданну встречу?Бери свой быстрый карандаш,Рисуй, Орловский[27], ночь и сечу!При свете трепетном луныСразились витязи жестоко;Сердца их гневом стеснены,Уж копья брошены далёко,Уже мечи раздроблены,Кольчуги кровию покрыты,Щиты трещат, в куски разбиты…Они схватились на конях;
Взрывая к небу чёрный прах,Под ними борзы кони бьются;Борцы, недвижно сплетены,Друг друга стиснув, остаются,Как бы к седлу пригвождены;Их члены злобой сведены;Переплелись и костенеют;По жилам быстрый огнь бежит;На вражьей груди грудь дрожит –И вот колеблются, слабеют –Кому-то пасть… вдруг витязь мой,Вскипев, железною рукойС седла наездника срывает,Подъемлет, держит над собойИ в волны с берега бросает.«Погибни! – грозно восклицает, –Умри, завистник злобный мой!»Ты догадался, мой читатель,С кем бился доблестный Руслан:То был кровавых битв искатель,Рогдай, надежда киевлян,Людмилы мрачный обожатель.Он вдоль днепровских береговИскал соперника следов;Нашёл, настиг, но прежня силаПитомцу битвы изменила,И Руси древний удалецВ пустыне свой нашёл конец.
И слышно было, что РогдаяТех вод русалка молодаяНа хладны перси принялаИ, жадно витязя лобзая,На дно со смехом увлекла,И долго после, ночью тёмнойБродя близ тихих берегов,Богатыря призра́к огромныйПугал пустынных рыбаков.

Песнь третия

Напрасно вы в тени таилисьДля мирных, счастливых друзей,Стихи мои! Вы не сокрылисьОт гневных зависти очей.Уж бледный критик, ей в услугу,Вопрос мне сделал роковой:Зачем Русланову подругу,Как бы на смех её супругу,Зову и девой и княжной?Ты видишь, добрый мой читатель,Тут злобы чёрную печать!Скажи, Зоил[28], скажи, предатель,Ну как и что мне отвечать?Красней, несчастный, бог с тобою!Красней, я спорить не хочу;Довольный тем, что прав душою,В смиренной кротости молчу.Но ты поймёшь меня, Климена,Потупишь томные глаза,Ты, жертва скучного Гимена…[29]Я вижу: тайная слезаПадёт на стих мой, сердцу внятный;Ты покраснела, взор погас;Вздохнула молча… вздох понятный!Ревнивец: бойся, близок час;Амур с Досадой своенравнойВступили в смелый заговор,И для главы твоей бесславнойГотов уж мстительный убор.Уж утро хладное сиялоНа темени полнощных гор;Но в дивном замке всё молчало.В досаде скрытой Черномор,Без шапки, в утреннем халате,Зевал сердито на кровати.Вокруг брады его седойРабы толпились молчаливы,И нежно гребень костянойРасчёсывал её извивы;Меж тем, для пользы и красы,На бесконечные усыЛились восточны ароматы,И кудри хитрые вились;Как вдруг, откуда ни возьмись,В окно влетает змий крылатый:Гремя железной чешуёй,Он в кольца быстрые согнулсяИ вдруг Наиной обернулсяПред изумлённою толпой.«Приветствую тебя, – сказала, –Собрат, изда́вна чтимый мной!Досель я Черномора знала
Одною громкою молвой;Но тайный рок соединяетТеперь нас общею враждой;Тебе опасность угрожает,Нависла туча над тобой;И голос оскорблённой честиМеня к отмщению зовёт».Со взором, полным хитрой лести,Ей карла руку подаёт,Вещая: «Дивная Наина!Мне драгоценен твой союз.Мы посрамим коварство Финна;Но мрачных козней не боюсь:Противник слабый мне не страшен;Узнай чудесный жребий мой:Сей благодатной бородойНедаром Черномор украшен.Доколь власов её седыхВраждебный меч не перерубит,Никто из витязей лихих,Никто из смертных не погубитМалейших замыслов моих;Моею будет век Людмила,Руслан же гробу обречён!»И мрачно ведьма повторила:«Погибнет он! погибнет он!»Потом три раза прошипела,Три раза топнула ногойИ чёрным змием улетела.Блистая в ризе парчево́й,Колдун, колдуньей ободренный,Развеселясь, решился вновьНести к ногам девицы пленнойУсы, покорность и любовь.Разряжен карлик бородатый,Опять идёт в её палаты;Проходит длинный комнат ряд:Княжны в них нет. Он дале, в сад,В лавровый лес, к решётке сада,Вдоль озера, вкруг водопада,Под мостики, в беседки… нет!Княжна ушла, пропал и след!Кто выразит его смущенье,И рёв, и трепет исступленья!С досады дня не взвидел он.Раздался карлы дикий стон:«Сюда, невольники, бегите!Сюда, надеюсь я на вас!Сейчас Людмилу мне сыщите!Скорее, слышите ль? сейчас!Не то – шути́те вы со мною –Всех удавлю вас бородою!»Читатель, расскажу ль тебе,Куда красавица девалась?Всю ночь она своей судьбеВ слезах дивилась и – смеялась.
