Нель

— Ты много на себя берёшь, Нель, — заметила она, — ты же не Бруно.

— Разумеется. Это я себе уже говорила. И ты не первая, кто это повторяет мне. Но ты потеряла дар. И я тоже, когда-то… тоже. В один день, в один момент. И ты не знаешь, что наш дар связан с ноосферой. Пока ты не противоречишь её основам, пока не осмеливаешься жить своим разумом, думая, а, не только повторяя, — всё идёт гладко, и препятствий нет. Я не говорю обо всех ноосферах, которые могут быть в мире. Я говорю о Земле. О привычке жить, не задумываясь, которая кладёт свой отпечаток на ноосферу нашего мира. В ней, как и в нас, живущих не задумываясь, есть ошибка, вирус, тормозящий наше развитие. Ошибка, которая множит ошибки. Ты потеряла дар, оттого, что вышла за пределы, за грань. Ты и я — мы вне той ноосферы. Мы не можем пользоваться её потенциалом. Мы вне программы. Теперь мы можем только то, что можем мы. Так будет продолжаться, пока не изменится что-то в той ноосфере, откуда мы вышли.

— А если не изменится?

— Не изменится ничего и в нас. Дар не вернётся. У тебя будет только то, что ты уже имеешь, что, может быть, ты в себе разовьёшь. Помощи от остальных не будет, пока они не поймут тебя, пока ты не заразишь их этой болезнью. Или не вылечишь от ошибок. Но, какая, в сущности, разница? У программы — вируса и программы — доктора есть одно интересное свойство, они обе изменяют то, что существовало до их появления. Но есть и маленькое различие, внутри самой системы не заметное и зависящее только от привязанности к стереотипу, но основополагающее — вирус несёт лавину ошибок, а доктор их исправляет. Кстати, если все вокруг одинаковы, как различить, — они здоровы или больны? С чем сравнивать?

Нель отошла к окну, посмотрев на улицу, равнодушно пожала плечами.

— Знаешь, Настя, — проговорила она, — если я не права, если мы обе не правы, этому миру бояться нечего. Информация, в которой нет ошибок, не уничтожается, а становится базисом, основой для ещё одного витка. Если я ошибаюсь, если я — большая ошибка, то исчезнет только то, что во мне. На весь остальной мир, как бы я не желала, это не повлияет.

— Тебя это устроит?

Нель легонько улыбнулась, понимая, что её собеседница не видит её лица. Тряхнув волосами, прикусила на мгновение губу.

— Меня устроит всё, — ответила тихо, — всё, что работает на развитие, а не на регресс.

Меряя шагами тесную комнату, волнуясь до острого биения сердца, она то подходила к окну, то уходила прочь.

— Не сходи с ума, — сказала Светка. — оно тебе ни к чему.

Нель остановилась, словно налетев на стену. Села в кресло, заставила себя улыбнуться.

— Всё в порядке, — проговорила тихо, — всё в полном порядке. Просто я…

— Не думала, что вновь встретишься с Афанасием? — спросила Светлана. — А тебе не померещилось?

Нель мотнула головой. Не померещилось. Утром, подойдя к окну, она увидела его знакомую фигуру и высокомерное выражение лица. Он стоял, дожидаясь, и точно знал, куда смотреть, потому, как только стоило ей появиться, как он насмешливо поклонился и, развернувшись, пошёл прочь. Туда, где под деревьями стоял Ник. Сердце упало. Ученик чародея так и не вырос, не понял ничего, и, опираясь лишь на слепую веру, бездумно следовал за учителем. Это огорчило больше, чем внезапное появление заклятого врага.

— Не показалось. — ответила Нель. — Афанасия я ни с кем не перепутаю.

Она внезапно перестала носиться из угла в угол, присев в кресло закинула ногу на ногу, задумалась о чём-то закусив губу. Светлана, пожав плечами, устроилась на краешке дивана.

