Рассказы (с сайта автора)

– Во-вторых, никогда не перечь учителю. Сам видел, что бывает…

– Вот уж правда… - поежился Шамшуддин. - Ты давно у него учишься?

– Месяц без двух дней. Тебе сколько лет?

– Пятнадцать.

– О, и мне пятнадцать! - оживился Креол. - Слушай-ка… а ты знаешь, что у тебя свет от головы отражается?

– Ненавижу эту лысину! - вспыхнул Шамшуддин. - Все принимают за жреца-евнуха!

– Ну, кроме них никто голову в детстве не бреет, - пожал плечами Креол. - Да ладно, тебе уже пятнадцать - скоро начнут принимать за просто жреца. Необязательно евнуха.

– Мало утешает… - пробурчал Шамшуддин. - Я хочу такие волосы, как у тебя.

– Конечно, хочешь, - гордо встряхнул смоляной копной Креол. - У меня и борода уже пробивается! А у тебя?

– А у меня - нет! - огрызнулся юный кушит. - Расскажи еще про нашего учителя. Он вообще какой?

– Халай Джи Беш старый, тощий, злющий, жадный, все время орет, дерется палкой, никогда не моется и воняет тухлятиной, - скрупулезно перечислил все достоинства учителя Креол.

– Я это слышал!… - донеслось снизу.

– Ну, а про отличный слух я уже говорил, - закончил Креол. - Кстати, теперь он меня опять изобьет.

– А ты… тебе что, все равно? - недоверчиво посмотрел на него Шамшуддин.

– К боли тоже можно привыкнуть, - пожал плечами Креол. - У меня была хорошая тренировка.

– Ну?…

– Понимаешь, дома у меня был дедушка… Архимаг Алкеалол. Он почти такой же бешеный, как Халай. И тоже любит подраться палкой. Кормилица рассказывала, что когда меня вынули из материнского чрева, дедушка первым делом щелкнул меня в нос.

– А ты?

– А я его укусил. Жалко, зубов еще не было. Но дедушка все равно остался доволен - сказал, что я весь в него. Я и правда на него похож.

– А что твой отец?

– Ну как сказать… - задумался Креол. - По-моему, ему на меня вообще наплевать. Он вспоминал, что я есть, только когда мы случайно встречались. Мать я не помню - она давно умерла.

– И у меня тоже… - вздохнул Шамшуддин.

– Здорово, опять совпало! - обрадовался Креол.

– Да уж… А почему тебя отдали Халаю?

– Почему, почему… Надо было, значит! - непонятно с чего озлился Креол. - Чего пристал?!

Почтенный Липит-Даган торговался с Халаем Джи Беш еще очень долго. Мелкопоместному аристократу совершенно не хотелось расставаться с любимыми монетами ради нелюбимого внука, из-за которого юная Лагаль так и не смогла выйти замуж.

Обычно в случаях, подобных тому, что произошло в доме Липит-Дагана, виновный либо выплачивает отцу девушки большой выкуп, либо женится на ней без права развестись. Но на сей раз дело изрядно затруднил рабский ошейник Бараки… Благонравные девицы очень редко снисходят до рабов, тем более чернокожих.

В конце концов двое скряг сошлись на девяноста сиклях серебра ежегодно плюс дополнительная плата, если Шамшуддин что-нибудь натворит или ему потребуется магическое лечение. Липит-Даган тут же передал старому магу три снизки по шестидесяти серебряных колец - за два первых года.

С оставляемым внуком Липит-Даган прощаться не стал. Он наконец-то сбросил с плеч бремя, так тяготившее его последние пятнадцать лет. Следующие пятнадцать лет это бремя будет лежать на плечах Халая Джи Беш. А что будет дальше?… Липит-Даган не брался загадывать. Ему уже перевалило за пятьдесят, он не был уверен, что доживет до того дня, когда Шамшуддин станет полноправным магом.