Её пугала борода,Но Черномор уж был известенИ был смешон, а никогдаСо смехом ужас несовместен.Навстречу утренним лучамПостель оставила ЛюдмилаИ взор невольный обратилаК высоким, чистым зеркалам;Невольно кудри золотыеС лилейных плеч приподняла;Невольно волосы густыеРукой небрежной заплела;Свои вчерашние нарядыНечаянно в углу нашла;Вздохнув, оделась и с досадыТихонько плакать начала;Однако с верного стекла,Вздыхая, не сводила взора,И де́вице пришло на ум,В волненье своенравных дум,Примерить шапку Черномора.Всё тихо, никого здесь нет;Никто на девушку не взглянет…А девушке в семнадцать летКакая шапка не пристанет!Рядиться никогда не лень!Людмила шапкой завертела;На брови, прямо, набекрень

И задом наперёд надела.И что ж? о чудо старых дней!Людмила в зеркале пропала;Перевернула – перед нейЛюдмила прежняя предстала;Назад надела – снова нет;Сняла – и в зеркале! «Прекрасно!Добро, колдун, добро, мой свет!Теперь мне здесь уж безопасно;Теперь избавлюсь от хлопот!»И шапку старого злодеяКняжна, от радости краснея,Надела задом наперёд.Но возвратимся же к герою.Не стыдно ль заниматься намТак долго шапкой, бородою,Руслана поруча судьба́м?Свершив с Рогдаем бой жестокий,Проехал он дремучий лес;Пред ним открылся дол широкийПри блеске утренних небес.Трепещет витязь поневоле:Он видит старой битвы поле.Вдали всё пусто; здесь и тамЖелтеют кости; по холмамРазбросаны колчаны, латы;Где сбруя, где заржавый щит;В костях руки здесь меч лежит;Травой оброс там шлем косматый,И старый череп тлеет в нём;Богатыря там остов целыйС его поверженным конёмЛежит недвижный; копья, стрелыВ сырую землю вонзены,И мирный плющ их обвивает…Ничто безмолвной тишиныПустыни сей не возмущает,И солнце с ясной вышиныДолину смерти озаряет.Со вздохом витязь вкруг себяВзирает грустными очами.«О поле, поле, кто тебяУсеял мёртвыми костями?Чей борзый конь тебя топталВ последний час кровавой битвы?Кто на тебе со славой пал?Чьи небо слышало молитвы?Зачем же, поле, смолкло тыИ поросло травой забвенья?..Времён от вечной темноты,Быть может, нет и мне спасенья!Быть может, на холме немомПоставят тихий гроб Русланов,И струны громкие Баянов[30]Не будут говорить о нём!»Но вскоре вспомнил витязь мой,Что добрый меч герою нуженИ даже панцирь; а геройС последней битвы безоружен.Обходит поле он вокруг;В кустах, среди костей забвенных,В громаде тлеющих кольчуг,Мечей и шлемов раздробленныхСебе доспехов ищет он.Проснулись гул и степь немая,Поднялся в поле треск и звон;Он поднял щит, не выбирая,Нашёл и шлем и звонкий рог;Но лишь меча сыскать не мог.Долину брани объезжая,Он видит множество мечей,Но все легки да слишком малы,А князь красавец был не вялый,Не то, что витязь наших дней.Чтоб чем-нибудь играть от скуки,Копьё стальное взял он в руки,Кольчугу он надел на грудьИ далее пустился в путь.Уж побледнел закат румяныйНад усыплённою землёй;Дымятся синие туманы,И всходит месяц золотой;Померкла степь. Тропою тёмнойЗадумчив едет наш РусланИ видит: сквозь ночной туманВдали чернеет холм огромныйИ что-то страшное храпит.Он ближе к хо́лму, ближе – слышит:Чудесный холм как будто дышит.Руслан внимает и глядитБестрепетно, с покойным духом;Но, шевеля пугливым ухом,Конь упирается, дрожит,Трясёт упрямой головою,И грива дыбом поднялась.Вдруг холм, безоблачной луноюВ тумане бледно озарясь,Яснеет; смотрит храбрый князь –И чудо видит пред собою.Найду ли краски и слова?Пред ним живая голова.Огромны очи сном объяты;Храпит, качая шлем пернатый,И перья в тёмной высоте,Как тени, ходят, развеваясь.В своей ужасной красотеНад мрачной степью возвышаясь,Безмолвием окружена,Пустыни сторож безымянной,Руслану предстоит онаГромадой грозной и туманной.В недоуменье хочет он
Таинственный разрушить сон.Вблизи осматривая диво,Объехал голову кругомИ стал пред носом молчаливо;Щекотит ноздри копиём,И, сморщась, голова зевнула,Глаза открыла и чихнула…Поднялся вихорь, степь дрогну́ла,Взвила́ся пыль; с ресниц, с усов,С бровей слетела стая сов;Проснулись рощи молчаливы,Чихнуло эхо – конь ретивыйЗаржал, запрыгал, отлетел,Едва сам витязь усидел,И вслед раздался голос шумный:«Куда ты, витязь неразумный?Ступай назад, я не шучу!Как раз нахала проглочу!»Руслан с презреньем оглянулся,Браздами удержал коняИ с гордым видом усмехнулся.«Чего ты хочешь от меня? –Нахмурясь, голова вскричала. –Вот гостя мне судьба послала!Послушай, убирайся прочь!Я спать хочу, теперь уж ночь,Прощай!» Но витязь знаменитый,Услыша грубые слова,Воскликнул с важностью сердитой:«Молчи, пустая голова!Слыхал я истину бывало:Хоть лоб широк, да мозгу мало!Я еду, еду, не свищу,А как наеду, не спущу!»Тогда, от ярости немея,Стеснённой злобой пламенея,Надулась голова; как жар,Кровавы очи засверкали;Напенясь, губы задрожали,Из уст, ушей поднялся пар –И вдруг она, что было мочи,Навстречу князю стала дуть;Напрасно конь, зажмуря очи,Склонив главу, натужа грудь,Сквозь вихорь, дождь и сумрак ночиНеверный продолжает путь;Объятый страхом, ослеплённый,Он мчится вновь, изнеможённый,Далече в поле отдохнуть.Вновь обратиться витязь хочет –Вновь отражён, надежды нет!А голова ему вослед,Как сумасшедшая, хохочет,Гремит: «Ай, витязь! ай, герой!Куда ты? тише, тише, стой!Эй, витязь, шею сломишь даром;Не трусь, наездник, и меняПорадуй хоть одним ударом,Пока не заморил коня».И между тем она герояДразнила страшным языком.Руслан, досаду в сердце кроя,Грозит ей молча копиём,Трясёт его рукой свободной,И, задрожав, булат холодныйВонзился в дерзостный язык.И кровь из бешеного зеваРекою побежала вмиг.От удивленья, боли, гнева,В минуту дерзости лишась,На князя голова глядела,Железо грызла и бледнела.В спокойном духе горячась,Так иногда средь нашей сценыПлохой питомец Мельпомены[31],Внезапным свистом оглушён,Уж ничего не видит он,Бледнеет, ролю забывает,Дрожит, поникнув головой,И, заикаясь, умолкаетПеред насмешливой толпой.Счастливым пользуясь мгновеньем,К объятой голове смущеньем,Как ястреб, богатырь летитС подъятой, грозною десницей[32]И в щёку тяжкой рукавицейС размаха голову разит;И степь ударом огласилась;Кругом росистая траваКровавой пеной обагрилась,И, зашатавшись, головаПеревернулась, покатилась,И шлем чугунный застучал.