Нель не ждала, что она поймёт, не ждала, что воспримет. Не думала ни о чём, позабыв. Всё оказалось к лучшему. В тот вечер, когда пришла Анастасия, когда они говорили всю ночь напролёт Светка, позабытая в доме, не решилась уйти не попрощавшись, и не решилась помешать, Только стояла и слушала. О чём она думала, о чём размышляла, так и осталось для Нель неясным, только сумасшедшей не считала, и никому лишнего не говорила.

— Это всё то письмо, — выдавила из себя Нель, — не надо было мне его писать. Ну да сделанного — не вернёшь.

Она покачала головой и принялась вертеть между пальцами карандаш.

— Волнуешься? — тихо обронила Светка.

— Думаю. — ответила Нель, — а, впрочем, зря…

Она, поднявшись, прошла в прихожую, надвинула на ноги любимые туфли, накинула плащ.

— Я ухожу, — проговорила просто, — вернусь не скоро. Если захочешь, уйти ключ отдай соседке. Впрочем, как всегда.

Нель взяла в руки сумочку и, на мгновение, замерев, выскользнула на лестничную площадку. Лифт вызывать не стала, спустилась вниз, рассудив, что несколько ступенек преодолеть иногда быстрее своими ногами, нежели дожидаясь когда чудо современной техники соизволит быть освобождённым и отзовётся на нужный вызов.

Как только она вышла на воздух, в лицо ей ударил свежий ветер. Несмотря на календарь, утверждавший, что на улице лето, летом не пахло. Всё время шли дожди, воздух был холодный и сырой, лишь иногда, на день, другой появлялось солнце, словно решившее понежить своим теплом всё живое. Потом оно уходило, и вновь становилось холодно и грустно.

Нель медленно пошла по тротуару. Ноги несли сами. Она не знала куда идёт, что ей делать, мысли бродили в голове, но они словно б были сами по себе, и она тоже — сама по себе, как кошка, которая не ищет ни от кого зависимости и привязанностей. Мимо пролетали автомобили. Шуршали шинами по асфальту. Она дождалась, пока их поток поиссяк, перешла дорогу. Шла знакомыми с детства дворами, улыбалась знакомым домам. Вдыхала прохладный свежий воздух, что так ласково успокаивал, лаская своими пальцами её виски. Машинально пригладив длинные волосы, она улыбнулась. У Нель были короткие чёрные пряди, нахальная стрижка, могущая подойти и к новому лицу.

Глядя на себя в зеркало парикмахерской, Нель удивлённо приподняла брови. Это лицо стало похожим на то. То, которое было ранее. В лице словно появилась изюминка, тонкая нотка своеобразия и шарма. То, чего ей никогда не хватало, но так хотелось иметь. Чёрные волосы заставили совсем иначе смотреть на лицо с высокими скулами, такое привычное, ещё накануне казавшееся совершенно обычным, как заношенные тапочки. Улыбнувшись своему отражению и мастерице, девушка вышла на улицу. Ощущение было необычным, словно сбросив несколько прядей, она сбросила и несколько проблем.

— Нель? — раздался голос за плечом.

Она обернулась, быстро и резко, как только умела она одна. Человек, окликнувший её, этого не заметил, он увидел только то, что она стоит лицом к нему, и совсем рядом. От удивления он смигнул. Обычный, рыже-русый парень, в очках и не несущий опасности.

— Слава богу, это вы….- улыбнулся он искренне и просто. Улыбка была простой и приятной.

— Я вас не знаю. — заметила Нель, разглядывая его и невольно ответив на улыбку.

— Я - Игорь… но вы и вправду меня не знаете.

Она рассмеялась вдруг, посмотрела в его лицо.

— Откуда вы такой?

Он пожал плечами, не переставая улыбаться, взял её под руку, повёл в сторону маленького кафе.

— Вы не поверите, — проговорил он, — я вас искал. Вы написали письмо…

Она добавила в свою улыбку льда, он словно б не заметил.

— Николаю. — добавил он, — Я считал, что мы с ним друзья, но, наверное, ошибся. Он мне так его и не показал.

— И как вы узнали?

Игорь достал письмо из кармана.