Если вообще станет - старого Халая недаром прозвали «потрошитель учеников»…

Солнце близилось к закату. Как обычно в это время, домой возвратились Хатаб и Халфа - усталые, пропотевшие. Тетушка Нимзагеси немедленно наложила им побольше ячменной каши - подкрепить силы.

– Это кто? - спросил Шамшуддин, сидевший рядом с Креолом на галерейке внутреннего двора.

– Рабы, - пожал плечами тот. - В доме Халая работы мало, поэтому часть рабов он сдает внаем. Они работают в гавани - домой возвращаются только на ночь.

– А, вот как… А сколько всего людей в этом доме?

– Ну… - задумался Креол, загибая поочередно пальцы. - Из свободных - сам Халай, его правнук Эхтант… он тоже ученик, но старше нас. Я. Теперь еще ты. Рабов… м-м-м… десять. Дядюшка Нгешти слепой, но с простой работой справляется. Его жена стряпает на кухне. Хатаба и Халфу Халай сдает внаем. Их жены стирают, убираются, ходят за покупками и делают всякую другую работу. Еще у Халая есть три наложницы-рабыни - одна уже совсем старая и две молодых. Они тоже работают по хозяйству, а если в гости приходят другие маги, Халай подкладывает им в постель своих наложниц. Еще у Халфы и его жены есть ребенок - ему три года. Он меня раздражает, - хмуро проворчал Креол. - Дети - это проклятие богов. Особенно мелкие.

Шамшуддин пересчитывал рабов одновременно с Креолом - у него тоже получилось десять. Он посмотрел на загнутые пальцы и спросил:

– Больше никого нету?

– Еще Асаггак, но он не совсем раб… да вон он как раз идет. Смотри, какое чучело.

Шамшуддин изумленно открыл рот - то, что медленно выползало из кладовки, вряд ли вообще было человеком. Закутанный в старое-престарое покрывало, расползающееся в дюжине мест, с пустыми бесцветными глазами, посеревшей кожей, лысой макушкой, сплошь покрытой уродливыми струпьями, и глубокой дырой на месте носа. Босые ступни передвигались с удивительной неспешностью - не слишком великое пространство меж кладовкой и кухней этот урод пересекал целую минуту.

– Это что, ходячий мертвец? - предположил Шамшуддин.

– Да, - равнодушно ответил Креол. - Зомби. Раньше тоже был рабом Халая.

– А что он делает?

– Большую часть дня просто стоит в кладовке и смотрит в стену. Он - наглядное пособие. Для учеников, чтобы изучать внутренности человека.

Через несколько минут Асаггак вышел из кухни. Не с пустыми руками - он нес каменную кадушку с помоями. Обычно кадушки, наполненные доверху, переносят вдвоем, но ходячие мертвецы удивительно сильны - их окоченевшие мышцы не ведают боли и усталости.

– Он каждый день относит помои в подвал и выливает в дренажную трубу, - пояснил Креол. - А утром приносит кадушку обратно.

Шамшуддин задумчиво почесал плешивую макушку. Он посмотрел на мертвеца, еле плетущегося через двор, выпятил нижнюю губу и спросил:

– А почему только утром?

Креол открыл было рот… но тут же снова его закрыл. В серых глазах отразилось недоумение. Ученик мага тоже посмотрел на Асаггака, все еще не дошедшего до лестничного пролета, и медленно ответил:

– Не знаю. Да, странно…

Ученики мага внимательно посмотрели друг на друга. Шамшуддин широко ухмыльнулся - на его эбеновом лице улыбка выглядела особенно белой. Креол тоже растянул губы в улыбке и предложил:

– Проследим?

– Пошли! - вскочил на ноги Шамшуддин.

Подростки осторожно прокрались по галерейке и спустились по лестнице. Там оказалось гораздо темнее, чем на улице, но все же не слишком - под потолком висел магический освещальник. Тусклый, светящий неестественным голубоватым светом, но все же рассеивающий мрак.