Тогда на месте опустеломМеч богатырский засверкал.Наш витязь в трепете весе́ломЕго схватил и к головеПо окровавленной травеБежит с намереньем жестокимЕй нос и уши обрубить;Уже Руслан готов разить,Уже взмахнул мечом широким –Вдруг, изумлённый, внемлет онГлавы молящей жалкий стон…И тихо меч он опускает,В нём гнев свирепый умирает,И мщенье бурное падётВ душе, моленьем усмирённой:Так на долине тает лёд,Лучом полудня поражённый.«Ты вразумил меня, герой, –Со вздохом голова сказала, –Твоя десница доказала,Что я виновен пред тобой;Отныне я тебе послушен;Но, витязь, будь великодушен!Достоин плача жребий мой.И я был витязь удалой!В кровавых битвах супостата[33]Себе я равного не зрел;Счастли́в, когда бы не имелСоперником меньшого брата!Коварный, злобный Черномор,Ты, ты всех бед моих виною!Семейства нашего позор,Рождённый карлой, с бородою,Мой дивный рост от юных днейНе мог он без досады видетьИ стал за то в душе своейМеня, жестокий, ненавидеть.Я был всегда немного прост,Хотя высок; а сей несчастный,Имея самый глупый рост,Умён как бес – и зол ужасно.Притом же, знай, к моей беде,В его чудесной бородеТаится сила роковая,И, всё на свете презирая, –Доколе борода цела –Изменник не страшится зла.Вот он однажды с видом дружбы«Послушай, – хитро мне сказал, –Не откажись от важной службы:Я в чёрных книгах отыскал,Что за восточными горамиНа тихих моря берегах,В глухом подвале, под замкамиХранится меч – и что же? страх!Я разобрал во тьме волшебной,Что волею судьбы враждебнойСей меч известен будет нам;Что нас он обои́х погубит:Мне бороду мою отрубит,Тебе главу; суди же сам,Сколь важно нам приобретеньеСего созданья злых духо́в!»– «Ну, что же? где тут затрудненье? –Сказал я карле, – я готов;Иду, хоть за пределы света».И со́сну на плечо взвалил,А на другое для советаЗлодея брата посадил;Пустился в дальную дорогу,Шагал, шагал и, слава богу,Как бы пророчеству назло,Всё сча́стливо сначала шло.За отдалёнными горамиНашли мы роковой подвал;Я разметал его рукамиИ потаённый меч достал.Но нет! судьба того хотела:Меж нами ссора закипела –И было, признаюсь, о чём!Вопрос: кому владеть мечом?Я спорил, карла горячился;Бранились долго; наконецУловку выдумал хитрец,Притих и будто бы смягчился.«Оставим бесполезный спор, –Сказал мне важно Черномор, –Мы тем союз наш обесславим;Рассудок в мире жить велит;Судьбе решить мы предоставим,Кому сей меч принадлежит.К земле приникнем ухом оба(Чего не выдумает злоба!),И кто услышит первый звон,Тот и владей мечом до гроба». –Сказал и лёг на землю он.Я сдуру также растянулся;Лежу, не слышу ничего,Смекая: обману его!Но сам жестоко обманулся.Злодей в глубокой тишине,Привстав, на цыпочках ко мнеПодкрался сзади, размахнулся;Как вихорь, свистнул острый меч,И прежде чем я оглянулся,Уж голова слетела с плеч –И сверхъестественная силаВ ней жизни дух остановила.
Мой остов тернием оброс;Вдали, в стране, людьми забвенной,Истлел мой прах непогребенный;Но злобный карла перенёсМеня в сей край уединенный,Где вечно должен был стеречьТобой сегодня взятый меч.О витязь! Ты храним судьбою,Возьми его, и бог с тобою!Быть может, на своём путиТы карлу-чародея встретишь –Ах, если ты его заметишь,Коварству, злобе отомсти!И наконец я счастлив буду,Спокойно мир оставлю сей –И в благодарности моейТвою пощёчину забуду».

Песнь четвёртая

Я каждый день, восстав от сна,Благодарю сердечно БогаЗа то, что в наши временаВолшебников не так уж много.К тому же – честь и слава им! –Женитьбы наши безопасны…Их замыслы не так ужасныМужьям, девицам молодым.Но есть волшебники другие,Которых ненавижу я:Улыбка, очи голубыеИ голос милый – о друзья!Не верьте им: они лукавы!Страшитесь, подражая мне,Их упоительной отравыИ почивайте в тишине.Поэзии чудесный гений,Певец таинственных видений,Любви, мечтаний и чертей,Могил и рая верный жительИ музы ветреной моейНаперсник, пестун и хранитель!Прости мне, северный Орфей[34],Что в повести моей забавнойТеперь вослед тебе лечуИ лиру музы своенравнойВо лжи прелестной обличу.Друзья мои, вы все слыхали,Как бесу в древни дни злодейПредал сперва себя с печали,А там и души дочерей;Как после щедрым подаяньем,Молитвой, верой, и постом,И непритворным покаяньемСнискал заступника в святом;Как умер он и как заснулиЕго двенадцать дочерей:И нас пленили, ужаснулиКартины тайных сих ночей,Сии чудесные виденья,Сей мрачный бес, сей Божий гнев,Живые грешника мученьяИ прелесть непорочных дев.Мы с ними плакали, бродилиВокруг зубчатых замка стен,И сердцем тронутым любилиИх тихий сон, их тихий плен;Душой Вадима призывали,И пробужденье зрели их,И часто инокинь святыхНа гроб отцовский провожали.
И что ж, возможно ль?.. нам солгали!Но правду возвещу ли я?..Младой Ратмир, направя к югуНетерпеливый бег коня,Уж думал пред закатом дняНагнать Русланову супругу.Но день багряный вечерел;Напрасно витязь пред собоюВ туманы дальние смотрел:Всё было пусто над рекою.Зари последний луч горелНад ярко позлащённым бором.Наш витязь мимо чёрных скалТихонько проезжал и взоромНочлега меж дерев искал.Он на долину выезжаетИ видит: замок на скалахЗубчаты стены возвышает;Чернеют башни на углах;И дева по стене высокой,Как в море лебедь одинокий,Идёт, зарёй освещена;И девы песнь едва слышнаДолины в тишине глубокой.«Ложится в поле мрак ночной;От волн поднялся ветер хладный.Уж поздно, путник молодой!Укройся в терем наш отрадный.Здесь ночью нега и покой,А днём и шум и пированье.Приди на дружное призванье,Приди, о путник молодой!У нас найдёшь красавиц рой;Их нежны речи и лобзанье.Приди на тайное призванье,Приди, о путник молодой!Тебе мы с утренней зарёйНаполним кубок на прощанье.Приди на мирное призванье,Приди, о путник молодой!Ложится в поле мрак ночной;От волн поднялся ветер хладный.Уж поздно, путник молодой!Укройся в терем наш отрадный».