— Когда он куда-то неожиданно слинял, за компанию с Афанасием, я взял письмо из его квартиры. Наткнулся случайно.

— И что скажете?

— Мне интересно, — заметил Игорь серьёзно, — причём всё. И я рад, что Афанасий ошибся, что вы живы.

Нель повела плечами.

— Игорь, — проговорила спокойно, — я столько раз обжигалась, неужели вы думаете, что я вам раскроюсь? Что сознаюсь, что писала какие-то странные письма? Я никому ничего не писала. Я никому ничего не говорила. Я не знаю никакого Афанасия.

— Но вы откликнулись на имя Нель.

— И что?

Парень внезапно посмурнел.

— Нель, — спросил тихо и отстранёно, — скажите правду, Афанасий ведь кого-то убил, пытаясь убить вас. И вы его знаете и потому боитесь, зная, что он не отступится.

Нель плавно повела плечами. Подойдя к столику кафе, присела в пластиковое кресло.

— Принесите чашку кофе для дамы, — заметила с улыбкой, — тогда поговорим…

— Он убил Нель, — проговорила она тихо, грея руки о чашку с обжигающим напитком. — Убил выстрелом в сердце, спасибо, хоть не мучил, но потом разрядил всю обойму. Лицо невозможно было узнать. А у меня не было сил уйти, убежать, он месяц преследовал меня, гоняя из городка в город.

— Зачем он это делал, вы сами знаете?

— Милый мальчик, я-то знаю. А вот ты…

— Что?

— Ты пропустил одну деталь. Афанасий убил Нель.

— Не верю, вы — Нель.

— Пусть будет так, но он убил Нель, именно Нель, а не кого-то другого. Можешь верить, а можешь, и нет. Во мне живёт Нель, хоть по паспорту и прописке, я — Привалова Оксана Леонидовна. Документы показать?

Лицо юноши слегка вытянулось, он впился глазами в её лицо.

— Я видел у Ника вашу фотографию, — проговорил он, — пока у вас были светлые волосы, я ещё сомневался, а потом, после парикмахерской…

— Мне место в психиатрической клинике, — тихо проговорила Нель, — Афанасий непременно постарается меня туда упечь. Если б он сидел на вашем месте, здесь, наверное, уже были б психиатры. — она слегка улыбнулась, поправила короткий, неожиданно короткий локон. — Оттого, что он меня боится. И ему неважно как, важно — убрать меня. Я, таким как он, мешаю. А с вами мы говорим на разных языках. Игорь, возможно, я тебе не мешаю потому, что ты не многое знаешь. А ему есть что терять. И спасибо за благие намерения. Ведь ты хотел предупредить? Но поздно. Я уже видела Афанасия.

— Он здесь?

— Да, в городе.

— И что вы будете делать?

Нель равнодушно пожала плечами.

— Позволите себя убить? Вы не хотели б его изолировать, он ведь бешеный, как зверь? И ещё…

— Как, я, по-вашему, пойду в милицию? Как экстрасенс? Или, может, как труп? Нет, Игорь, это исключено. Если это — судьба, он никуда не спрячется. Если нет — что ж, мы вновь будем играть в кошки мышки. Он — догонять, я уходить.

— А вы не хотите ему ответить? Я бы помог.

— Убить его?

— Почему б и нет. Равновесие должно соблюдаться.

— Равновесие, — заметила Нель, — и так имеет склонность соблюдаться. Мы сами по себе, совестливые и бессовестные наказываем себя за ошибки и пороки. Все вместе и каждый по отдельности. Когда-нибудь он сам накажет себя.

— А скольким перед этим солжёт?

Нель опустила глаза, улыбнувшись, посмотрела на проносящиеся за стеком машины. Отодвинув от себя так и не тронутую чашку кофе, взлохматила короткие чёрные прядки.