Как и большинство крупных городов Шумера, Симуррум снабжен тщательно продуманной сетью канализационных каналов и керамическим водопроводом. Гугали день и ночь трудятся, следя за тем, чтобы в каждом доме была вода, а грязь и нечистоты своевременно удалялись. В жарком климате долины Тигра и Евфрата процессы гниения и разложения протекают очень быстро, а отсюда недалеко и до эпидемии. Поэтому в подвале Халая Джи Беш имеется дренажное отверстие, куда и отправляются все помои.

Точнее - куда они ДОЛЖНЫ отправляться.

К великому удивлению Креола и Шамшуддина, Асаггак вовсе не опорожнил кадушку в зловонную дыру, как они ожидали. Вместо этого мертвец сунул руку в неприметную щель, и часть стены плавно повернулась на толстом бронзовом штыре, открыв темный проход и лестницу, уходящую вглубь. На мальчишек, пялящихся на него во все глаза, он не обращал ни малейшего внимания.

– У Халая есть потайное подземелье?… - приподнял брови Креол.

– Интересно, а что он там хранит? - посмотрел на него Шамшуддин. - Наверняка сокровища!

– Или артефакты! - жадно загорелись глаза Креола. - Проверим?

Асаггак успел скрыться в тьме тайного подземелья, но проход остался незакрытым. Значит, он очень скоро вернется и нужно спешить.

– А если там что-нибудь… ну, такое… - засомневался Шамшуддин. - Может, не надо?…

– Ты что, боишься? - сощурился Креол.

– Даже ифрит кого-нибудь да боится, - ответил Шамшуддин. - Известная опасность не страшна - страшна неизвестная. И что сделает с нами учитель, если уличит?

Креол задумался, переводя взгляд с Шамшуддина на темный провал в стене. За ним уже слышалось шарканье - раб-мертвец возвращался обратно. Но тут сверху послышался другой звук - злобное ворчание:

– …гниль и прах, куда подевались эти негодные щенки?…

– Я должен быть в комнате свитков и читать урок, - вспомнил Креол.

– Но тебя там нет.

– Именно. Значит, старый Халай опять переломает мне пальцы, - безразлично закончил Креол. - Так что хуже уже не будет. Ты идешь?…

Шамшуддин замялся, но Креол уже исчезал в темной дыре. Вместо него оттуда показалась подгнившая рожа Асаггака - мертвец вернулся уже без кадушки. Он сунул руку в щель, дверь начала закрываться… и Шамшуддин бросился туда.

Чернокожий мальчишка влетел в потайной проход, промчался по ступеням и врезался во что-то мягкое, повалив его на пол.

Судя по изрыгаемым проклятиям, это был Креол.

– Слезь с меня, отродье Нергала!… - злобно прошипел он, с трудом отпихивая Шамшуддина.

– Извини, - поднялся на ноги тот. - Где это мы?…

Лестница оказалась довольно короткой - она закончилась уже через десяток ступеней. За ней открылся небольшой коридор с двумя дверьми - справа и спереди. Из-под правой пробивался тусклый свет.

– У-у-у!… - выпучил глаза Креол, приоткрыв дверь справа. - Гляди!

Магический освещальник, висящий здесь, стоил куда дороже своего собрата в подвале. При этом свете можно было даже читать. Похоже, старый Халай именно этим здесь и занимался - на каменных полках, увивающих стены, лежали десятки глиняных табличек, испещренных мелкими клинышками.

– «Ха-Дингир ара губ каб ду кургин», - прочитал Креол. - «Шуб-лугаль ра анса-саг а унату угула-ни га се сам у на дуг»…

– Бессмыслица какая-то, - пожал плечами Шамшуддин. - Ты точно подряд читаешь?