Она манит, она поёт:И юный хан уж под стеною;Его встречают у воротДеви́цы красные толпою;При шуме ласковых речейОн окружён; с него не сводятОни пленительных очей;Две де́вицы коня уводят;В чертоги входит хан младой,За ним отшельниц милых рой;Одна снимает шлем крылатый,Другая кованые латы,Та меч берёт, та пыльный щит;Одежда неги заменитЖелезные доспехи брани.Но прежде юношу ведутК великолепной русской бане.Уж волны дымные текутВ её серебряные чаны,И брызжут хладные фонтаны;Разостлан роскошью ковёр;На нём усталый хан ложится;Прозрачный пар над ним клубится;Потупя неги полный взор,Прелестные, полунагие,В заботе нежной и немой,Вкруг хана девы молодыеТеснятся резвою толпой.Над рыцарем иная машетВетвями молодых берёз,И жар от них душистый пашет;Другая соком вешних розУсталы члены прохлаждаетИ в ароматах потопляетТемнокудрявые власы.Восторгом витязь упоенныйУже забыл Людмилы пленнойНедавно милые красы;Томится сладостным желаньем;Бродящий взор его блестит,И, полный страстным ожиданьем,Он тает сердцем, он горит.Но вот выходит он из бани.Одетый в бархатные ткани,В кругу прелестных дев, РатмирСадится за богатый пир.Я не Омер[35]: в стихах высокихОн может воспевать одинОбеды греческих дружин,И звон, и пену чаш глубоких.Милее, по следам Парни[36],Мне славить лирою небрежной
И наготу в ночной тени,И поцелуй любови нежной!Луною замок озарён;Я вижу терем отдалённый,Где витязь томный, воспалённыйВкушает одинокий сон;Его чело, его ланиты[37]Мгновенным пламенем горят;Его уста полуоткрытыЛобзанье тайное манят;Он страстно, медленно вздыхает,Он видит их – и в пылком снеПокровы к сердцу прижимает.Но вот в глубокой тишинеДверь отворилась; пол ревнивыйСкрыпит под ножкой торопливой,И при серебряной лунеМелькнула дева. Сны крылаты,Сокройтесь, отлетите прочь!Проснись – твоя настала ночь!Проснися – дорог миг утраты!..Она подходит, он лежитИ в сладострастной неге дремлет;Покров его с одра скользит,И жаркий пух чело объемлет.В молчанье дева перед нимСтоит недвижно, бездыханна,Как лицемерная Диана[38]Пред милым пастырем своим;И вот она, на ложе ханаКоленом опершись одним,Вздохнув, лицо к нему склоняетС томленьем, с трепетом живым,И сон счастливца прерываетЛобзаньем страстным и немым…Но, други, девственная лираУмолкла под моей рукой;Слабеет робкий голос мой –Оставим юного Ратмира;Не смею песней продолжать:Руслан нас должен занимать,Руслан, сей витязь беспримерный,В душе герой, любовник верный.Упорным боем утомлён,Под богатырской головоюОн сладостный вкушает сон.Но вот уж раннею зарёюСияет тихий небосклон;Всё ясно; утра луч игривыйГлавы косматый лоб златит.Руслан встаёт, и конь ретивыйУж витязя стрелою мчит.И дни бегут; желтеют нивы;С дерев спадает дряхлый лист;В лесах осенний ветра свистПевиц пернатых заглушает;Тяжёлый, пасмурный туманНагие хо́лмы обвивает;Зима приближилась – РусланСвой путь отважно продолжаетНа дальний север; с каждым днёмПреграды новые встречает:То бьётся он с богатырём,То с ведьмою, то с великаном,То лунной ночью видит он,Как будто сквозь волшебный сон,Окружены седым туманом,Русалки, тихо на ветвяхКачаясь, витязя младогоС улыбкой хитрой на устахМанят, не говоря ни слова…Но, тайным промыслом храним,Бесстрашный витязь невредим;В его душе желанье дремлет,Он их не видит, им не внемлет,Одна Людмила всюду с ним.Но между тем, никем не зрима,От нападений колдунаВолшебной шапкою хранима,Что делает моя княжна,Моя прекрасная Людмила?Она, безмолвна и уныла,Одна гуляет по садам,О друге мыслит и вздыхает,Иль, волю дав своим мечтам,К родимым киевским полямВ забвенье сердца улетает;Отца и братьев обнимает,Подружек видит молодыхИ старых мамушек своих –Забыты плен и разлученье!Но вскоре бедная княжнаСвоё теряет заблужденьеИ вновь уныла и одна.Рабы влюблённого злодея,И день и ночь, сидеть не смея,Меж тем по замку, по садамПрелестной пленницы искали,Метались, громко призывали,Однако всё по пустякам.Людмила ими забавлялась:В волшебных рощах иногдаБез шапки вдруг она являласьИ кликала: «Сюда, сюда!»И все бросались к ней толпою;Но в сторону – незрима вдруг –Она неслышною стопоюОт хищных убегала рук.Везде всечасно замечалиЕё минутные следы:То позлащённые плодыНа шумных ветвях исчезали,То капли ключевой воды
На луг измятый упадали:Тогда наверно в замке знали,Что пьёт иль кушает княжна.На ветвях кедра иль берёзыСкрываясь по ночам, онаМинутного искала сна –Но только проливала слёзы,Звала супруга и покой,Томилась грустью и зевотой,И редко, редко пред зарёй,Склонясь ко древу головой,Дремала тонкою дремотой;Едва редела ночи мгла,Людмила к водопаду шлаУмыться хладною струёю:Сам карла утренней пороюОднажды видел из палат,Как под невидимой рукоюПлескал и брызгал водопад.С своей обычною тоскоюДо новой ночи, здесь и там,Она бродила по садам:Нередко по́д вечер слыхалиЕё приятный голосок;Нередко в рощах поднималиИль ею брошенный венок,Или клочки персидской шали,Или заплаканный платок.Жестокой страстью уязвлённый,Досадой, злобой омрачённый,Колдун решился наконецПоймать Людмилу непременно.Так Лемноса хромой кузнец[39],Прияв супружеский венецИз рук прелестной Цитереи,Раскинул сеть её красам,Открыв насмешливым богамКиприды нежные затеи…Скучая, бедная княжнаВ прохладе мраморной беседкиСидела тихо близ окнаИ сквозь колеблемые веткиСмотрела на цветущий луг.Вдруг слышит – кличут: «Милый друг!» –И видит верного Руслана.Его черты, походка, стан;Но бледен он, в очах туманИ на бедре живая рана –В ней сердце дрогнуло. «Руслан!Руслан!.. он точно!» И стрелоюК супругу пленница летит,В слезах, трепе́ща, говорит:«Ты здесь… ты ранен… что с тобою?»Уже достигла, обняла:О ужас… призрак исчезает!Княжна в сетях; с её челаНа землю шапка упадает.Хладея, слышит грозный крик:«Она моя!» – и в тот же мигЗрит колдуна перед очами.Раздался девы жалкий стон,Падёт без чувств – и дивный сонОбъял несчастную крылами.Что будет с бедною княжной!О страшный вид: волшебник хилыйЛаскает дерзостной рукойМладые прелести Людмилы!Ужели счастлив будет он?Чу… вдруг раздался рога звон,
И кто-то карлу вызывает.В смятенье, бледный чародейНа деву шапку надевает;Трубят опять; звучней, звучней!И он летит к безвестной встрече,Закинув бороду за плечи.