— Игорь, — проговорила с ноткой сожаления, — поверьте, мне очень жаль, что мы говорим на разных языках, мне очень жаль тех, кто ещё столкнётся с Афанасием, но поверьте, так же и в то, что поверить в ложь могут только те, кто желают быть обмануты. Другие не сердцем, так душой почувствуют ложь, и сумеют всё понять сами. Мы, люди, не стадо и не идиоты. Мы — люди, если тебе меня понять проще так, то пусть будет так — созданные по образу и подобию божьему. Мы несём в себе знание об универсальных законах Вселенной. И знаешь, они лучше человеческих хотя бы тем, что никакой, самый ловкий адвокат тебе не поможет их обойти. Это, пожалуй, единственное исключение из правила подмеченного Марком Твеном. И исключение в пользу Вселенной, а не человека.

— Значит, вы считаете человека только ошибкой?

Нель слегка улыбнулась, прикрыв глаза ресницами, задумалась. Она несколько секунд молчала, чувствуя, что не может преодолеть внезапно накатившую волну откровенности. Встав из-за стола, она посмотрела на юношу еще раз бегло, изучая выражение лица, запоминая черты.

— Идем, — проговорила внезапно, поддаваясь, порву, — здесь душно и накурено. Поищем иного места для беседы.

В парке ветер трепал кроны деревьев, шелестел и шумел, а ей нравилось, что Игорь идет рядом. Этот Игорь. "И пусть даже я обманусь, — проговорила она себе, — пусть всё будет обманом и иллюзией, и нельзя говорить, я расскажу. Потому как я не имею права молчать". Она приподняла воротник плаща и вновь улыбнулась. Заметив знакомую скамейку, присела на неё. Подняв взгляд, невольно отметила, что полностью раскрывшаяся листва закрывает небо от них и их от неба. Игорь присел рядом, скрестив руки, уронил их на колени, но смотрел внимательно, с интересом.

— Знаешь, развитие возможно только при возникновении изменений, — проговорила тихо, — представь себе мир, если б их не возникало. Что б мы увидели?

— Не знаю. А ты знаешь?

— Ничего не увидели б. Нас бы не было. Было б только то, что есть, было и будет всегда. Развитие было бы неосуществимо. В принципе. Это была бы мёртвая Вселенная. А в изменяющейся, эволюционирующей Вселенной непременно могут появиться ошибки. И, ошибки, как таковые, не противоречат развитию. Но есть ошибки фатальные. К примеру, вера в то, что ты достиг совершенства. Мир меняется, потому его не достигнуть. Всё относительно, как говаривал старик Эйнштейн.

— Нель, зачем тебе это?

— Что?

— Эти вопросы, эти ответы. Зачем ты думаешь об этом?

— А зачем тебе было нестись сюда?

— Не знаю…

— Вот и я не знаю. То, что движет мной, рождается во мне, определяет меня, не зависит от моих желаний. Скажем так, я просто устроена таким образом. И говорю то, что чувствую. Живу, как чувствую, думаю, как живу. Может, я не права. Может, я давно сошла с ума. Не знаю, Игорь, знаю что пугаю, шокирую, изумляю. Знаю, что приношу людям несчастья, череду изменений. Знаю, что не хочу этого, знаю, что иначе не могу. Знаю, что большинство меня не воспринимает, отталкивает, не замечает. Я — белая ворона. Ну и что? Маскироваться под толпу? Не могу. Раньше пыталась — быть как все, говорить, о том, что и большинство, Но говорить об одном, думая совсем о другом? Не большая ли это ошибка, чем говорить то, что тебя занимает. Было время, я никому была неинтересна. Потому, что не было меня. А теперь… есть хоть кто-то, кому интересно то, что во мне зреет. Их немного. И с ними у меня контакт. В их окружении я живу тем, что для меня важно. Так важно ли быть как все и думать как все?

— И много у тебя друзей?

— Не много. Друзей, знаешь, редко когда много. Это знакомых можно иметь тысячи….

— Ты в них уверена?

— В друзьях?

— Да.

— Стараюсь. Впрочем, и во врагах тоже. Но не стоит забывать, что всё течёт и меняется. Знаешь, Игорь, я уверена в друзьях сегодня и сейчас. И думаю, что они меня не предадут.

— А ты самоуверенна.

— Так только кажется.

— Почему?

— Подумай сам.