– Да… а хотя нет, пропустил строчку, - признал Креол. - А если… эй, да это же судебный документ! Смотри-ка, Халая в молодости изгнали из Каркемиша за кражу осла! Ну кто бы мог подумать…

Шамшуддин его не слушал - он глазел на другие полки и столы. На одном из маленьких столиков стоял объемистый сосуд из отличного стекла, доверху заполненный уксусом. В нем плавала отрезанная человеческая рука - плавала подобно рыбе, загребая пальцами и выпуская пузырьки из перерубленных вен. Рядом расположилась алебастровая ваза, доверху заполненная кисло пахнущим маслом - от него поднимались красноватые испарения. На одной из полок лежал бронзовый ятаган с рукоятью из эбонита, завернутый в черный шелк. Шамшуддин рискнул чуть-чуть развернуть шелк - лезвие густо покрывали таинственные знаки, оно слабо светилось синим светом…

– Не трогай!!! - вскрикнул Креол.

Шамшуддин резко отдернул руку, вернув шелк на место, и удивленно посмотрел на Креола.

– Ты не касался?! - напряженно спросил тот.

– Не успел. Это что такое?

– Слава богам… Это ятаган Барзаи - у моего деда тоже есть такой. Его не должен касаться никто, кроме хозяина, а то вся сила уйдет и придется ковать новый. Думаю, Халай тебя бы за такое…

– Да уж… - невольно побледнел Шамшуддин.

Креол огляделся еще раз. Собственно, ничего особенного в этой комнате не было - самые обычные аксессуары магической лаборатории. Возможно, несколько более редкие и дорогие, чем те, что хранились на втором этаже, но и только-то. И нигде он не видел признаков помойной кадушки, которую оставил Асаггак…

– Пошли, посмотрим, что за другой дверью, - скомандовал он.

Шамшуддин неохотно оторвался от глиняной таблички и двинулся следом. Ученики старого Халая одновременно заглянули за дверь… и одновременно отшатнулись.

Другая комната оказалась в несколько раз больше, но там не было табличек и жутких предметов. Не было и магического освещальника - мрак разгонял только слабый свет, падающий из открытой двери тайной лаборатории. Обстановка отличалась скудностью - каменный мешок мог похвастаться лишь бронзовыми кольцами, вбитыми в стену, и свисающими с них цепями.

А на одной из цепей сидел узник.

– Кто это? - прошептал Шамшуддин, выглядывая из-за плеча Креола.

– Кажется, гала… - неуверенно ответил тот.

– Угадал, человеческий детеныш, - ядовито прошипел пленник старого мага, звеня цепями. - И что вы собираетесь с этим делать?

Цепи выглядели прочными. Конечно, обычная бронза вряд ли удержит гала, но Халай Джи Беш называл себя мастером-демонологом не из пустого хвастовства. Эти оковы управились бы и с Демоном Бури.

Гала медленно зашевелился, поднимаясь на корточки. Подземный демон Кура выглядел по-настоящему ужасным - искаженное отражение человека, на три головы выше Креола с Шамшуддином, зеленовато-бурый, покрытый необычной кожей-чешуей, жесткой и бугристой, со множеством крошечных колючих шипов. Треугольная морда являла огромную пасть с сотней зубов-игл, звездообразную дыру вместо носа, пару пылающих миндалевидных глаз с роговыми полосками вместо бровей, остроконечные уши. Из плеч чудовища росли два извивающихся отростка, оканчивающиеся змеиными головами. Они шипели и капали ядом, взирая на перепуганных мальчишек с неистовой злобой истинных гадов.

– Вы рабы или ученики старого пожирателя грязи? - задал вопрос гала. - Или, быть может, вы воры, забравшиеся в его дом? Что сейчас наверху - день или ночь?

Ученики мага сохраняли молчание. Креол окинул взглядом прикованного демона, раздраженно ощущая на шее шумное дыхание Шамшуддина, и перешагнул порог. Бронзовая цепь зазвенела - гала подался навстречу.

– А, так вот куда он носит помои… - вполголоса пробормотал Креол, опустив глаза.

Да, каменная кадушка наконец-то отыскалась. Она стояла рядом с гала - и помоев там заметно поубавилось.