Песнь пятая

Ах, как мила моя княжна!Мне нрав её всего дороже:Она чувствительна, скромна,Любви супружеской верна,Немножко ветрена… так что же?Ещё милее тем она.Всечасно прелестию новойУмеет нас она пленить;Скажите: можно ли сравнитьЕё с Дельфирою[40] суровой?Одной – судьба послала дарОбворожать сердца и взоры;Её улыбка, разговорыВо мне любви рождают жар.А та – под юбкою гусар,Лишь дайте ей усы да шпоры!Блажен, кого под вечерокВ уединённый уголокМоя Людмила поджидаетИ другом сердца назовёт;Но, верьте мне, блажен и тот,Кто от Дельфиры убегаетИ даже с нею незнаком.Да, впрочем, дело не о том!Но кто трубил? Кто чародеяНа сечу грозну вызывал?Кто колдуна перепугал?Руслан. Он, местью пламенея,Достиг обители злодея.Уж витязь под горой стоит,Призывный рог, как буря, воет,Нетерпеливый конь кипитИ снег копытом мочным[41] роет.Князь карлу ждёт. Внезапно онПо шлему крепкому стальномуРукой незримой поражён;Удар упал подобно грому;Руслан подъемлет смутный взорИ видит – прямо над главою –С подъятой, страшной булавоюЛетает карла Черномор.Щитом покрывшись, он нагнулся,Мечом потряс и замахнулся;Но тот взвился́ под облака;На миг исчез – и свысокаШумя летит на князя снова.Проворный витязь отлетел,И в снег с размаха роковогоКолдун упал – да там и сел;Руслан, не говоря ни слова,С коня долой, к нему спешит,Поймал, за бороду хватает,Волшебник силится, кряхтит
И вдруг с Русланом улетает…Ретивый конь вослед глядит;Уже колдун под облаками;На бороде герой висит;Летят над мрачными лесами,Летят над дикими горами,Летят над бездною морской;От напряженья костенея,Руслан за бороду злодеяУпорной держится рукой.Меж тем, на воздухе слабеяИ силе русской изумясь,Волшебник гордому РуслануКоварно молвит: «Слушай, князь!Тебе вредить я перестану;Младое мужество любя,Забуду всё, прощу тебя,Спущусь – но только с уговором…»– «Молчи, коварный чародей! –Прервал наш витязь, – с Черномором,С мучителем жены своей,Руслан не знает договора!Сей грозный меч накажет вора.Лети хоть до ночной звезды,А быть тебе без бороды!»Боязнь объемлет Черномора;В досаде, в горести немойНапрасно длинной бородойУсталый карла потрясает:Руслан её не выпускаетИ щиплет волосы порой.Два дни колдун героя носит,На третий он пощады просит:«О рыцарь, сжалься надо мной;Едва дышу; нет мочи боле;Оставь мне жизнь, в твоей я воле;Скажи – спущусь, куда велишь…»– «Теперь ты наш: ага, дрожишь!Смирись, покорствуй русской силе!Неси меня к моей Людмиле».Смиренно внемлет Черномор;Домой он с витязем пустился;Летит – и мигом очутилсяСреди своих ужасных гор.Тогда Руслан одной рукоюВзял меч сражённой головыИ, бороду схватив другою,Отсек её, как горсть травы.«Знай наших! – молвил он жестоко, –Что, хищник, где твоя краса?Где сила?» – и на шлем высокийСедые вяжет волоса;Свистя зовёт коня лихого;Весёлый конь летит и ржёт;Наш витязь карлу чуть живогоВ котомку за седло кладёт,А сам, боясь мгновенья траты,
Спешит на верх горы крутой,Достиг, и с радостной душойЛетит в волшебные палаты.Вдали завидя шлем брадатый,Залог победы роковой,Пред ним арапов чудный рой,Толпы невольниц боязливых,Как призраки, со всех сторонБегут – и скрылись. Ходит онОдин средь хра́мин[42] горделивых,Супругу милую зовёт –Лишь эхо сводов молчаливыхРуслану голос подаёт;В волненье чувств нетерпеливыхОн отворяет двери в сад –Идёт, идёт – и не находит;Кругом смущённый взор обводит –Все мёртво: рощицы молчат,Беседки пусты; на стремнинах,Вдоль берегов ручья, в долинахНигде Людмилы следу нет,И ухо ничего не внемлет.Внезапный князя хлад объемлет,В очах его темнеет свет,В уме возникли мрачны думы…«Быть может, горесть… плен угрюмый…Минута… волны…» В сих мечтахОн погружён. С немой тоскоюПоникнул витязь головою;Его томит невольный страх;Недвижим он, как мёртвый камень;Мрачится разум; дикий пламеньИ яд отчаянной любвиУже текут в его крови.Казалось – тень княжны прекраснойКоснулась трепетным устам…И вдруг, неистовый, ужасный,Стремится витязь по садам;Людмилу с воплем призывает,С холмов утёсы отрывает,Всё рушит, всё крушит мечом –Беседки, рощи упадают,Древа, мосты в волнах ныряют,Степь обнажается кругом!Далёко гулы повторяютИ рёв, и треск, и шум, и гром;Повсюду меч звенит и свищет,Прелестный край опустошён –Безумный витязь жертвы ищет,С размаха вправо, влево онПустынный воздух рассекает…И вдруг – нечаянный ударС княжны невидимой сбиваетПрощальный Черномора дар…Волше́бства вмиг исчезла сила:В сетях открылася Людмила!Не веря сам своим очам,Нежданным счастьем упоенный,Наш витязь падает к ногамПодруги верной, незабвенной,Целует руки, сети рвёт,Любви, восторга слёзы льёт,Зовёт её – но дева дремлет,Сомкнуты очи и уста,И сладострастная мечтаМладую грудь её подъемлет.Руслан с неё не сводит глаз,Его терзает вновь кручина…Но вдруг знакомый слышит глас,Глас добродетельного Финна:«Мужайся, князь! В обратный путьСтупай со спящею Людмилой;Наполни сердце новой силой,Любви и чести верен будь.Небесный гром на злобу грянет,И воцарится тишина –И в светлом Киеве княжнаПеред Владимиром восстанетОт очарованного сна».Руслан, сим гласом оживленный,Берёт в объятия жену,И тихо с ношей драгоценнойОн оставляет вышинуИ сходит в дол уединенный.В молчанье, с карлой за седлом,Поехал он своим путём;В его руках лежит Людмила,Свежа, как вешняя заря,И на плечо богатыряЛицо спокойное склонила.Власами, свитыми в кольцо,Пустынный ветерок играет;Как часто грудь её вздыхает!Как часто тихое лицоМгновенной розою пылает!Любовь и тайная мечтаРусланов образ ей приносят,И с томным шёпотом устаСупруга имя произносят…В забвенье сладком ловит онЕё волшебное дыханье,Улыбку, слёзы, нежный стонИ сонных персей волнованье…Меж тем по до́лам, по горамИ в белый день, и по ночамНаш витязь едет непрестанно.Ещё далёк предел желанный,А дева спит. Но юный князь,Бесплодным пламенем томясь,Ужель, страдалец постоянный,Супругу только сторожилИ в целомудренном мечтанье,Смирив нескромное желанье,Своё блаженство находил?Монах, который сохранилПотомству верное преданьеО славном витязе моём,Нас уверяет смело в том:И верю я! Без разделеньяУнылы, грубы наслажденья:Мы прямо счастливы вдвоём.Пастушки, сон княжны прелестнойНе походил на ваши сны,Порой томительной весны,На мураве, в тени древесной.Я помню маленький лужокСреди берёзовой дубравы,Я помню тёмный вечерок,Я помню Лиды сон лукавый…Ах, первый поцелуй любви,Дрожащий, лёгкий, торопливый,Не разогнал, друзья мои,Её дремоты терпеливой…Но полно, я болтаю вздор!К чему любви воспоминанье?Её утеха и страданьеЗабыты мною с давних пор;Теперь влекут моё вниманьеКняжна, Руслан и Черномор.
Пред ними стелется равнина,Где ели изредка взошли:И грозного холма вдалиЧернеет круглая вершинаНебес на яркой синеве.Руслан глядит – и догадался,Что подъезжает к голове;Быстрее борзый конь помчался;Уж видно чудо из чудес;Она глядит недвижным оком;Власы её как чёрный лес,Поросший на челе высоком;Ланиты жизни лишены;Свинцовой бледностью покрыты,Уста огромные открыты,Огромны зубы стеснены…Над полумёртвой головоюПоследний день уж тяготел.К ней храбрый витязь прилетелС Людмилой, с карлой за спиною.Он крикнул: «Здравствуй, голова!Я здесь! наказан твой изменник!Гляди: вот он, злодей наш пленник!»И князя гордые словаЕё внезапно оживили,На миг в ней чувство разбудили,Очнулась будто ото сна,Взглянула, страшно застонала…Узнала витязя онаИ брата с ужасом узнала.Надулись ноздри; на щекахБагровый огнь ещё родился,И в умирающих глазахПоследний гнев изобразился.В смятенье, в бешенстве немомОна зубами скрежеталаИ брату хладным языкомУкор невнятный лепетала…Уже её в тот самый часКончалось долгое страданье:Чела мгновенный пламень гас,Слабело тяжкое дыханье,Огромный закатился взор,И вскоре князь и ЧерноморУзрели смерти содроганье…Она почила вечным сном.В молчанье витязь удалился;Дрожащий карлик за седломНе смел дышать, не шевелилсяИ чернокнижным языкомУсердно демонам молился.На склоне тёмных береговКакой-то речки безымянной,В прохладном сумраке лесов,Стоял поникшей хаты кров,Густыми соснами венчанный.В теченье медленном рекаВблизи плетень из тростникаВолною сонной омывалаИ вкруг него едва журчалаПри лёгком шуме ветерка.Долина в сих местах таилась,Уединённа и темна;И там, казалось, тишинаС начала мира воцарилась.Руслан остановил коня.Всё было тихо, безмятежно;От рассветающего дняДолина с рощею прибрежнойСквозь утренний сияла дым.Руслан на луг жену слагает,Садится близ неё, вздыхаетС уныньем сладким и немым;И вдруг он видит пред собоюСмиренный парус челнокаИ слышит песню рыбакаНад тихоструйною рекою.Раскинув невод по волнам,Рыбак, на вёсла наклоненный,Плывёт к лесистым берегам,К порогу хижины смиренной.И видит добрый князь Руслан:Челнок ко брегу приплывает;Из тёмной хаты выбегаетМладая дева; стройный стан,Власы, небрежно распущенны,Улыбка, тихий взор очей,И грудь, и плечи обнаженны,Всё мило, всё пленяет в ней.И вот они, обняв друг друга,Садятся у прохладных вод,И час беспечного досугаДля них с любовью настаёт.Но в изумленье молчаливомКого же в рыбаке счастливомНаш юный витязь узнаёт?Хазарский хан, избра́нный славой,Ратмир, в любви, в войне кровавойЕго соперник молодой,Ратмир в пустыне безмятежной
Людмилу, славу позабылИ им навеки изменилВ объятиях подруги нежной.Герой приближился, и вмигОтшельник узнаёт Руслана,Встаёт, летит. Раздался крик…И обнял князь младого хана.«Что вижу я? – спросил герой, –Зачем ты здесь, зачем оставилТревоги жизни боевойИ меч, который ты прославил?»– «Мой друг, – ответствовал рыбак, –Душе наскучил бранной славыПустой и гибельный призра́к.Поверь: невинные забавы,Любовь и мирные дубравыМилее сердцу во сто крат.Теперь, утратив жажду брани,Престал платить безумству дани,И, верным счастием богат,Я всё забыл, товарищ милый,Всё, даже прелести Людмилы».– «Любезный хан, я очень рад! –Сказал Руслан, – она со мною».– «Возможно ли, какой судьбою?Что слышу? Русская княжна…Она с тобою, где ж она?Позволь… но нет, боюсь измены;Моя подруга мне мила;Моей счастливой переменыОна виновницей была;Она мне жизнь, она мне радость!Она мне возвратила вновьМою утраченную младость,И мир, и чистую любовь.Напрасно счастье мне сулилиУста волшебниц молодых;Двенадцать дев меня любили:Я для неё покинул их;Оставил терем их весёлый,В тени хранительных дубров;Сложил и меч, и шлем тяжёлый,Забыл и славу, и врагов.Отшельник мирный и безвестный,Остался в сча́стливой глуши,С тобой, друг милый, друг прелестный,С тобою, свет моей души!»Пастушка милая внималаДрузей открытый разговорИ, устремив на хана взор,И улыбалась, и вздыхала.Рыбак и витязь на брегахДо тёмной ночи просиделиС душой и сердцем на устах –Часы невидимо летели.Чернеет лес, темна гора;Встаёт луна – всё тихо стало;Герою в путь давно пора.Накинув тихо покрывалоНа деву спящую, РусланИдёт и на коня садится;Задумчиво безмолвный ханДушой вослед ему стремится,Руслану счастия, побед,И славы, и любви желает…И думы гордых, юных летНевольной грустью оживляет…Зачем судьбой не сужденоМоей непостоянной лиреГеройство воспевать одноИ с ним (незнаемые в мире)Любовь и дружбу старых лет?Печальной истины поэт,Зачем я должен для потомстваПорок и злобу обнажатьИ тайны козни вероломстваВ правдивых песнях обличать?Княжны искатель недостойный,Охоту к славе потеряв,Никем не знаемый ФарлафВ пустыне дальной и спокойнойСкрывался и Наины ждал.И час торжественный настал.К нему волшебница явилась,Вещая: «Знаешь ли меня?Ступай за мной; седлай коня!»И ведьма кошкой обратилась;Осёдлан конь, она пустилась;Тропами мрачными дубравЗа нею следует Фарлаф.Долина тихая дремала,В ночной одетая туман,Луна во мгле перебегалаИз тучи в тучу и курганМгновенным блеском озаряла.Под ним в безмолвии РусланСидел с обычною тоскоюПред усыплённою княжною.Глубоку думу думал он,Мечты летели за мечтами,И неприметно веял сонНад ним холодными крылами.На деву смутными очамиВ дремоте томной он взглянулИ, утомлённою главоюСклонясь к ногам её, заснул.И снится вещий сон герою:Он видит, будто бы княжнаНад страшной бездны глубиноюСтоит недвижна и бледна…И вдруг Людмила исчезает,Стоит один над бездной он…Знакомый глас, призывный стонИз тихой бездны вылетает…Руслан стремится за женой;Стремглав летит во тьме глубокой…И видит вдруг перед собой:Владимир, в гриднице высокой,В кругу седых богатырей,Между двенадцатью сынами,С толпою названных гостейСидит за браными[43] столами.И так же гневен старый князь,Как в день ужасный расставанья,И все сидят, не шевелясь,Не смея перервать молчанья.Утих весёлый шум гостей,Не ходит чаша круговая…И видит он среди гостейВ бою сражённого Рогдая:Убитый как живой сидит;Из опенённого стаканаОн, весел, пьёт и не глядитНа изумлённого Руслана.Князь видит и младого хана,Друзей и недругов… и вдругРаздался гуслей беглый звукИ голос вещего Баяна,Певца героев и забав.Вступает в гридницу Фарлаф,Ведёт он за руку Людмилу;Но старец, с места не привстав,Молчит, склонив главу унылу,Князья, бояре – все молчат,Душевные движенья кроя.И всё исчезло – смертный хладОбъемлет спящего героя.В дремоту тяжко погружён,Он льёт мучительные слёзы,В волненье мыслит: это сон!Томится, но зловещей грёзы,Увы, прервать не в силах он.Луна чуть светит над горою;Объяты рощи темнотою,Долина в мёртвой тишине…Изменник едет на коне.Пред ним открылася поляна;Он видит сумрачный курган;У ног Людмилы спит Руслан,И ходит конь кругом кургана.Фарлаф с боязнию глядит;В тумане ведьма исчезает,В нём сердце замерло, дрожит.Из хладных рук узду роняет.Тихонько обнажает меч,Готовясь витязя без бояС размаха надвое рассечь…К нему подъехал. Конь героя,Врага почуя, закипел.Заржал и топнул. Знак напрасный!Руслан не внемлет; сон ужасный,Как груз, над ним отяготел!..Изменник, ведьмой ободренный,Герою в грудь рукой презреннойВонзает трижды хладну сталь…И мчится боязливо вдальС своей добычей драгоценной.Всю ночь бесчувственный РусланЛежал во мраке под горою.Часы летели. Кровь рекоюТекла из воспалённых ран.Поутру, взор открыв туманный,Пуская тяжкий, слабый стон,С усильем приподнялся он,Взглянул, поник главою бранной –И пал недвижный, бездыханный.

Песнь шестая

Ты мне велишь, о друг мой нежный,На лире лёгкой и небрежнойСтаринны были напеватьИ музе верной посвящатьЧасы бесценного досуга…Ты знаешь, милая подруга:Поссорясь с ветреной молвой,Твой друг, блаженством упоённый,Забыл и труд уединённый,И звуки лиры дорогой.От гармонической забавыЯ, негой упоён, отвык…Дышу тобой – и гордой славыНевнятен мне призывный клик!Меня покинул тайный генийИ вымыслов, и сладких дум;Любовь и жажда наслажденийОдни преследуют мой ум.Но ты велишь, но ты любилаРассказы прежние мои,Преданья славы и любви;Мой богатырь, моя Людмила,Владимир, ведьма, ЧерноморИ Финна верные печалиТвоё мечтанье занимали;Ты, слушая мой лёгкий вздор,С улыбкой иногда дремала;Но иногда свой нежный взорНежнее на певца бросала…Решусь: влюблённый говорун,Касаюсь вновь ленивых струн;Сажусь у ног твоих и сноваБренчу про витязя младого.Но что сказал я? Где Руслан?Лежит он мёртвый в чистом поле;Уж кровь его не льётся боле,Над ним летает жадный вран[44],Безгласен рог, недвижны латы,Не шевелится шлем косматый!Вокруг Руслана ходит конь,Поникнув гордой головою,В его глазах исчез огонь!Не машет гривой золотою,Не тешится, не скачет онИ ждёт, когда Руслан воспрянет…Но князя крепок хладный сон,И долго щит его не грянет.А Черномор? Он за седлом,В котомке, ведьмою забытый,Ещё не знает ни о чём;Усталый, сонный и сердитыйКняжну, героя моегоБранил от скуки молчаливо;Не слыша долго ничего,Волшебник выглянул – о диво!Он видит: богатырь убит;В крови потопленный лежит;Людмилы нет, всё пусто в поле;Злодей от радости дрожитИ мнит: свершилось, я на воле!Но старый карла был неправ.Меж тем, Наиной осенённый,С Людмилой, тихо усыплённой,Стремится к Киеву Фарлаф:Летит, надежды, страха полный;Пред ним уже днепровски волныВ знакомых пажитях шумят;Уж видит златоверхий град;Уже Фарлаф по граду мчится,И шум на стогнах[45] восстаёт;В волненье радостном народВалит за всадником, теснится;Бегут обрадовать отца:И вот изменник у крыльца.Влача в душе печали бремя,Владимир-солнышко в то времяВ высоком тереме своёмСидел, томясь привычной думой.Бояре, витязи кругомСидели с важностью угрюмой.Вдруг внемлет он: перед крыльцомВолненье, крики, шум чудесный;Дверь отворилась; перед нимЯвился воин неизвестный;Все встали с шёпотом глухимИ вдруг смутились, зашумели:«Людмила здесь! Фарлаф… ужели?»В лице печальном изменясь,Встаёт со стула старый князь,Спешит тяжёлыми шагамиК несчастной дочери своей,Подходит; отчими рукамиОн хочет прикоснуться к ней;Но дева милая не внемлетИ очарованная дремлетВ руках убийцы – все глядятНа князя в смутном ожиданье;И старец беспокойный взглядВперил на витязя в молчанье.Но, хитро перст к устам прижав,«Людмила спит, – сказал Фарлаф, –Я так нашёл её недавноВ пустынных муромских лесахУ злого лешего в руках;Там совершилось дело славно;Три дня мы билися; луна
Над боем трижды подымалась;Он пал, а юная княжнаМне в руки сонною досталась;И кто прервёт сей дивный сон?Когда настанет пробужденье?Не знаю – скрыт судьбы закон!А нам надежда и терпеньеОдни остались в утешенье».И вскоре с вестью роковойМолва по граду полетела;Народа пёстрою толпойГрадская площадь закипела;Печальный терем всем открыт;Толпа волнуется, валитТуда, где на одре высоком,На одеяле парчевомКняжна лежит во сне глубоком;Князья и витязи кругомСтоят унылы; гласы трубны,Рога, тимпаны, гусли, бубныГремят над нею; старый князь,Тоской тяжёлой изнурясь,К ногам Людмилы сединамиПриник с безмолвными слезами;И бледный близ него ФарлафВ немом раскаянье, в досадеТрепещет, дерзость потеряв.Настала ночь. Никто во градеОчей бессонных не смыкал;Шумя, теснились все друг к другу;О чуде всякий толковал;Младой супруг свою супругуВ светлице скромной забывал.Но только свет луны двурогойИсчез пред утренней зарёй,Весь Киев новою тревогойСмутился. Клики, шум и войВозникли всюду. КиевлянеТолпятся на стене градской…И видят: в утреннем туманеШатры белеют за рекой;Щиты, как зарево, блистают,В полях наездники мелькают,Вдали подъемля чёрный прах;Идут походные телеги,Костры пылают на холмах.Беда: восстали печенеги[46]!Но в это время вещий Финн,Духо́в могучий властелин,В своей пустыне безмятежнойС спокойным сердцем ожидал,Чтоб день судьбины неизбежной,Давно предвиденный, восстал.В немой глуши степей горючихЗа дальней цепью диких гор,Жилища ве́тров, бурь гремучих,Куда и ведьмы смелый взорПроникнуть в поздний час боится,Долина чудная таится,И в той долине два ключа:Один течёт волной живою,По камням весело журча,Тот льётся мёртвою водою;Кругом всё тихо, ветры спят,Прохлада вешняя не веет,Столетни сосны не шумят,Не вьются птицы, лань не смеетВ жар летний пить из тайных вод;Чета духо́в с начала мира,Безмолвная на лоне мира,
Дремучий берег стережёт…С двумя кувшинами пустымиПредстал отшельник перед ними;Прервали духи давний сонИ удалились, страха полны.Склонившись, погружает онСосуды в девственные волны;Наполнил, в воздухе пропалИ очутился в два мгновеньяВ долине, где Руслан лежалВ крови, безгласный, без движенья;И стал над рыцарем старик,И вспрыснул мёртвою водою,И раны засияли вмиг,И труп чудесной красотоюПроцвёл; тогда водой живоюГероя старец окропил,И бодрый, полный новых сил,Трепе́ща жизнью молодою,Встаёт Руслан, на ясный деньОчами жадными взирает,Как безобразный сон, как тень,Пред ним минувшее мелькает.Но где Людмила? Он один!В нём сердце, вспыхнув, замирает.Вдруг витязь вспрянул; вещий ФиннЕго зовёт и обнимает:«Судьба свершилась, о мой сын!Тебя блаженство ожидает;Тебя зовёт кровавый пир;Твой грозный меч бедою грянет;На Киев снидет кроткий мир,И там она тебе предстанет.Возьми заветное кольцо,Коснися им чела Людмилы,И тайных чар исчезнут силы,Врагов смутит твоё лицо,Настанет мир, погибнет злоба.Достойны счастья будьте оба!Прости надолго, витязь мой!Дай руку… там, за дверью гроба –Не прежде – свидимся с тобой!»Сказал, исчезнул. Упоённый
Восторгом пылким и немым,Руслан, для жизни пробуждённый,Подъемлет руки вслед за ним…Но ничего не слышно боле!Руслан один в пустынном поле;Запрыгав, с карлой за седлом,Русланов конь нетерпеливыйБежит и ржёт, махая гривой;Уж князь готов, уж он верхом,Уж он летит живой и здравыйЧерез поля, через дубравы.Но между тем какой позорЯвляет Киев осаждённый?Там, устремив на нивы взор,Народ, уныньем поражённый,Стоит на башнях и стенахИ в страхе ждёт небесной казни;Стенанья робкие в домах,На стогнах тишина боязни;Один, близ дочери своей,Владимир в горестной молитве;И храбрый сонм богатырейС дружиной верною князейГотовится к кровавой битве.И день настал. Толпы́ враговС зарёю двинулись с холмов;Неукротимые дружины,Волнуясь, хлынули с равниныИ потекли к стене градской;Во граде трубы загремели,Бойцы сомкнулись, полетелиНавстречу рати удалой,Сошлись – и заварился бой.Почуя смерть, взыграли кони,Пошли стучать мечи о брони;Со свистом туча стрел взвилась,Равнина кровью залилась;Стремглав наездники помчались,Дружины конные смешались;Сомкнутой, дружною стенойТам рубится со строем строй;Со всадником там пеший бьётся;Там конь испуганный несётся;Там русский пал, там печенег;Там клики битвы, там побег;Тот опрокинут булавою;Тот лёгкой поражён стрелою;Другой, придавленный щитом,Растоптан бешеным конём…И длился бой до тёмной ночи;Ни враг, ни наш не одолел!За грудами кровавых телБойцы сомкнули томны очи,И крепок был их бранный сон;Лишь изредка на поле битвы
Был слышен падших скорбный стонИ русских витязей молитвы.Бледнела утренняя тень,Волна сребрилася в потоке,Сомнительный рождался деньНа отуманенном востоке.Яснели хо́лмы и леса,И просыпались небеса.Ещё в бездейственном покоеДремало поле боевое;Вдруг сон прервался: вражий станС тревогой шумною воспрянул,Внезапный крик сражений грянул;Смутилось сердце киевлян;Бегут нестройными толпамиИ видят: в поле меж врагами,Блистая в латах, как в огне,Чудесный воин на конеГрозой несётся, колет, рубит,В ревущий рог, летая, трубит…То был Руслан. Как божий гром,Наш витязь пал на басурмана;Он рыщет с карлой за седломСреди испуганного стана.Где ни просвищет грозный меч,Где конь сердитый ни промчится,Везде главы слетают с плечИ с воплем строй на строй валится;В одно мгновенье бранный лугПокрыт холмами тел кровавых,Живых, раздавленных, безглавых,Громадой копий, стрел, кольчуг.На трубный звук, на голос бояДружины конные славянПомчались по следам героя,Сразились… гибни, басурман!Объемлет ужас печенегов;Питомцы бурные набеговЗовут рассеянных коней,Противиться не смеют болеИ с диким воплем в пыльном полеБегут от киевских мечей,Обречены на жертву аду;Их сонмы русский меч казнит;Ликует Киев… Но по градуМогучий богатырь летит;В деснице держит меч победный;Копьё сияет, как звезда;Струится кровь с кольчуги медной;На шлеме вьётся борода;Летит, надеждой окрилённый,По стогнам шумным в княжий дом.Народ, восторгом упоённый,Толпится с кликами кругом,И князя радость оживила.В безмолвный терем входит он,Где дремлет чудным сном Людмила;